отправляли в город для выполнения других заданий, как, например, в тот раз, когда он и его напарник успешно выследили пару снайперов, ранивших нескольких морских пехотинцев. [5]
В своей автобиографии Ричард Марсинко также описывает боевую командировку в декабре 1982 года дюжины спецназовцев из Команды-6 в столицу Ливана с задачей проанализировать угрозы посольству и морским пехотинцам и рекомендовать меры по повышению безопасности. В версии этой истории, изложенной Марсинко, он якобы сообщил высокопоставленному сотруднику дипмиссии, что посольство уязвимо для поражения заминированным автомобилем, но дипломат отклонил опасения офицера «морских котиков» и отказался последовать его совету и разместить на крыше посольства «черный ящик», который мог бы подрывать снабженные радиовзрывателями автомобильные бомбы на безопасном расстоянии. «Морские котики» покинули Бейрут на следующий день, примерно за три месяца до взрыва заминированного автомобиля, уничтожившего посольство, но не ранее, как они протестировали свое устройство, объехав Бейрут, — при этом один из домов в жилом районе «взорвался», когда они приблизились к нему. То есть Марсинко дает понять, что устройство, которое он держал в руках, и вызвало взрыв. Он описывает сцену опустошения, в которой «десятки ливанцев валялись на улице, некоторые из них разорванные на куски», в то время, как он сам наблюдал, как другие пытались и не смогли спасти двух женщин, оказавшихся в ловушке в машине и сгоревших заживо. [6]
Сотрудники разведки позже предположили, что организацией, ответственной за взрывы грузовиков, разрушивших посольство и казармы морской пехоты в октябре того же года, была «Хезболла», — шиитская группировка боевиков, также стоявшая за валом похищений в Ливане западных граждан, начавшихся в 1982 году. «Хезболла», в свою очередь, в значительной степени являлась инструментом Ирана, — страны, действия которой и побудили к созданию Объединенного командования специальных операций, и с которой Командование будет неоднократно сталкиваться на протяжении следующих тридцати лет. [7]
Похищения вынудили ОКСО применить инновационные контрмеры. «Мы были обеспокоены безопасностью некоторых наших дипломатических работников, поэтому стали изучать вопрос о том, как мы могли бы определить их местоположение, если бы их похитили, — описывал ситуацию высокопоставленный представитель ОКСО. — Мы разработали систему радиометок, подобную системам учета белых медведей, использовавшихся на Аляске». Первоначально метка представляла собой белый цилиндр длиной в несколько дюймов, получивший такое же название — «белый медведь». Радиометка работала только в условиях прямой видимости, поэтому чтобы ее обнаружить в каком-либо районе, Командованию требовался самолет. Центром усилий стало Объединенное подразделение обеспечения связи, которое размещало радиометки на поясах или в бюстгальтерах (если говорить о женщинах) послов и всех остальных лиц, которых в ОКСО считали наиболее подверженными риску похищения. [8]
Еще одна новая технология, — спутниковый факс, — доказала свою эффективность в июле 1983 года, когда ОКСО пришлось реагировать на кризис с заложниками в Судане. Две дюжины «повстанцев» из Фронта освобождения Южного Судана — на самом деле мало чем отличавшихся от плохо вооруженных бандитов — захватили в заложники пятерых граждан Запада, в том числе двух американских миссионеров, в джунглях на плато Бома на юго-восточной части страны. Джерри Бойкин из «Дельты» возглавил небольшую группу в Хартуме, а затем в Джубе на юге Судана, чтобы консультировать суданские силы по спасению заложников, которые, по счастью, он и другие сотрудники ОКСО помогали создавать несколькими месяцами ранее.
Тем временем небольшая группа Отдела оперативной разведки обнаружила повстанцев и их заложников, зафиксировав работу коротковолнового радиопередатчика, использовавшегося ими для переговоров с суданскими властями. Имея на руках местоположение цели, у нее над головой «повесили» разведывательный спутник «Кихоул» [30], однако спутник передавал свои фотографии обратно в Вашингтон, а не в Судан, и именно здесь спутниковый факс вступил в свои права.
Группа Бойкина прибыла в Судан с последними спутниковыми снимками района нахождения цели, которые они передали руководителю резидентуры ЦРУ в Хартуме, и который, в свою очередь, передал их суданским военным. Однако детали, необходимые силам по спасению заложников — например, расположение охранников — достаточно часто менялись, что быстро делало фотографии устаревшими. После нескольких срочных трансатлантических телефонных звонков в Северную Каролину офицер оперативного управления ОКСО позвонил сотрудникам вашингтонского отделения Командования. Было субботнее утро, но сотрудники вернулись в Пентагон и получили последние снимки со спутника. Сравнив новые фотографии с оригиналами, находившимися на руках у Бойкина, они отметили различия — к примеру, «где они могли видеть людей на крыше здания или где был установлен пост охраны», — а затем перенесли эти изменения на новый лист бумаги, размер которого в точности совпадал с оригинальными спутниковыми снимками, и отправили это изображение по факсу группе Бойкина, которая наложила его на свои фотографии. «Все оказалось очень примитивным, но эффективным», — отмечал офицер «Дельты».
Через две недели суданские военные сделали свой ход и спасли заложников целыми и невредимыми в ходе воздушного десанта, в результате которого погибло большинство похитителей. Как описывает Бойкин в своих мемуарах, он вместе с сержантом первого класса «Дельты» Доном Фини прилетел в Бому для выполнения задания, но участия в боестолкновении не принимали. Это была лишь одна из серии закулисных советнических операций со стороны ОКСО, которые привели к успешному освобождению заложников в начале 1980-х годов. Ряд других включали в себя операцию индонезийских коммандос в марте 1981 года по освобождению пассажиров и экипажа захваченного индонезийского авиалайнера в аэропорту Бангкока, а также штурм венесуэльскими войсками в июле 1984 года захваченного самолета авиакомпании «Aeropostal» на Кюрасао. [9]
Разочарованный Шолтес покинул ОКСО в августе 1984 года, и принял командование 2-й бронетанковой дивизией. Его сменил другой пехотный офицер, генерал-майор сухопутных войск [10] Карл «Кантри» Стинер, чей единственный опыт специальных операций в прощлом заключался в двухгодичной службе в 3-й группе спецназа в середине 1960-х годов. Стинер возглавил штаб Командования, численность которого уже выросла примерно до 120 человек [11], но который все еще выяснял, каким образом ОКСО вписывается в переполненную структуру органов национальной безопасности. Было много завистливых взглядов, бросавшихся на Командование обычными армейскими начальниками, которые по своей природе и традициям обычно с подозрением относятся к «элитным» подразделениям и обижаются на организации, которые получают непропорционально бóльшую долю пентагоновского бюджета, — что, несомненно, и происходило с ОКСО и его боевыми подразделениями специальных задач.
Остальные военные организации были не единственными партнерами, поддерживать хорошие отношения с которыми было в интересах Командования. Оно также полагалось на разведывательные службы, которые предоставляли ему критически важную информацию. Хотя Шолтесу не очень нравился директор Центрального разведывательного управления Билл Кейси, в целом отношения ОКСО с Управлением были хорошими. Представитель ЦРУ находился при штабе Командования,
