В том, что все они погибли, виноват не случай, как могут со злорадным чувством подумать неверные, и не заслуга противника – так было угодно Аллаху: все, что ни творится в этом мире, происходит по воле Всевышнего! Тем более что, выходя на тропу войны, на джихад, воин уже внутренне готов к тому, что он, вероятнее всего, не вернется домой живым: но это его мало беспокоит, ибо награда Аллаха неизмеримо выше. Смерть молодых героев – это также и не трагедия, не горе – это означает только одно: Аллах выбрал самых достойных и сделал их шахидами[10], то есть людьми, погибшими за свою веру; их испытания закончились, и врата рая для них открыты.
Война не прекращается ни на день: прогремел взрыв на Старопромысловском шоссе в сотне метрах от въезда на территорию комплекса правительственных зданий. Были ранены три милиционера, один из которых скончался по дороге в больницу. Террорист-смертник взорвал себя у входа в Государственный театрально-концертный зал, где начинался спектакль. Погибли шесть человек. Террорист-смертник на велосипеде подорвал сам себя в самом центре города, у здания МВД Чечни, убив двух милиционеров и ранив не менее пяти человек. Обстрелы, подрывы – ежедневно, ликвидация сотрудников силовых структур – ежедневно…
Каждый раз после очередного теракта официоз заявляет, что это – «свидетельство агонии боевиков». Агония затянулась надолго – это факт.
* * *
Давайте ненадолго отвлечемся от основного повествования и вернемся в ту семью в горном ауле, куда имеют привычку заходить члены НВБФ после опасных операций по подрыву федеральных стратегически важных электролиний, и послушаем обычный семейный разговор во время вечернего ужина. Мнения по поводу крайней необходимости отстрела ментов, оказывается, даже в семьях разделяются. Что, впрочем, и неудивительно: мнения в любой семье, даже в русской, могут различаться по всякому вопросу. А уж по поводу ментов – тем более.
Для начала необходимо уловить и уяснить суть вечернего вопроса: отстрел ментов – польза или вред и нужно ли муджахидам целенаправленно истреблять пророссийских милиционеров?[11] Дико звучит? Тут уж ничего не поделаешь – в некоторых кругах сей вопрос на сегодняшний день весьма и весьма актуален, и он существует.
Итак, слушаем разговор…
– Поубивал бы всех ментов, – задает тему беседы один из гостей, – начиная с моего участкового и кончая последним гаишником на дороге…
– Но зачем брать грех на душу? – рассуждает младший сын – трезвомыслящий правоверный мусульманин. – По поводу ментов – я и сам их не люблю: огромное количество психов, которые потеряли человеческое лицо, которые, чувствуя безнаказанность и вседозволенность, ведут себя просто бесчеловечно. С другой стороны: вы, муджахиды, не уступаете ни в чем этим ментам, только одни – на пути Аллаха, а другие – на ином, неправильном, пути. Так вот, у меня к тебе вопрос: как нам быть, какой ты видишь выход из этой ситуации? Только предлагаемые варианты должны быть приземленными, реальными, с учетом численности вооруженной группировки федералов, находящейся на нашей территории, с учетом жесткости и жестокости специальных ведомств и отдельных лиц, с учетом того, что – хотим мы этого или нет – Россия сегодня пока еще остается одной из ядерных держав и соответственно никто с ней за нас впрягаться не будет. С учетом того, что ни сегодня, ни завтра, ни даже послезавтра Доку Умарова никто к власти и на километр не подпустит, потому что в горах он приносит гораздо больше пользы для Кремля и генералов: благодаря им столько медалек получили и зарплаты большие… В общем, он нужен там.
– С учетом реальной ситуации, мне хотелось бы знать, что ты можешь предложить? – вступает в обсуждение темы старший сын хозяина семейства, из «идейных» борцов. – Понятное дело, что с криком мы ни к чему не придем и ничего не исправим. Давайте спокойно все обсудим.
– Для начала нужно прекратить убивать друг друга, – дельно предлагает младший. – Враг – он один, и общий.
– Что за чеченская привычка пытаться решить все разом, за всех и как можно глобальнее? – Достопочтенная мудрая матушка тоже изъявляет желание поучаствовать в обсуждении. – Начни с себя – в этом наше спасение: на словах мы все за единение, на деле даже дома не можем понять, признать ошибки или простить друг друга.
– Помните, когда я был маленьким, я носил октябрятскую звездочку на груди, торжественно клялся перед красным знаменем, носил красный галстук, – сокрушается старший сын. – Сейчас вспоминаю и ужасаюсь: это до чего же нас довели‑то! Мы носили атрибуты своих убийц и гордились этим. Так же будет и с теми, кто сейчас носит на своих фуражках орлов. Реально – тех, кто готов закрыть глаза на всю нашу историю ради каких‑то материальных выгод, на самом деле очень мало в нашей среде. Просто сейчас, как и при СССР, идет мощная пропаганда безальтернативности существующего строя, всяческое его восхваление. А вообще, я думаю, что главная причина пассивности нахов[12] в отсутствии сильного и харизматичного лидера, и, самое главное, справедливого.
