— Продолжайте, — еле слышно произнес высокий гордый человек.
— Мы проследили всю вашу жизнь. Нам кажется, что вам чудом удалось бежать из Советского Союза где-то в 1959–1960 годах. А, — здесь Анна поперхнулась, — а Дэвид Годболд был убит именно в 1960 году. Моя мать сама видела убийцу. Я уверена, что, повстречай она вас в прошлом году, ей легко было бы узнать вас.
— В прошлом году, говорите, а почему же не сейчас?
— Сейчас она ничего не помнит. Увечья, которые ей нанесли, стерли память о многих событиях. Но даже если бы мама и вспомнила что-то, вряд ли она решилась осуждать вас за это. Я лично не собираюсь. Впрочем, это не мое дело, и вы уже достаточно искупили совершенное своими страданиями.
— Какая доброта, — произнес старик с нескрываемой иронией, и Анна почувствовала, что готова вот-вот разрыдаться.
— О Господи, как тяжело с вами. — Она начала судорожно растирать виски. Анна поняла, что продолжения разговора ей просто не выдержать. — Я просто не знаю, чем еще я могу вас убедить.
Приезжать сюда не следовало. Это была глупая, непростительная ошибка.
— Простите. Мне кажется, я была слишком навязчива. Простите.
Джозеф опять принялся листать дневник. Он поднес страницы ближе к свету.
— Так откуда же появился этот документ? — спросил наконец старик.
С трудом переводя дыхание, Анна ответила:
— Очевидно, все время он был спрятан в бывшей комнате Кандиды. Под одной из плит пола. Новые хозяева решили перестроить дом, и кто-то из рабочих натолкнулся на странную книжку. Ее отослали моей матери.
— Великолепно, — тихо произнес старик.
— Простите? — не поняла Анна. — Великолепная история.
— Вы что, не верите мне? — спросила она в недоумении.
Джозеф оставил вопрос без ответа. Анна только увидела, как ее собеседник подозрительно поднес страницы к носу и принялся их обнюхивать.
Ее поразила неприятная догадка: старик решил, что она появилась здесь с целью шантажа. Вот почему он так холодно обращается с ней. Джозеф просто ничему не верит.
Уязвленная до глубины души, Анна открыла было рот, но ни одного слова так и не слетело с ее уст. Осталось только чувство отчаяния, слезы вновь готовы были брызнуть из глаз.
— Господи, неужели вы думаете, что я вам все время врала? Мне пришлось проделать долгий путь, моя мать потратила целые месяцы на поиски, она даже ездила в Россию, она подорвала свое здоровье, и когда уже все позади — вы… вы… — дальше Анна уже не могла говорить.
— Миссис Берг!
— Да, мистер Каплан?
Анна повернулась. Старая экономка появилась в дверном проеме.
— Кажется, мисс Келли очень расстроена, — произнес Каплан, продолжая как ни в чем не бывало изучать дневник. — Ей следует восстановить свои силы. Не могли бы вы проводить ее в одну из спален? Дайте ей все, что она пожелает.
— Не надо, — начала вновь Анна, пытаясь улыбнуться сквозь слезы. — В этом нет необходимости. Я сейчас сяду в машину и вернусь в отель.
— Вам станет намного легче, если вы умоетесь и отдохнете немного. А после мы обо всем сможем поговорить более основательно, хорошо?
— Хорошо, — тихо согласилась Анна.
— Миссис Берг, пожалуйста.
Экономка подошла к Анне и взяла ее за руку. Пальцы ее оказались очень холодными и костлявыми.
— Пойдемте со мной, мисс Келли, — произнесла старая женщина тоном, не терпящим возражений.
В глубине души радуясь предоставленной возможности отдохнуть, Анна безропотно последовала за старухой. Старик с пышной седой шевелюрой даже не взглянул вслед. Он вновь принялся читать дневник.
Экономка шла вдоль длинного коридора. Они миновали большую прачечную, где находилось несколько стиральных машин и сушилок. Другая комната оказалась еще больше. Она вся была уставлена деревянными полками со стеклянными банками. Словно во сне Анна увидела, что это варенье.
Наконец экономка открыла самую дальнюю дверь в коридоре.
— Здесь вам будет очень удобно, — быстро произнесла она. — Там находится ванная. Если хотите, можете прилечь.
Войдя в комнату, Анна взглянула на постель. Затем ее взор привлекли очень удобные кресла. Другая дверь вела в ванную.
— Очень мило с вашей стороны, — произнесла она машинально.
Экономка все еще продолжала стоять в дверях.
— Мистер Каплан приказал мне исполнять каждое ваше желание. Чаю? Кофе?
— Чаю, если можно.
— Я позабочусь, чтобы вам тут же его принесли, — тихо проговорила она и вышла, закрыв за собой дверь.
Анна услышала, как повернулся в замке ключ.
