Считалось, что отец Вали Довгер, преданный Германии фольксдойче, убит партизанами. И доктор Круг счел своим долгом сказать Вале при случае, что скоро ее отец будет отомщен.
— Каким образом? — спросила девушка.
И доктор Круг выложил ей все, что знал о предстоящей операции.
Таким образом, мы узнали о ней сразу из трех источников: от Лисовской, Кузнецова и Довгер.
Мы не теряли времени даром и подготовили гитлеровцам жаркую встречу. Правда, мы, признаться, не ожидали, что наступление на нас будет вестись такими крупными силами. Группировка «мастера смерти» Пиппера включала 1-й и 2-й берлинские полицейские полки, роту СС, части из формировавшейся в это время 14-й гренадерской дивизии СС «Галиция» и другие подразделения.
Против партизан были брошены авиация, артиллерия и тяжелые минометы. Это был самый тяжелый бой из девяноста двух, которые пришлось выдержать нашему отряду за всю его историю. Патриотизм, беззаветное мужество, массовый героизм советских людей победили. Гитлеровцы были разбиты наголову и позорно бежали, потеряв свыше 600 человек убитыми и ранеными. Убит был и сам «мастер тодт» — генерал Пиппер. Трофеи мы захватили огромные: артиллерийскую батарею, минометы, пулеметы, автоматы, винтовки, большое количество боеприпасов и различного снаряжения.
Генерал Ильген оказался прав: бойцы и командиры нашего отряда действительно хорошо встретили 26-ю годовщину Великого Октября, правда, не так, как предполагал генерал.
Сразу же после боя штаб отряда принял решение: в довершение к этому сюрпризу нанести по гитлеровской администрации в Ровно три удара подряд. И первый — по Ильгену, как одному из главных организаторов направленной против нас операции. Но в первоначальный план внесли существенную поправку, а именно: учитывая пожелание Ильгена поговорить с командиром партизан, мы решили доставить ему это удовольствие.
Группа Кузнецова получила новый приказ: не ликвидировать Ильгена, а похитить.
Окончательный план был приведен в действие после того, как Лидия Лисовская представила нам подробное описание образа жизни генерала, распорядок его дня, привычки и т. д. Из привычек наше внимание особо привлекла следующая: Ильген обедал только дома — вскоре после полудня — и, как правило, один. Опаздывал к обеду только в исключительных случаях.
В это время в доме, кроме генерала, находились Лидия, кто-либо из двух адъютантов и денщик. Наружную охрану у выездных ворот нес один часовой до шести часов вечера и усиленный пост из трех солдат после шести. Следовательно, всю операцию нужно было провести не позднее шести, а лучше всего — примерно в час дня.
На руку нам сыграло еще одно обстоятельство: оба адъютанта немца 10 ноября отбыли на неделю в «служебную командировку» в Германию, чтобы отвезти семье генерала несколько чемоданов с награбленными вещами. Лучше и не придумаешь! В особняке, таким образом, оставался лишь денщик — из русских «казаков».
Подготовительная часть операции возлагалась на Лиду и Майю, исполнительная — на Николая Кузнецова, Николая Струтинского, Яна Каминского и Мечислава Стефаньского.
Ян Каминский и Мечислав Стефаньский были местными подпольщиками, бесстрашными польскими патриотами. В первые месяцы сотрудничества с нами они полагали, что имеют дело с агентами английской разведки и представителями польского эмигрантского правительства. Со временем, убедившись в их непримиримой ненависти к фашизму, в их мужестве и симпатиях к Советскому Союзу, Кузнецов, с разрешения командования, открыл им правду.
15 ноября 1943 года вся боевая группа собралась еще с утра на квартире Яна Каминского. Шли последние приготовления к операции. Кузнецов придирчиво проверял каждую мелочь. Прежде всего — форма. Внимательно осмотрел самого себя в зеркало. В памяти еще живо было воспоминание о том, как при первом выходе в Ровно он привлекал внимание (хотя и не подозрение) всех встречных военных тем, что был в пилотке. Оказывается, пилотку принято было носить лишь на фронте, в тылу же — фуражку, знаменитую немецкую фуражку с высоко заломленным верхом.
Сейчас все в порядке. Мундир не с иголочки, но и не потрепан, хорошо подогнан. На плечах погоны обер-лейтенанта. На груди слева, ниже кармана, — «железный крест» первого класса. В петлю пуговицы продернута ленточка «железного креста» второго класса (при получении высшей награды низшая уже не носилась — только ленточка). Медаль «За зимний поход на Восток». Немецкие солдаты метко называли ее «мороженое мясо». Справа — знак за тяжелое ранение. Разумеется, все — и награды, и звание, и ранения — аккуратно вписано в офицерскую книжку.