– Задача России – не допустить его появления, причем самый легкий способ это сделать – нашими же руками, – вставляет слово один из муджахидов. – Поэтому на посты, более-менее значимые, ставят далеких от человеческих идеалов людей, а те тянут к себе подобных, так как никто другой не согласится их обслуживать. В результате возникает то, что существует, – идиотократия.
– Ты говоришь про детей, про убитых и покалеченных людей. – Это, вероятно, в продолжение вчерашнего разговора, но, возможно, и прошлого столетия, скрипит бабушка Бэлла из женской половины дома: несмотря на почтенный возраст, и склероз ее не пробирает, и слух на удивление прекрасный. – Так ведь никто и не говорит, что это надо забыть, простить… это невозможно простить и забыть, но для начала необходимо остановить уничтожение нашего народа.
– Надо – в этом мы все сходимся, – наконец вставляет слово и дедушка в зеленой тюбетейке. – Правильно говоришь. Эх, где моя молодость… вот, помню, молодой был, красивый…
Но дедушку никто и слушать не желает, перебивают:
– Ты считаешь, что существующее положение вещей в Чечне является хорошей предпосылкой для того, чтобы остановить собственное уничтожение; я в свою очередь считаю это глубоким, зреющим внутри нарывом под толстым слоем театрального грима, – поглаживая бороду, говорит муджахид. – Из наших детей делают новых «октябрят», а взрослым внушают чувство обреченности и смирение.
– Вот здесь‑то и необходимы наше единение и согласие! – стучит клюкой об пол дедушка. – Вот, помню, объехал я пятьдесят сел, и со своими джигитами…
– Я в принципе согласен с тобой, но, по‑моему, этот театр ближе к прекращению бессмысленного кровопролития, чем подрывы ГОВД, – деликатно возражает старшему брату младший, правоверный.
– А я склоняюсь к тому, что «театр» только все усугубляет и порождает новые очаги кровопролития, – вклинивается мама.
– Тут не взвешивать надо взаимное зло – «а мои весы точнее». Нужно рубить первопричину зла, иначе это никогда не закончится, – гневно сверкает глазами один из муджахидов, остальные кивками косматых голов выражают свое согласие с его высказыванием. – Есть конкретное предложение: подорваться нам всем скопом у всех ГОВД в России – сестер… народу на это дело должно хватить. Или еще какие‑то варианты существуют?..
Дальше все так запутанно и мутно, что уже не имеет значения, кто есть кто и кому какие фразы принадлежат.
– А я такой красивый, в белой бурке… вот, помню, папаху белую надел…
– Я не знаю – как мы придем к единому мнению и остановим все это, но знаю одно точно: продолжение вооруженного конфликта против России приведет лишь к наполнению деньгами карманов генералов, чиновников разных мастей и… к полному уничтожению нашего народа.
– Насчет генералов – верно говоришь, внучок! Вот, помню, еще на белой лошади… Начистил свои серебряные газыри, аж блестят, сверкают…
– Если бы я знала конкретные предложения, как вы все здесь требуете, то уже мыла бы полы в подготовительном штабе по ликвидации чеченского кровопролития и прокламации разбрасывала на перекрестках.
– Этот вопрос неправильно задан, не тем людям задан – его надо было задать тем, кто прошел через застенки ментуры.
– Этих ментов надо гасить, как крыс и тараканов, серой изводить, иначе мы потеряем наш генофонд. Чеченцы уже различились: выявилось сучье отродье и у нас, вайнахов. Теперь происходит отстрел этих крыс.
– Воистину, мусульманин не пойдет против своих же братьев. Мы все знаем, что у нас с русскими всегда была война: они убивали наших сестер и братьев; были и примкнувшие к русским так называемые «патриоты», которые пошли против религии и своих же. Когда платят тридцать тысяч, они находят причину – у них нечего кушать, от голода и холода умирают. Но когда из тридцати тысяч остается десять или меньше, они увольняются. Вот такие «патриоты» – лицемеры и шестерки русского быдла. Они вдвойне, чем русские, быдло, если за конституцию и за рубль готовы умереть. С таким быдлом мусульманскую страну не построить. Хороший мент или плохой, все одно – продажные… Вспомнил слова Амира Муслима из его рассказа: как‑то правоверные сидели и наблюдали, как кафири и муртади[13] поднимались в горы, и вдруг раздался взрыв. Один кафир вышел на связь и спрашивает своего: что случилось? Другой ему отвечает: на мине подорвался одноразовый хороший чеченский мент. Ему отвечают: бери другого одноразового и продолжай свой путь».
