Ознакомительная версия.
Но об этом Ария узнал… позже. А бой кончился так. Немцы почему-то не стали прошивать контрольными очередями поле, на котором неподвижно лежали штрафники. Близился гибельный рассвет. И тогда «старлей Леонов, все еще не убитый», почти шепотом передал по цепи: «Отходим ползком. Ни звука». Из того боя не вернулись девять бойцов. Около трети их взвода.
Прошло два дня. Арию вызвали к командиру роты. Командир сказал: на вас подано представление о снятии судимости, от меня благодарность. Ария должен был тотчас же направиться в распоряжение начштаба полка. Попросил разрешения проститься с бойцами и командиром взвода. Капитан Васенин потемнел лицом и вышел из блиндажа. «Нет больше старшего лейтенанта Леонова, — сказал тихо писарь в углу, — расстрелян по приказу командира дивизии». — «За что?» — «За самовольный отход с поля боя. Без приказа взвод отвел», — читаем у 3. Ерошок.
Всего три недели довелось нашему герою повоевать в «Шурочке», а затем Ария направился в штаб полка с представлением на снятие судимости… И это, безусловно, только благодаря старшему лейтенанту Леонову, уже на тот момент расстрелянному…
В.В. Карпов в годы войны
А ведь бывало иначе…. Герой Советского Союза В. Карпов сам прошел штрафную роту и напишет, как его «штрафную роту послали в атаку без артиллерийской подготовки, без поддержки танками. Капитан Старовойтов скомандовал: “Вперед!” — и остался в траншее. Только младший лейтенант, с медалью на груди, пошел с бойцами. Костя шел со мной рядом. Штрафники перебивали колючую проволоку прикладами, а немцы били их прицельным огнем. Уцелевшие от губительного пулеметного огня все же влетели в немецкую траншею. Был я в той рукопашной, стрелял направо и налево по зеленым немецким мундирам. Немцы убежали из первой траншеи. Но вскоре страшный, как обвал, налет артиллерии обрушился на траншею и перемешал штрафников с землей. Подошли три танка и стали добивать из пулеметов тех, кто уцелел.
Остались в живых из четырех взводов девять человек — те, кто добежал назад в свою траншею. Правду сказал тот старый мудрый солдат: “Всех завтра перебьют”, он такое, наверное, видел не раз.
Но закон есть закон — искупать вину полагалось кровью. Позднее штрафные роты посылали в общем наступлении на самом трудном участке, там, где на штабной карте было острие стрелы, показывающей направление главного удара. Но первые “шурочки” погибали бессмысленно, слова приказа “искупить кровью” понимали и исполняли буквально. Штрафников посылали в бой без артиллерийской и какой-либо другой поддержки.
Девять уцелевших, усталых и вымазанных в земле и копоти предстали пред светлые очи начальства.
— Вообще-то вы, м…, траншею немцев захватили, но не удержали. Ждите следующую штрафную роту, через пару дней прибудет. Вольем вас туда, — сказал ротный».
Всю вторую половину войны гвардии старший сержант Ария был разведчиком минометной артиллерии. Когда спустя несколько месяцев мотоцикл расстреляли на ходу, его определили в дивизион.
Семену Львовичу приходилось выбираться на высотки, оборудовать пункты наблюдения, ставить стереотрубу и наблюдать за противником. То есть, как разведчик, он занимался наведением, засекал углы, готовил данные и передавал их командиру, который сидел с планшетом и по шаблону выполнял непростые тригонометрические расчеты для стрельбы катюш.
На войне, как на войне. А 8 мая 1945 года произошло нечто… В Австрийских Альпах: «И вот мы сидим на НП (наблюдательном пункте), наблюдаем за передним краем, за противником. Кто-то вдруг говорит: впечатление такое, что народ драпает с передовой. С передовой начался массовый отход солдат в тыл. А это признак немецкого наступления… Мы решили разузнать, что происходит. Ну, наши спустились вниз — мы ж на горке сидели, на НП — так вот, спустились вниз, на шоссе, и спросили: “Вы чего топаете в обратном направлении?” А там, на шоссе, нам сказали: “Все! Войне капут! Впереди американцы, а не немцы!”
…Это было счастье — конец войны! Война кончилась, и мы остались живы!»
Примечательно, что награжденный медалью «За отвагу» Семен Львович и об этом говорит с некоторой долей иронии: «…награждение за конкретные эпизоды достаточно редко практиковалось на фронте. Особенно в артиллерийских частях. Невозможно ведь привязать данное конкретное лицо к особенно удачному попаданию снаряда. Значит, если человек участвовал в боевых действиях, проявил там достаточную настойчивость, смелость, то надо начинать сочинять в наградном листке. То, что там писалось конкретно, на самом деле это все фантазии. Я вот был на хорошем счету в полку, поэтому на какой-то стадии меня внесли в наградной список. Потом начали сочинять: “В боях за такой-то квартал проявил мужество, пренебрегая смертельной опасностью…” Вот такое народное творчество».
И все же он остался жив к до сих пор счастлив…
Автором использованы отдельные факты и эпизоды из следующих источников:
1. Ария С. Про войну. СПб, 2005.
2. Гранин Д. Все было не совсем так. М., 2010.
3. Гранин Д. Мой лейтенант. М., 2012.
4. Драбкин А.В. Я дрался на Т-34. Книга 1. М., 2005.
5. Ерошок 3. Свидетельские показания старшего сержанта, разведчика Семена Арии // Новая газета, № 48, 7 мая 2010 года.