Так же тщательно осмотрел он и товарищей. Николай Струтинский уже давно привык к немецкой солдатской форме. Ян Каминский и Мечислав Стефаньский, по-видимому, отлично чувствовали себя в форме офицеров рейхскомиссариата Украины, хотя и облачились в нее лишь полчаса назад.
— Как машина? — спросил Кузнецов Струтинского.
— Отлично выглядит, Николай Иванович.
Вопрос был не праздный. Автомобиль — великолепный, мощный «адлер», который наши разведчики в свое время «одолжили» без обещания вернуть у самого ровненского гебитскомиссара Беера. Разумеется, ее пришлось перекрасить и сменить номер. Сделал это с большим знанием дела наш партизан Василий Бурим.
В 12 часов дня Кузнецов встал. «Пора».
…Разбрасывая колесами ноябрьскую грязь, серый «адлер» вылетел на центральную улицу города. Несколько минут езды, поворот направо, и машина уже на Млынарской улице. Мелькают уютные одноэтажные домики. Прохожих почти не видно — местные жители стараются обойти район, где живет гитлеровское начальство, стороной. Вот и особняк Ильгена, окруженный палисадником. Перед окнами уныло отмеривает шаги часовой с винтовкой за плечом. При виде машины с офицерами он вытягивается в струнку.
Не повернув головы, Кузнецов краем глаза напряженно всматривается в окна. В угловом окне занавеска приспущена до половины. Так уже было и вчера и позавчера. Это условный знак. Лидия сообщает, что операция откладывается.
Сквозь зубы Кузнецов бросает Струтинскому: «Прямо…» Машина летит дальше.
Остановка возле маленького ресторанчика. Здесь, по договоренности, свидание с Лидией в случае неудачи. Кузнецов выходит из машины, остальные остаются.
Через полчаса появляется Лисовская. Впархивает оживленная, веселая.
В их сторону никто даже не смотрит, обычное дело: офицер встречается со знакомой девушкой.
Придвинувшись ближе, Лидия быстро шепчет:
— Генерал звонил — задерживается в штабе. Приедет обедать в четыре. У нас с Майей все готово. Ждем.
Кузнецов облегченно вздохнул. Откладывается, но все же не отменяется, как вчера и позавчера, когда Ильген вообще не приезжал домой.
— Ну, мне пора, — допив свой кофе, Лидия встает, на ходу целует обер-лейтенанта и бежит к выходу, бойко постукивая каблучками модных туфель.
Расплатившись, покидает кафе и Кузнецов.
В машине происходит короткое совещание.
— В городе оставаться незачем, — говорит Николай Иванович, — считать минуты — лучшее средство взвинтить себя до предела, а нервы нам еще потребуются. И крепкие. Едем-ка, друзья, за город!
Мало кто знает, что перед тем, как совершить этот знаменитый в истории Отечественной войны подвиг, герои-разведчики мирно гуляли по осеннему лесу, словно набираясь в общении с родной природой сил и мужества.
…В 16.00 серый «адлер» как вкопанный стал у дома № 3 по Млынарской улице: занавеска на угловом окне была поднята до самого верха!
На этот раз удача явно была на их стороне: двумя минутами ранее из соседнего особняка вышли генералы Кернер и Омельянович-Павленко, ближайшие помощники Ильгена. Встреча с ними могла бы сорвать операцию.
Кузнецов вышел из машины, спросил у вытянувшегося часового:
— Генерал дома?
«Казак» — его фамилия была Луковский — виновато пробормотал:
— Я не понимаю по-немецки, господин обер-лейтенант…
Брезгливо отмахнувшись, обер-лейтенант вошел в особняк. Следом за ним — остальные.
В гостиной навстречу Кузнецову поспешил денщик.
— Господин обер-лейтенант, генерала нет дома, прикажете подождать или передать что… — и замер, увидев внимательный, устремленный ему в живот зрачок парабеллума.
— Не шуметь! — повелительно сказал Кузнецов по-русски. — Я советский офицер, партизан, понятно?
Мясников (такую фамилию носил денщик) все понял и, охнув, опустился без сил на стул. Его мгновенно обыскали.
Из дальних комнат уже спешили Лида и Майя Микота.
— У нас все готово, личные вещи генерала упакованы в два чемодана.
Убедившись, что денщик не способен ни к какому сопротивлению, Кузнецов вышел на крыльцо.
