В Майкопе — областном центре Адыгеи — фашистские изверги за 6 месяцев расстреляли и замучили в застенках гестапо свыше 3 тысяч человек. В сельских районах края творил кровавые дела прославившийся своей жестокостью и в других оккупированных районах СССР особый батальон «Бергманн» («Горец»), которым командовал фашистский палач Оберлендер. После войны этот матёрый фашист, пользовавшийся расположением самого Гитлера, длительное время возглавлял в ФРГ так называемое «Федеральное министерство по делам перемещённых лиц».
Уничтожению подвергались не только те советские люди, которые боролись с оккупантами или могли влючиться в борьбу, но и престарелые, больные и дети. Гитлеровцы уничтожили в душегубках 380 больных Краснодарской городской больницы, 320 больных Березанской лечебной колонии, 42 больных ребёнка в больнице на хуторе Третья Речка Кочеты Усть–Лабинского района.
Изуверскую расправу учинили фашистские садисты над воспитанниками Ейского детского дома. Чудом спасшийся от смерти бывший воспитанник этого дома Л. Дворников рассказывает: «Я помню все хорошо. Детей тащили за ноги, за руки. Весь кузов душегубки снизу доверху был забит детскими телами…»[510] Всего во время этой «операции» было уничтожено 214 детей.
Это чудовищное преступление было совершено специально созданной для истребления советских людей зондеркомандой СС 10–а, которая впоследствии была переименована в «кавказскую роту». В её составе были и изменники советского народа. Как крысы, разбежались они в разные тёмные норы после войны, скрываясь от возмездия. Но славные чекисты разыскали извергов. В октябре 1963 года в Краснодаре состоялся суд над эсэсовцами–душегубами А. Вейхом, В. Скрипкиным, М. Еськовым, А. Суховым, В. Сургуладзе, Н. Жирухиным, Е. Буглаком, У. Дзампаевым и Н. Псаревым. Уничтожение воспитанников Ейского детского дома лишь звено в длинной цепи злодеяний этих гнусных изменников Родины. Страшная трагедия разыгралась в кубанской станице Анапской, где эсэсовцы расстреляли свыше 70 человек, в том числе и детей. «Я стрелял из пистолета, —цинично говорил на допросе Вейх. — У многих матерей на руках были дети. Они кричали: «Мама!» Мы стреляли также и в детей»[511].
Суд вынес справедливый приговор. Но остались на свободе и живут в ФРГ и в других капиталистических странах организаторы массового истребления советских людей: Курт Кристман—оберштурмбанфюрер СС, глава зондеркоманды СС 10–а, Курт Тримборн — оберштурмфюрер СС, заместитель начальника зондеркоманды, Генрих Герц— «врач», один из «специалистов» и организаторов умерщвления советских людей в душегубках, Горг Фольмер — шарфюрер СС, следователь, Карл Раабе — начальник 4–го отдела зондеркоманды. Тот, кто прикрывает этих душегубов, является прямым преемником фашизма.
Гитлеровцы были неистощимы в своих злодеяниях. В станице Бриньковской Приморско–Ахтарского района они согнали около 50 женщин и детей в сарай и подожгли его. Тех, кому удалось выбраться из сарая через крышу и выбежать на улицу, настигла автоматная очередь. Чудовищных преступлений, совершенных фашистами на кубанской земле, не счесть.
Всего на территории Краснодарского края фашисты расстреляли, повесили, удушили газами и замучили в застенках гестапо 61 540 советских граждан, в том числе женщин, подростков и детей, свыше 30 тысяч молодых кубанцев угнали на каторжные работы в Германию.
Совершая злодеяния, захватчики одновременно использовали всевозможные средства обмана, чтобы деморализовать советских людей, лишить их воли к борьбе.
На какие только уловки и гнусные провокации не шли гитлеровские пропагандисты, чтобы обмануть советских людей, заставить служить себе! Однажды оккупанты объявили жителям Краснодара, что через город будет проведено несколько тысяч пленных красноармейцев и населению разрешено оказать им помощь продовольствием. Поверив этому объявлению, многие краснодарцы с продуктами вышли на улицы. Но вместо советских военнопленных они встретили автомашины с ранеными немецкими солдатами. Тут же была произведена киносъёмка, которая, по замыслу провокаторов, должна была иллюстрировать «тёплую встречу», якобы устроенную советскими людьми гитлеровским воякам.
Но ничто — ни заигрывание с населением, ни чудовищные зверства, ни лживая фашистская пропаганда — не могло сломить свободолюбивый дух советского казачества, поколебать его преданность Советской власти и Коммунистической партии, его веру в победу над врагом, его стремление внести свой вклад в обеспечение победы.
Борьба против оккупантов на Кубани началась сразу же, как только враг вторгся в пределы Краснодарского края. Принимая самые различные формы, она нарастала, как снежный ком, вынуждая захватчиков постоянно увеличивать силы для поддержания своей власти.