6. Карпов В. Большая жизнь. М., 2009.
7. Пудовкин С. Отдельный учебный полк // Тагилка, № 8 от 22.04.2010; № 9 от 06.05.2010 г.
В январе 1944 года помощника командира 9-го гвардейского истребительного авиаполка (асов) по воздушно-стрелковой службе гвардии капитана Ковачевича вызвали с фронта в Москву к главнокомандующему ВВС. С Центрального аэродрома Аркадий Федорович прямиком направился в штаб. Но, как оказалось, маршал авиации Новиков находился на Ленинградском фронте, на операции по снятию блокады. Порученцы доложили главкому о прибытии, но тот приказал его ждать.
Молодого летчика-истребителя разместили на период ожидания в одноместном номере гостиницы Центрального дома Красной Армии. Белая постель, тишина, покой, талоны на питание. Но самое главное — полная свобода до возвращения маршала! После фронта, после воздушных боев с 1941 года эта командировка напоминала что-то волшебное и невероятное. Да и с фронта шли вести вполне даже ничего.
Черная тарелка-радио от Совинформбюро в тот день сообщала: «Войска БЕЛОРУССКОГО фронта в результате умелого обходного манёвра сегодня, 14 января, овладели областным центром Белорусской ССР городом МОЗЫРЬ, городом и крупным железнодорожным узлом КАЛИНКОВИЧИ, а также с боями заняли более 40 других населённых пунктов, среди которых крупные населённые пункты ГОРБОВИНИ, РУДНЯ ГОРБОВИЧСКАЯ, БОБРЫ, КОЗИНКИ, БОРИСКОВИЧИ, ЗАГОРИНЫ, КОСТЮКОВИЧИ, ЖАХОВИЧИ, СКРЫГАЛОВО, БЕСЕДКИ и железнодорожные станции КЛИНСК, КАЧУРЫ, КОЗИНКИ.
Западнее и юго-западнее САРНЫ наши войска продолжали наступление и овладели районным центром Ровенской области СТЕПАНЬ, а также заняли более 30 других населённых пунктов.
Западнее и юго-западнее НОВОГРАД-ВОЛЫНСКИЙ наши войска вели наступательные бои, в ходе которых заняли несколько населённых пунктов.
Восточнее ВИННИЦЫ наши войска продолжали успешно отбивать контратаки крупных сил пехоты и танков противника и нанесли ему большие потери в живой силе и технике».
Да, но это там, на фронте… А он здесь, в тылу, в столице, где обычная московская сутолока. Но Москва почти мирная.
С кремлевских стен смывают маскировку, начисто протирают песочком все государственные здания в центре. На афишах гастроли, премьеры, концерты; лекции. У театров очереди. И весь день падает густой белый снег. Тепло. Осыпанные снегом, снуют москвичи и москвички. А он с каким-то удивлением смотрит на всю эту совсем мирную, далекую от фронта жизнь, и не перестает удивляться. Боже, как ему повезло оказаться здесь и сейчас!
На капитане шапка-ушанка из серого меха цигейковой овчины, двубортная шинель из шинельного сукна темно-серого цвета, а на ногах сапоги… Он молод, высок, красив. Вот только шинель скрывает боевые награды. Но это поправимо.
Аркадий Федорович Ковачевич «пришел в полк в конце 1942 г., будучи уже известным летчиком, зарекомендовавшим себя в боях под Москвой, одержавшим 9 личных и 6 групповых побед. Боевое крещение он принял в составе 27-го истребительно-авиационного полка, входившего в ВВС МВО, куда был направлен сразу после окончания летной школы. Свою первую победу лейтенант Ковачевич одержал в небе Ржева 12 октября 1941 г. — на пикировании разогнав свой МиГ-3, длинной очередью сбил Me-109. К концу осени 41-го на его счету были 4 личные и 3 групповые победы. Ковачевича назначили ком-эском. В марте 1942 г., в условиях позиционной войны, когда противник настойчиво пытался разведать с воздуха позиции советских войск, он столь же настойчиво барражировал в зонах ожидания, совершая по нескольку вылетов в день. Дважды ему удалось перехватить и сбить дальний разведчик Ю-88. Летом 27-й истребительно-авиационный полк был выведен из системы ПВО Москвы и направлен во фронтовую авиацию, где в составе Брянского, а затем Воронежского фронтов его летчики участвовали в боях на дальних подступах к Сталинграду. Здесь, в тяжелых боях, Ковачевич одержал свои очередные победы, особенно значимые в условиях наращивания противником сил: 23 августа сбил Хе-111, 3 сентября — Ю-88, 9 сентября — вновь Хе-111 и 12 — “раму”, записанную как победа в группе. В конце ноября решением командующего 8 ВА ее лучшие воздушные бойцы, и среди них Ковачевич, были собраны в составе 9-го гвардейского истребительно-авиационного полка, действовавшего в составе сил Сталинградского фронта. Ковачевич был назначен комэском и скоро подтвердил свою репутацию классного летчика уже на Як-1, сбив Me-109 (14 декабря), а через 4 дня уничтожив над Сталинградом До-217 — универсальную двухмоторную машину, использовавшуюся и как бомбардировщик, и как разведчик, и как истребитель, оснащавшуюся телевизионной и радиолокационной станциями. В январе 1943 г., при блокировании окруженной армии Паулюса, он сбил 2 транспортных Ю-52.
Ознакомительная версия.