Она сидела в темноту, не понимая, что делать. Прошло уже немало времени с тех пор, как экономка заперла ее здесь. Старуха так и не вернулась с обещанным чаем.
Анна уже несколько раз пыталась сама открыть запертую дверь, но все было напрасно. Окна также оказались наглухо заделанными решетками в испанском стиле и выходили в пустынный внутренний дворик, но, хотя паника давно поселилась в ее сердце, Анна сумела побороть себя и не решилась разбить стекло, чтобы звать кого-нибудь на помощь. Впрочем, вряд ли кто-нибудь здесь ослушался бы хозяина.
Инстинктивно Анна потянулась к выключателю, но свет не вспыхнул. Электричество было отключено. В ванной не было воды. В горле уже давно пересохло.
Анне оставалось прилечь на постель либо ходить взад и вперед по комнате, наблюдая за тем, как окончательно меркнет дневной свет. Но ее уставшее сознание упрямо боролось и задавало одни и те же проклятые вопросы, на которые не было ответов. Душевное и эмоциональное истощение, казалось, увеличивалось с каждым часом. Бесспорно, она совершила ужасную ошибку, решившись отправиться сюда. Анна знала только одно: ей все-таки удалось разыскать Джозефа Красновского, но тот почему-то отказался ей верить.
Такого поворота событий Анна не могла представить себе даже в самом кошмарном сне.
Джозеф принял ее за некую искательницу приключений, собирающуюся нажиться на чужих семейных тайнах. Напоминание об убийстве Дэвида Годболда окончательно испортило все дело.
Джозеф решил запереть Анну здесь, чтобы она ощутила стыд и раскаяние.
Как ни тяжело это было, но Анна изо всех сил пыталась увидеть случившееся глазами самого Джозефа. После стольких страданий, предательств и несчастий он мог стать патологически подозрительным.
Сейчас Джозеф, скорее всего, в деталях вспоминает рассказ Анны. Он внимательно изучает дневник, делает необходимые заметки, сравнивает даты, пытаясь обнаружить противоречия. Интересно, как долго это должно продлиться? Сколько еще ждать, пока Джозеф сам придет сюда и включит свет?
А затем, что он с ней сделает?
Анна ведь почти ничего не знала о характере этого человека, за исключением того, что ей удалось извлечь из дневника Кандиды. Но страницы эти были написаны почти пятьдесят лет назад, и даже Кандида вряд ли полностью смогла понять подобную личность. Застрелил же этот таинственный человек Дэвида Годболда, как паршивого пса. Значит, из соображений самозащиты Джозеф Красновский способен на любое насилие.
Анна с трудом старалась побороть страх, из последних сил пытаясь быть рациональной. В конце концов, она приходилась внучкой этому человеку. Анна свято верила в это. Но верил ли он, вот в чем дело!
О стольких вещах приходилось сейчас думать. Вроде бы и знакомое лицо, а в то же время кажется таким чужим…
И все эти массивные картины в гостиной. Они явно что-то напоминали Анне, вызывая какие-то неопределенные ассоциации в памяти, но Анна никак не могла уловить, что конкретно.
Дрожь не утихала. Стоило солнцу скрыться за горизонтом, как в комнате в один миг стало холодно. Анне пришлось покрепче обхватить себя руками.
Как же был прав Филипп, когда отговаривал ее от этой поездки!
Он словно знал, что Джозеф Красновский не собирается встречать Анну с распростертыми объятиями.
Но что еще она могла сделать? Ведь она перестала верить Филиппу, и к тому же Анне во что бы то ни стало хотелось добраться до Джозефа первой.
Но сейчас ей вдруг так захотелось, чтобы Филипп оказался рядом. Какие бы у него ни были секреты, ни одного из своих прежних мужчин Анна не любила так, как Филиппа. Без него было еще хуже. И сейчас, в полной тьме и одиночестве, любовь Анны только усиливалась. Как же она нуждается в этом человеке! Анна решила лечь в постель и попыталась представить, как бы обнимал ее сейчас Филипп. Она словно ощутила его теплое дыхание у себя в волосах.
И вдруг все вспыхнуло пурпурно-красным пламенем. От неожиданности Анна закрыла глаза руками. Это включили свет. И вода полилась из открытого крана в ванной.
Анна поднялась на постели и слегка приоткрыла глаза.
Ключ повернулся в замке, и дверь открылась. Вокруг седой шевелюры Джозефа Красновского от яркого красного света образовался серебристый нимб. Он был по-прежнему в хаки, правда, успел накинуть поверх рубашки легкую кожаную куртку, очевидно, от холода. В человеке, который шел следом за Джозефом, Анна узнала знакомого грузного индейца. На нем по-прежнему были резиновые сапоги. Мужчины затворили за собой дверь, и ключ снова щелкнул в замке.
