Меня, разумеется, особенно интересовали приметы и детали сегодняшней подводной службы. Уж коли не довелось самому побывать в океанском походе, хотелось побольше услышать, чтобы сравнить и понять: чем она, нынешняя служба, легче и чем труднее той, знакомой по военным годам, столько ли таит неожиданностей и тревог.
- Всего хватает, - улыбался Владимир Николаевич. Он поднялся, подошел к книжному шкафу, извлек оттуда тетрадь в коленкоровом переплете и протянул мне:
- Мой походный дневник. Почитайте на досуге.
Я не донимал его больше расспросами, догадываясь, что в этой тетради на все найду ответ.
Едва вернувшись в гостиницу, я впился глазами в тетрадь с грифом на титульном листе: «Сов. доверительно», - и уже не мог оторваться, пока не прочитал всю от первой до последней страницы. Все запечатленное здесь было столь зримо и осязаемо, что порой я как бы переносился на ходовой мостик и, стоя рядом с Жураковским, всматривался в темень, видел зеленые огни провожающих нас островов. А дальше - знакомое Баренцево море, на редкость спокойное, с легкой прохладой, слабым ветерком. И все равно без меховой куртки прозябнешь, а в чемоданах у моряков тропическое обмундирование: трусы, майки, «форма ноль».
Они ушли в глубины океана
И люки вновь отдраят над водой,
Быть может, под созвездьем Эридана,
А может, под Полярною звездой.
Их путь укроют ливни и метели,
Пропашут штормы, переплавит зной.
Не день, не два, а долгие недели
Дышать им океанской глубиной.
Их адрес смыт водой и непогодой,
Остался только номер бортовой,
И письма их подолгу не находят
За тридевятой милей штормовой.
Первые записи сразу вводят нас в обстановку:
«День солнечный. Западный ветер 5-6 баллов. Море 4 балла. В воздухе барражируют «нептуны», и почти каждый час у нас срочное погружение…»
«Пересекли экватор. Жара отчаянная. За бортом температура воды 24 градуса. За день было 12 погружений от самолетов и судов. Стоит только всплыть, и самолет тут как тут. Видимо, береговые шумопеленгаторные станции дают примерное место, самолет тут же летит на поиск. И никого не находит - мы уже ушли на глубину…»
Такая нынче у подводников учеба в океане!
«Темная ночь с дождливыми облаками… Шли в надводном положении, производили зарядку аккумуляторных батарей. Дважды разошлись со встречными судами. К концу вахты сигнальщик докладывает: «Слева 30°, вспышки белого огня». Я поднялся к нему в «курятник». Вяжу, действительно, вспышки, подобные маячному огню. Что за чертовщина такая? До ближайших островов 200 миль. Откуда взялся маяк? Может, мы вообще «не в ту сторону едем»?! Срочно вызвал штурманов. Приказал проверить счисление. Они проверили, докладывают - все в порядке. Пока мы рассматривали эти вспышки, справа 30°, показывались огни судна, пришлось маневрировать, чтобы разойтись. А вспышки там, где их не должно быть, так и остались загадкой.»
Вот так, с улыбкой, с шуткой, писал Жураковский в дневнике спустя какой-нибудь час после событий, заставлявших тревожно сжиматься сердце и настороженно ждать, чем проявит себя неведомая опасность…
Колоссальным нервным напряжением ложатся на командира нынешние учебные плавания. Ни днем ни ночью не дают они покоя. Но только такая учеба и делает моряков по-настоящему готовыми во всеоружии встретить любую неожиданность, вступить, если потребуется, в бой и завершить его победным итогом. Во имя этой готовности и плавают североморцы в высоких и низких широтах, стоически переносят неизбежные походные тяготы, терпят разлуку с землей, с домом, с самыми родными и близкими людьми.
И в мирные дни мы не знаем покоя,
Идем по крутым океанским дорогам,
Чтоб вновь не звучало над всею землею
Огнем обожженное слово: «Тревога!»
«…Сменился с вахты и проверял работы по ремонту в трюме. Матрос Цитрик по колено в грязной воде, согнувшись калачиком, едва втиснулся в выгородку размером 1х1 метр (к тому же там проходят две толстые трубы) и разбирал подпятник. Да это чудо - при температуре плюс 35 проработать два часа в таком вот положении, а потом еще отстоять положенную вахту. И знать, что впереди несколько месяцев такой же, если не более трудной, походной жизни в океане, без привычного земного уюта, даже без нормального гальюна. И при всем этом ни жалоб, ни тени уныния».
