Ольга тоже посмотрела вперед. В предрассветном сумраке двигались смутные тени. Машина продолжала мчаться вперед, и вскоре можно было увидеть, как из лесу на дорогу выбежали люди с оружием в руках.
— Чехи!! — крикнул плечистый, вскидывая автомат. — Гони!!
Он приоткрыл дверцу и вместе с автоматом высунулся наружу. Водитель вдавил педаль газа до пола. Ольга даже не успела испугаться, как по ушам ударила звонкая автоматная дробь.
— Пригнись! — крикнул ей водитель.
Она рухнула на сиденья и от страха накрыла голову сумкой. Машину кидало во все стороны, мотор ревел как разъяренный бык, отовсюду грохотали оглушительные выстрелы, на пол сыпались горячие гильзы.
Этот кошмар продолжался несколько томительных минут. Потом стрельба внезапно стихла. Ольга приподняла голову. Плечистый захлопнул дверцу, но автомат все еще крепко сжимал в руках и смотрел назад через маленькое запыленное окошко.
— В рубашке родилась! — сказал он Ольге. — Считай, со смертью поцеловалась.
— Мне погибать нельзя, — ответила она. — Я обязательно должна Сергея Рябцева увидеть. С ним и целоваться буду.
* * *
Они въехали в какую-то деревушку и вскоре остановились у железных ворот. Водитель нетерпеливо посигналил. Ворота раскрылись, и «УАЗ» вкатился во двор. Кажется, когда-то это была школа или училище, а теперь здесь размещалось подразделение. Забыв о пассажирке, парни выскочили из машины и побежали докладывать о происшествии в лесу.
Едва она вышла из машины и закинула сумку на плечо, как все вокруг пришло в движение. Одновременно завелись три бронированные машины, стоящие во дворе. Застегивая на ходу амуницию, к ним побежали бойцы. Заклацали автоматы, зазвучали отрывистые команды. И вот машины с бойцами на броне выехали со двора. Прошла еще минута, и Ольга осталась во дворе одна. Посмотрела на окна: вдруг мелькнет родное лицо? Поднялась по ступеням, открыла скрипучую дверь.
В холле, за столом, заваленным какими-то журналами, сидит офицер и кричит в телефонную трубку. Он замечает Ольгу и машет ей рукой, чтобы остановилась.
— Только что выехали, говорю! Да, в полном составе!.. Нет, они первыми открыли огонь… «УАЗ» шел без прикрытия… Хорошо!
Он опускает трубку и лезет в карман за платком, чтобы вытереть вспотевший лоб.
— С ума с ними сойдешь, — сетует он и наконец возвращается в реальность. — Вы к кому, такая красивая и молодая?
— Мне нужен сержант Рябцев, — произносит она и начинает мысленно молить бога, чтобы он заставил этого шумного офицера сказать радостную весть. Но офицер смотрит на Ольгу с удивлением и произносит:
— А откуда он? Из разведки? Так разведчики только что по тревоге выехали в полном составе. Разве вы не встретили их во дворе?
Ольга отрицательно качает головой. В груди что-то нестерпимо жжет. Глаза закрывает пелена.
— И когда они вернутся? — едва слышно спрашивает она.
— Не думаю, что они долго будут там разбираться, — пожимая плечами, говорит офицер. — Банду ликвидируют — и обратно. А вы пройдите к ним в комнату. Там телевизор есть, можно музыку послушать.
Она кивает и на ватных ногах идет по коридору. Потом оборачивается.
— Скажите, а это очень опасно?
— Когда как, — уклончиво отвечает офицер и снова хватается за телефонную трубку.
* * *
Она идет вдоль ряда двухъярусных коек. Останавливается у ветхой тумбочки с оторванной дверцей. Не может отвести взгляд от фотографии, приклеенной полоской липкой ленты к боковине. На фотографии — она, Ольга.
Осторожно садится на койку, проводит ладонью по одеялу, подушке. Потом прижимается к ней щекой и закрывает глаза. Все… Конец пути.
…Наверное, она заснула. Очнулась от гула моторов и голосов. Она вскакивает и кидается к выходу.
— Приехали! — кивает офицер, сидящий за столом.
На улице — пыль, грохот. Лязгая железом, с брони спрыгивают бойцы. Ольга стоит на ступеньках и крутит головой, боясь пропустить Сергея. Напряжение достигает предела. С брони осторожно опускают безжизненное тело. Бойцы, стоящие внизу, принимают его и опускают на носилки. Тело прикрывают простыней… Ольга до боли прикусывает губу, чтобы не упасть в обморок. Двое парней берутся за носилки. Они несут их куда-то к торцу здания, под навес из рубероида. Ольга уже не может сдержать крик и бежит за ними. Останавливается перед носилками, падает на колени и сдергивает простыню.
Незнакомое, белое как снег лицо парня. Глаза полуприкрыты. Между губ запеклась кровь…
Она встает, отступает на шаг и бормочет:
— Простите… Простите меня, ради бога…
Ни слова не говоря, парни уходят под навес.
Ольга прижимает руки к груди, мнет курточку. Она вглядывается в пыльные смуглые лица парней, и ее охватывает ужас — ей кажется, что она забыла его лицо и не может узнать. Не сдержавшись, громко кричит:
— Сергей! Сережа! Я здесь!
Никто не реагирует. Разведчики движутся неторопливо. Движения их замедленные, усталые. Бряцает железо. Гремят по ступеням тяжелые ботинки. Ольге кажется, что все бойцы на одно лицо и Сергей среди них, но война обтесала, усреднила его черты лица, такие милые, такие родные… Но почему парни прячут глаза? Или ей это только кажется?.. Нет, не кажется. Они что-то скрывают от нее, у них заговор молчания…
Она не выдерживает и кидается к рослому, тяжеловесному, как робот, бойцу, хватает его за каменную грудь, бьет в нее кулаками и неистово кричит:
— Где он?! Что с ним?! Почему вы молчите?!
— Что вам надо, девушка? — равнодушным голосом спрашивает боец. От него пахнет крепким мужским потом и костром.
— Где он?! — взмолилась Ольга и заплакала.
— Да кто же?
— Сергей… Сергей Рябцев… Где он?..
— А Рябцев позавчера в Москву уехал, — ответил другой боец с тяжелым пулеметом на плече. — У него там что-то с семьей случилось…
Ольга не поверила своим ушам. Она разжала пальцы, отступила на шаг, нервно поправляя прическу.
— В Москву? — переспросила она, ничего не понимая.
— Нет, там не с семьей проблемы, — поправил третий боец, который на ходу снимал с себя посеревшую безрукавку, нашпигованную магазинами. — В общем, там…
Он не договорил, скривился, словно ему был неприятен этот разговор, и вдруг уточнил:
— А вы, собственно, кто?
Ольга не знала, что ответить. Наверное, она не расслышала вопроса. «Он в Москве! — думала она. — Почему он в Москве? Зачем же я сюда ехала? Зачем это все надо было, если его здесь нет?»
Ей стало невыносимо жалко себя. Что-то в ее душе надломилось, и куда-то пропали и силы, и интерес, и смысл жизни. «А что теперь? Назад! Домой! Быстрее!»
Рослый парень словно читал ее мысли.
— Сегодня вы уже не сможете уехать, — сказал он. — А завтра, если повезет, отправим вас вертолетом в Моздок.
Ольга растерянно оглядела опустевшую площадь. Она вдруг увидела, что мир, окружающий ее, тоскливо-серый, безрадостный и бесконечно чужой. И рослые парни, провонявшие войной, показались ей грубыми и жестокими. И были они некрасивы и пусты, как персонажи компьютерной «стрелялки». Как во сне она вошла в комнату, не видя никого вокруг, приблизилась к койке Сергея, легла на нее поверх одеяла, как приблудная собачонка, поджала ноги, крепко обняла подушку…
А это что? Ее рука нащупала под подушкой жесткий скомканный лист бумаги. Ольга выудила его, разгладила и поднесла к глазам. Это была телеграмма. «Сергей! Твоя Оля выходит замуж. Поздравляю! Катя».
И все понеслось в обратном порядке: гусеничные машины, мчащиеся по степи, блокпосты, не по годам мудрые солдаты, грузовики с набитыми людом кузовами, обшарпанный вагон с грязными испорченными туалетами… Только дорога домой была мучительно долгой, почти невыносимой, и последние часы до прибытия в Москву Ольга простояла в прокуренном тамбуре, от нетерпения барабаня пальцами по стеклу. Она торопила время, но сама не могла ответить на вопрос: а чего она с нетерпением ждет от будущего? Она боялась думать о завтрашнем дне, и он представлялся ей чем-то сродни мутной воде глубокого заболоченного озера.
Подлая, подлая Катя! Почему же она так жестока? На откровенность Ольги она ответила коварным ударом. И самое страшное, что Кате не придется лгать Сергею, когда тот встретится с ней. Она скажет правду — как Ольга пошла с Глебом под венец, да по какому-то досадному недоразумению обряд венчания не состоялся.
«Ты должна встретиться с Сергеем! — говорил Ольге голос сильной и мудрой женщины. — И рассказать ему все от начала до конца. Он тебе друг, и вы вместе подумаете, как выбраться из долговой ямы».
«Нет, нет, — возражал голос слабой, запутавшейся, уставшей женщины. — Он меня не простит. Только то, что я согласилась надеть подвенечное платье и пойти с Глебом в церковь, уже само по себе предательство. Попался бы другой батюшка, не столь щепетильный, и пошла бы я с Глебом к алтарю, аки овечка на заклание… Пошла бы или нет? Пошла бы. Наверное, пошла бы…»
