Петров, которому надоели поучения Игоря, словно бы прочел его мысли и ехидно заметил:
— А что же ты тогда шинель так обрезал?
— А при чем тут это? — обиженно насторожился Тищенко.
— Ладно, ты не обижайся — я просто слышал про эту историю, но толком ничего не знаю. Расскажи, что у тебя там случилось?
Тищенко внимательно посмотрел соседу в глаза. В них не было и тени насмешки, и Игорь кратко рассказал про историю с шинелью.
— Ладно — ты не расстраивайся! Придешь в часть и там у «духов» снимешь. И будет у тебя новая шинель!
— А чего мне расстраиваться? Мне она, может быть, вообще не нужна будет.
— Почему?
— Я, может, уже через месяц дома буду.
— Как? — удивился Петров.
— Меня, может быть, комиссуют, — неохотно ответил Игорь. Проговорившись, он, тем не менее, почему-то не хотел обсуждать свои проблемы с Петровым.
— Кстати, даже если бы Абдухаев насчет котлов приходил, я бы их все равно мыть не стал, — после некоторой паузы заметил Игорь.
— И что бы ты ему сказал? — с легким недоверием в голосе спросил Петров.
— Ничего, просто нашел бы возможность отлучиться, а там бы вернулся и сказал Курбану, что меня, например, Денисов к себе вызывает — вот и все! Кстати, а ты, я слышал, из Ленинграда?
— Из Ленинграда, а что?
— Да так — просто интересно. Ленинград — очень красивый город. По крайней мере, он мне понравился больше всех остальных городов.
— А ты когда в Ленинграде был?
— Еще в школе учился. С отцом от его организации на экскурсию ездили. По-моему, после девятого класса.
— А где вы в Ленинграде были?
— Возле «Авроры». И внутри крейсера тоже были. На Невском проспекте были… Но больше всего мне понравился Петродворец. Настоящая жемчужина! До сих пор помню, как мы с отцом бродили по садовым дорожкам, гуляли в парке, рассматривали статуи. К тому же мы застали момент, когда начинает играть музыка, и поднимаются фонтаны. И внутри тоже были. Там всех входящих заставляют в тапки переобуваться…
— Да ладно тебе мне лекцию читать — какой же ленинградец не был в Петродворце?! А ты в Москве был?
— Был, — соврал Игорь.
— Ему почему-то показалось зазорным признаваться в том, что он еще ни разу не был в столице.
— Ну и как тебе Москва по сравнению с Ленинградом?
— Тоже хороший город, они даже чем-то похожи, — Тищенко почему-то вспомнил фильм «Ирония судьбы или с легким паром!»
— Да, чем-то похожи… Но Питер мне больше нравится.
— Мне тоже. Жаль, что он не имеет теперь статуса столицы, как до революции. Вообще было бы справедливо сделать Ленинград, например, столицей РСФСР, а Москву — СССР, чтобы никому не было обидно.
— Может быть… Но мне и так неплохо.
— А ты в каком районе в Ленинграде жил? — с видом знатока спросил Игорь.
— На Васильевском Острове. Слышал о таком?
— Вроде бы… Это в устье Невы? — не совсем уверенно спросил Игорь.
— Да, — по его реакции Петров понял, что Тищенко совершенно не знает Ленинграда.
— А что ты до армии делал?
— В ПТУ на радиотехника учился. Я поэтому и в пятый взвод попал. А ты что делал?
Игорь рассказал о себе. Постепенно потек неторопливый поток воспоминаний о гражданской жизни. Тищенко привык, что городокские пэтэушники не могли связать в разговоре и двух слов, и поэтому для него были полным откровением начитанность и неплохая эрудиция Петрова. «Это просто потому, что Петров из крупного города. Там даже пэтэушники волей-неволей, но вынуждены развиваться», — решил Игорь. Петров долго рассказывал разные курьезные случаи о том, как во время учебы вместе с товарищами обманывал таксистов и бил на улицах фонари. Последнее Тищенко не понравилось, и он прямо сказал об этом Петрову. Петров смутился и поспешно заверил:
— Это только пару раз было. А так мы фонари попусту не били. Разве я не понимаю — ведь это государственные деньги.
«Врет, наверное — просто стыдно стало», — подумал Тищенко.
Время от времени кто-нибудь заходил в кладовку, но курсанты постоянно предусмотрительно замирали, и им удалось остаться незамеченными. В кладовке царил полумрак. Серые холодные стены, доски, корзины и старые табуретки, в хаотическом порядке заполняющие ниши, придавали всему окружающему несколько романтический и таинственный, а от того, как ни странно, чрезвычайно уютный вид.
— Здесь можно и всю службу просидеть, — заметил Петров.