Эти строки вызывали у меня в памяти другие даты и имена. Сорок первый год, прорыв подводной лодки М-171 в неприятельский порт, в губу Петсамо-Вуоно, о чем я уже писал, лодка тогда попала в тяжелое положение. Выход из него во многом зависел от мастерства и самоотверженности одного человека - трюмного старшины Тюренкова. И тот не подкачал, сделав все возможное и, казалось бы, невозможное. Или акустик с «малютки» Фисановича Толя Шумихин. О его мастерстве и жадности к овладению приемами своей профессии ходили легенды.
Пусть сейчас иная техника, иной сложности задача. Но опыт минувшей войны живет в духовном настрое подводников, в их мастеровитости, в сознании каждым своей персональной ответственности за всех, в способности реализовать эту ответственность делами. Так, как реализовал ее Цитрик, который выполнял чертовски трудную, но необходимую для корабля работу, зная, что никто не справится с нею лучше, чем он…
Читая дневник, я ощущал жизнь корабля. Вместе с автором радовался, когда все шло нормально, улыбался, когда представлял себе картину тропического ливня и наших ребят, высыпавших на палубу с мылом и мочалками, чтобы воспользоваться даровой пресной водой. И вместе с автором переживал сложные положения, от которых в океане никто не застрахован.
«Во время ночной вахты обнаружили судно. Мы шли прямо на него. Когда дистанция сократилась, я остановил дизель и начал погружаться. После того, как задраили люк и ушли на перископную глубину, лодка стала стремительно падать вниз. Я увеличил ход моторам до среднего, рули поставил на всплытие. Однако это сразу не помогло. Дал полный ход моторам. Механик начал продувать среднюю. Погружение прекратилось, и лодка начала всплывать с дифферентом на корму. Продули кормовую группу. Выскочили на поверхность, я остановил моторы, и лодка закачалась на волнах.
Несколько мгновений мы молчали. Конечно, ничего страшного не произошло. Но в такие моменты каждый с особой остротой ощущает, что под нами глубина 5000 метров, а до базы - 5000 миль. Ко всему этому корабль, с которым мы расходились, был близко. Когда всплыли и отдраили люк, отчетливо виднелись ярко освещенные иллюминаторы. Виновниками этого нечеткого маневра оказались трюмные, вернее даже один из них. Вывод: усилить контроль и повысить требовательность. А вместе с тем продолжать учебу, тренировки, добиваться высокой классности…»
И дальше нет ни одной записи, где не говорилось бы об изучении корабля, тренировках, сдаче экзаменов на классность, о соревновании между вахтенными сменами.
С теми, кто отстает в учебе, дополнительные занятия. Система индивидуальных занятий. И для всех - технические викторины, вечера техники, КВНы на технические темы. Снова и снова осознаешь: техника - знамение времени, техническая эрудиция - опорная база боевой готовности моряка…
«Мы в центре циклона. Волна 8-9 баллов. Огромные пенящиеся волны-чудовища бродят по горизонту. Дует сильнейший ветрище, Ночью не поймешь, где небо, где море, - все сплошная вода, шум и грохот. После заступления на вахту смотрел полыхающие по всему горизонту зарницы. Хотели увеличить ход, но лодку тут же накрыло волной, и вода с адской силой хлынула в центральный пост. Я был как после душа. И вахтенный офицер тоже. В эти мгновения с моих ног сорвало сандалетку и унесло в море, вторую я сам выбросил… И так бесконечное число раз налетали все новые и новые водяные валы, мы едва держались на ногах, продолжая нести вахту».
Над хмурой Атлантикой бродят циклоны
И хлещут дождями по майским закатам,
Здесь воздух - не воздух, сырой и соленый,
И рваные тучи - как грязная вата.
Насквозь просолились отсеки и мили,
Сердца просолились и стали чуть строже,
А дни каруселят все мимо и мимо,
Как волны, одни на другие похожи.
И кажется, путь наш, как мир, бесконечен
По серой пустыне, по волнам-ухабам.
Он даже на карте не будет отмечен -
Мы слишком малы для такого масштаба.
Такими представляют они, монотонно-утомительные, похожие друг на друга походные будни. И на каждом листике календаря, вывешенного в центральном посту, обозначено: сколько дней корабль в походе. Смотрят люди, прикидывают про себя: до возвращения еще далеко, лучше о нем и не думать. А вот до встречи с танкером, который, помимо всего прочего, доставит почту, осталось немного. На это и нацеливаются все помыслы. Наконец он наступает, праздничный день:
