Он так увлекся, что не слышал, как вошла санитарка Катя. Ее родители погибли при первой бомбежке, а она попала в госпиталь, выздоровела, да так и осталась здесь помогать. Катя очень картавила, это смешило его. Девочка обижалась, краснела, старалась подыскивать слова, в которых дефект речи был незаметен. Вот и сейчас она произнесла всего три слова:
— Иди, начальник зовет, — и ушла.
Начальник госпиталя майор Ишин, хирург по профессии, разговаривал с кем-то по телефону. Требовал срочно прислать медикаменты. Ему, вероятно, возражали. Тогда Ишин попросил пригласить к телефону полковника Лазаренко…
Увидев Юру, Ишин подмигнул ему, кивнул на стул.
— Ну, фронтовик, как нога? Не хромаешь?
— Немножко.
— Немножко можно. Анна Федоровна, разбинтуйте рану.
Рана заживала и уже подсыхала. Опасений, что она загноится, не было. Ишин остался доволен осмотром.
— Чисто я тебя, парень, выскоблил. Через день-другой плясать сможешь. Не бинтуйте больше, природа без бинтов долечит… Алло?! Товарищ полковник? Нет его? Ищите и доложите ему, что у меня медикаменты на исходе, а я доложу командиру дивизии.
Ишин положил трубку.
— Я вас вот зачем позвал. Ефрейтор Андреев поедет сейчас за медикаментами. Твой старшина, Юра, заходил ко мне, просил к нему на родину тебя отправить. Так что собирайся в дорогу. А вас, Анна Федоровна, прошу взять у Бутурлина трехсуточный паек. Андреев до железной дороги Юру довезет и на черниговский поезд посадит. Там до Щорса недалеко. Желаю успеха, фронтовик, и не хромай!
Ишин крепко пожал Юре руку и занялся своими делами. Юра и Анна Федоровна вышли из кабинета растерянные…
Провожали Юру Анна Федоровна и Катя. У машины остановились. Прощаясь, Юра заметил у Кати слезы, и ему стало жалко ее — и что она картавит, и что он так нехорошо над этим смеялся. Когда Юра попросил у нее прощения, Катя удивилась. Неожиданно наклонилась к нему, поцеловала в щеку и убежала, вытирая платочком глаза. Тем временем Анна Федоровна заботливо наказывала шоферу, как надо ехать, когда и чем покормить Юру.
…Старенькая полуторка тарахтела, дребезжала, но ходко катила по проселочной дороге. Андреев оказался разговорчивым. Ловко расспросил Юру, почему он попал в госпиталь и кем доводится ему старшина Бондаренко.
Юра обо всем рассказал. Андреев косился, хмыкал, явно не всему верил.
Дорога была изрыта воронками от бомб. Приходилось сбавлять скорость и объезжать ямы. Выруливая машину на ровную дорогу, Андреев ни с того, ни с сего вдруг спросил:
— Про Кольский полуостров слышал?
— Нет.
— И про Мурманск, значит, не знаешь?
— Про Мурманск нам в школе рассказывали. Там залив зимой не замерзает и тюлени на льдинах плавают, правда?
— Правда! В таком случае считай, что мы с тобой земляки, договорились?
— Ага.
В разговоре километры летели быстро. Они говорили весело, непринужденно, будто забыв о войне.
Внезапно машину тряхнуло и повело в сторону. Андреев нажал на тормоза. Юра едва не ударился в лобовое стекло.
— А, черт, прозевали выбоину! — в сердцах выругался Андреев. — Неужели передний скат не выдержал?
Он вылез из кабины. Следом за ним спрыгнул на дорогу и Юра. Андреев присел у переднего ската и с огорчением слушал, как со свистом выходил воздух.
— Придется одно заднее колесо на передок перебросить. Запаску не успел сделать, за лекарствами торопили. Ее в двух местах на передовой пробило. Тащи, земляк, инструмент из-под сиденья. Менять будем.
Юра достал ключи.
— А домкрат где? Мать честная! Я ж его Сидоренко дал, а он на передовую укатил. Будем ждать проходящую, другого выбора нет.
Андреев не спеша начал сворачивать цигарку.
— А проходящая скоро будет? — спросил Юра.
— Да как тебе сказать, — Андреев затянулся дымом. — Смотри влево и вправо, завидишь над дорогой пыль, вот тебе и проходящая, сообразил?