— А ты еще идти не хотел! Кстати, а сколько там время?
— Уже без десяти восемь.
— Черт — пора на ужин! Пойдем, а то опоздаем — заболтались мы совсем.
Курсанты поспешно спустились на руках вниз и проскользнули на улицу. Но там уже никого не было, и они поспешили в казарму.
Все закончилось вполне благополучно, потому что Тищенко и Петров подошли как раз в тот момент, когда рота выходила строиться на улицу. Они тоже сделали вид, что только что вышли и незаметно пристроились к своим взводам. Атосевич уже с полчаса, как ушел домой, а Гришневич подумал, что прапорщик оставил Игоря в столовой для какой-нибудь работы и был этому даже рад.
От работ не было покоя даже после ужина. За десять минут до отбоя второй взвод вывели на улицу и заставили подметать территорию — завтра ожидалось прибытие какого-то важного лица. Но поскольку лицо могло приехать, а могло и проехать мимо, Денисов не стал устраивать лишний ажиотаж и, вместо того, чтобы задержать отбой целой роте, задержал его только второму взводу.
— Глупо нас позже отбивать — лучше бы раньше подняли, — сказал Игорь Антону.
— Дурак ты, Тищенко — утром всегда спать лучше, чем вечером! Да и к тому же воскресенье и так единственный день, когда мы встаем позже, — не согласился с ним Лупьяненко.
— Я не к тому говорю. Что толку сейчас подметать — за ночь все равно целая куча листьев нападает. А утром подмести все же надежнее.
— А ты встань до подъема и подмети еще раз, — засмеялся Резняк, случайно услыхавший разговор.
Тищенко не обратил на Резняка никакого внимания.
Минут в двадцать двенадцатого Денисов все же отбил и второй взвод, а сам ушел домой.
Глава тридцать четвертая
«Человек с аккордеоном»
По мнению Гришневича Шкуркин быстрее выздоровеет на воздухе. Тищенко уговаривает ротного взять второй взвод в кинотеатр на премьеру нового фильма. Ротный соглашается. Шорох озадачен словами Тищенко. Кинотеатр «Москва». Тищенко забыл в буфете название понравившегося ему блюда. Раздумья Тищенко о дисциплине и способах ее поддержания. В главной роли — Золотухин. Возвращение в часть пешком через дворы. Почему Денисов не отдал курсантам команду атаковать пьяную компанию.
— Желающие работать на наташе — выйти из строя! — Гришневич пристально всматривался в «залетчиков».
Фуганов не выдержал первым и вышел из строя. Немного поколебавшись, его примеру последовали Кохановский и Бытько.
— А ты, Бытько, чего вышел? — удивился сержант.
— Я в-ведь сегодня п-при подъеме опоздал в строй, — пояснил Бытько срывающимся от волнения голосом.
— И чего этот Бытько вечно заикается, когда волнуется?! — недовольно спросил у Игоря Валик.
В ответ Тищенко лишь растерянно пожал плечами.
— Бытько, стать в строй! Все бы так относились к себе, как ты! Я не понял — Бытько почему-то из строя вышел, а настоящие залетчики все еще в строю?! А тебе, Мазурин, не надо выходить?
Мазурин удивленно поднял брови, но все же поспешил выполнить команду.
— А ты, Тищенко, тоже не желаешь?
— Желаю, — буркнул Игорь и вышел из строя.
Он уже знал по предыдущему опыту, что сержант не отправит его на наташу, а просто поиздевается при взводе. Так оно и оказалось. Гришневич вдруг картинно развел руки и насмешливо «вспомнил»:
— Ах да — я совсем забыл! Майор Томченко освободил драгоценное здоровье Тищенко от всяких нарядов! Так что для того, чтобы наш курсант Тищенко не сдох на помойке, мы его отправим пока в казарму — пусть чистит автоматы для караула.
А началось все с того, что на утреннем осмотре Гришневичу показалось, что у Игоря отросли слишком большие волосы, и сержант в воспитательных целях отправил Тищенко в бытовку делать стрижку себе самому. А когда Игорь выполнил приказ, Гришневич продемонстрировал выстриженную клочьями голову курсанта взводу в назидание тем, кто хотел носить волосы больше двух сантиметров длины. Потом Игоря чуть ли не наголо постриг Ломцев под присмотром Шороха. Именно за это Игорь и попал в очередной раз в число «залетчиков».
Но, в конце концов, оказалось, что Гришневич просто-напросто проверял у курсантов крепость нервов — на натащу должен был идти весь взвод.
— Товарищ сержант, мне ведь операцию сделали. У меня освобождение есть — сегодня погода очень холодная, — попытался возразить только вчера выписавшийся из госпиталя Шкуркин.