Наиболее массовой формой народной борьбы с захватчиками был активный срыв мероприятий оккупантов. В Майкопе, например, несмотря на категорические приказы и угрозы властей, поголовно все жители, не желая работать на оккупантов, уклонились от регистрации на бирже труда. Тогда гитлеровцы прибегли к насилию: стали проводить массовые облавы, врываться в квартиры местных жителей и под конвоем выгонять их на работу. Но, согнанные силой на предприятия, рабочие и инженерно–технические работники не смирились. Они скрывали свои профессии, объявляли себя чернорабочими, незнакомыми с техникой и производственными процессами.
В результате захватчики были вынуждены переключить предприятия города на производство малоценной продукции. Мобилизация трудоспособного населения была объявлена и в Армавире. Власти назначили место, день и час сбора. Но на биржу труда не явился ни один человек. Тогда фашисты произвели массовые облавы. Арестованные вывозились под станицу Ново–Кубанскую и там расстреливались. Всего гитлеровцы убили 6630 армавирцев[512].
«Нет», — заявили жители рабочего посёлка Михизеева Поляна на требование оккупантов выйти на лесоразработки. Они не дрогнули перед угрозой военного коменданта Г. Гофмана расстреливать за невыход на работу в назначенное время. Фашисты привели в исполнение свою угрозу со свойственной им патологической жестокостью. Они выгнали из посёлка всех рабочих вместе с их жёнами и детьми. Сорвав со своих жертв одежду, гитлеровцы открыли по ним огонь из пулемётов и автоматов. С неистовостью садистов они докалывали раненых штыками, достреливали их из пистолетов, а детей добивали ударами головой о деревья. Всего таким образом было растерзано 207 человек, из них 72 женщины и 105 детей. Разграбив посёлок, фашисты сожгли его[513].
Но и в тех случаях, когда оккупантам силой оружия удавалось принудить население к работе, желаемых результатов они не получали. Работы велись для виду, вхолостую. Например, в Апшеронском районе население, согнанное на заготовку леса, выполнило только полтора процента задания. Жителям станицы Мингрельской Абинского района было приказано убрать с поля кукурузу для отправки в Германию. Здесь, наоборот, работа велась весьма интенсивно. Кукуруза была убрана в течение дня, а ночью надёжно спрятана подальше от глаз врага.
Большие надежды возлагали оккупанты на получение кубанской нефти. Уже 9 августа 1942 года, в день вступления фашистских войск в Краснодар, берлинское радио объявило, что «отныне майкопское «чёрное золото» будет служить рейху». Но ликование захватчиков вскоре сменилось разочарованием. Кубанские нефтяники в основном эвакуировали, а частично взорвали или зарыли оборудование предприятий, уничтожили скважины, а сами в большинстве своём ушли в партизанские отряды.
Население нефтяных районов края — Абинского, Апшеронского, Нефтегорского, Северского и других — решительно воспротивилось попыткам оккупантов наладить добычу нефти. Гитлеровцы несколько раз прочёсывали селение за селением, дом за домом, чтобы найти припрятанное нефтяное оборудование, выявить специалистов–нефтяников и заставить их работать. Но облавы не принесли им успеха. Тогда захватчики под угрозой расстрела стали выгонять на восстановление промыслов поголовно все население. Но советские люди, не страшась смерти, отказывались работать на врага. На Ильских нефтепромыслах за невыход на восстановительные работы гитлеровцы расстреляли более 200 патриотов.
В конце концов оккупантам пришлось выписывать специалистов и нефтяное оборудование из Германии. Однако наладить сколько-нибудь существенно добычу кубанской нефти им так и не удалось. Если в 1940 году на нефтепромыслах Краснодарского края было добыто 2241,6 тысячи тонн «чёрного золота»[514], то гитлеровцам не удалось извлечь из кубанской земли и десятка тысяч тонн нефти.
Кубанские нефтяники не только уклонялись от работы, но и делали все возможное, чтобы сорвать попытки оккупантов своими силами наладить добычу нефти. Например, в Нефтегорском районе фашисты приступили к восстановлению самой высокодебетной скважины № 40. Работы велись днём, а ночью нефтяники забрасывали её металлическим ломом и булыжником. Взбешенные фашисты выгнали всех жителей с территории промысла и установили усиленную охрану. Но и это не помогло. Меткие пули патриотов косили охранников. Оккупантам пришлось убедиться в бесполезности их усилий и прекратить начатые работы. Немало потрудились гитлеровцы над тем, чтобы пустить в эксплуатацию нефтяную скважину № 81 треста «Апшероннефть». Сюда прибыла большая группа немецких специалистов, доставившая разного рода нефтедобывающую технику. Но, как только были поставлены вышки и установлено буровое оборудование, группа нефтяников взорвала их. На Ильских промыслах немецкие специалисты поставили ряд вышек и начали качать нефть. Промыслы усиленно охранялись. Однако это не остановило патриотов. Группа комсомольцев станицы Ахтырской в ночь на 1 ноября 1942 года, преодолев три ряда колючей проволоки и минные поля, взорвала склад с нефтепродуктами и забросала нефтяные вышки бутылками с горючей жидкостью. В течение трёх суток полыхало пламя пожара на Ильских нефтепромыслах. За эту смелую операцию комсомольцы Е. А. Медведюк, Б. Г. Рубайло и А. X. Эфимиади были награждены орденами Красной Звезды. И так было всюду, где оккупанты зарились на кубанское «чёрное золото».