Юра кивнул головой и стал внимательно смотреть в обе стороны. Минут через десять увидел приближающиеся клубы пыли:
— Смотрите, смотрите, проходящая, и не одна!
Андреев глянул на дорогу, жадно курнул несколько раз и, далеко отбрасывая окурок, приподнялся с земли.
— Везучий ты, Юра, я покурить толком не успел, а ты уже увидел. Никак тягачи пушки тянут.
Звук мощных моторов нарастал. Уже хорошо были видны зачехленные орудия, в кузовах сидели артиллеристы. Андреев поднял руку. Передний тягач остановился, за ними остальные. В окно кабины выглянул кудрявый, усыпанный веснушками сержант:
— Что, браток, мотор заклинило? Извини, запасных не возим.
— Мне бы, товарищ сержант, домкратик минут на пять. Заднее колесо на передок перебросить. Я мигом, дело привычное.
— Не могу, друг, задерживаться. К эшелону опаздываем.
— А вы эшелоном в какую сторону? Может, нам по пути?
— Не о том спрашиваешь. В такое время родной маме не все говорят, понял? Ну, будь здоров!
— Я ж не ради любопытства. Ради мальца. Может, по пути, взяли бы.
Андреев не видел, как сбоку подошел капитан.
— Понимаете, парнишка недавно через линию фронта перешел, мать потерял. Так ему к родне добраться надо.
— И далеко ему? — спросил капитан.
Андреев оглянулся на голос, увидел офицера, вытянулся и, отдавая честь, ответил с готовностью:
— В Щорс, товарищ капитан. От Чернигова совсем рядом.
Капитан внимательно посмотрел на Юру, решая, правду ли говорит ефрейтор, или так, чтобы только взяли. Юра выдержал взгляд и повернулся к Андрееву:
— Не надо просить. Других подождем. Все равно кто-нибудь поможет домкратом.
— Ну, вот что, мальчик с пальчик… Полезай в кузов, живо!
Не зная, как ему поступить, Юра глянул на Андреева. Тот кивнул головой и заторопился передать пакет с продуктами. Артиллеристы сдвинулись, освободили Юре место.
— А вы все-таки куда, товарищ капитан?
— За кудыкины горы. Слыхал про такие места? Нет? Тогда не задавай лишних вопросов. По пути нам, ясно? Потому и берем. Остальное — военная тайна, понял? — Усаживаясь рядом с водителем, посоветовал: — Следом вторая колонна идет. Там аварийка имеется. Обратишься к лейтенанту Перевалову, скажешь, что капитан Васильев приказал помочь. Будь здоров!
Взревели моторы. Колонна двинулась дальше. Встречный ветер взъерошил мальчишеский чуб. Юра долго оглядывался и смотрел на одинокую фигуру Андреева, оставшегося на дороге.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
В середине августа Юра с попутным воинским эшелоном прибыл в город Щорс.
Дом и улицу разыскал сразу.
Когда подходил к небольшому белому домику с зеленым палисадником, заволновался — как его примут и примут ли вообще.
На крылечке сидела худенькая девочка лет двенадцати. Она теребила тонкими пальцами короткие косички и о чем-то сосредоточенно думала. Глаза были грустные, заплаканные.
Наверное, Оля, дочь дяди Вани, решил Юра. И потянул на себя калитку. Скрипнули петли. Девочка от неожиданности вздрогнула, увидела незнакомого мальчика, вскочила и вдруг громко закричала в открытое окно:
— Мама, бабуля! Юра приехал! — и побежала навстречу.
Юра в нерешительности остановился. Оля подбежала, схватила его за руку и потащила за собой во двор. Юра едва успевал за ней.
На крыльцо выбежала высокая молодая женщина с тугими черными косами. Она приветливо улыбалась. Следом за ней на крыльце появилась полная, небольшого роста пожилая женщина, очень похожая на Ивана Бондаренко.
Оля, как и взрослые, радовалась приезду Юры. Повернувшись к матери и бабушке, она торопливо говорила:
— Это же Юра, Юра приехал, ты же ведь Юра, правда?
— Правда, — несмело подтвердил он и, окончательно смутившись, тихо добавил: — Я от дяди Вани приехал. Он привет всем передавал.
Женщины бросились к нему. Они обнимали, целовали, перебивая друг друга, расспрашивали про Ивана. Оля стояла в стороне и во все глаза смотрела на Юру.
Вдруг женщины спохватились, разом охнули и торопливо повели Юру в дом. Усадили за стол и стали угощать отварным мясом, яйцами, холодным молоком.
