Тем не менее, Лупьяненко съел булку сам, а Бытько отдал лишь пакет. Бытько жадными глазами смотрел на булки, но их ему так никто и не дал.
— Ну что, Бытько, хорошее молоко? — поинтересовался Игорь.
— Хорошее.
— То-то! А если бы мы тоже все время пугались, то никакого молока сейчас бы не было.
— Я не пугался. Просто я и хотел, и не хотел одновременно. Вот мне и лень было идти. А раз вы пришли, то можно и выпить, — Бытько пытался спасти свою репутацию.
— Да кому ты лапшу вешаешь, мой родной?! Я тебя насквозь вижу! — насмешливо сказал Лупьяненко.
Обстановка стала все больше накаляться. Попахивало конфликтом, и Игорь видел, что Антон специально на это идет. В это время раздалось несколько настойчивых стуков в дверь.
— Шорох! — испуганно шепнул Игорь.
Курсанты поспешно спрятали пакеты в столы и сдули хлебные крошки. В дверь продолжали стучать.
— Иди, открой, а то еще подумает, что мы тут спали, — сказал Игорю Лупьяненко.
— Застегнув верхнюю пуговицу и крючок хэбэ, Игорь быстро подбежал к двери и открыл замок.
На пороге стоял Шкуркин.
— Откуда ты взялся? Тебя ведь только в субботу опять в санчасть забрали? — удивился Игорь.
— Температуру сбили и выписали. А вы что здесь делаете?
— Класс мыли. Только что из «чепка» пришли.
— Неплохо вы прохлаждаетесь. Мне Шорох сказал взять тебя и идти в казарму получать на взвод чистое постельное белье.
— Шорох уже приехал?
— Только что.
— А про нас он что-нибудь говорил? — поинтересовался Лупьяненко.
— Тебе и Бытько нужно все здесь доубирать, что еще не убрали. А потом сюда придет Шорох и проверит, как вы это сделали, — пояснил Шкуркин.
— Вот здорово, что мне сдавать ничего не надо будет! Смотрите — если Шорох что-нибудь найдет, придется вам до отбоя убирать, — обрадовался Игорь.
— Ничего, мы тогда ему скажем, что это ты тут убирал, — пошутил Лупьяненко.
— А я тогда скажу, что я самый маленький и вы с Бытько меня били и заставляли все делать. Серьезно! Только попробуйте на меня свалить! — тоже в шутку пригрозил Игорь.
Получение белья было гораздо более приятным занятием, чем мытье пола в классе, правда, если не брать в расчет, что класс уже помыт, а белье еще только предстояло получить.
Придя в казарму, Игорь первым делом доложил Шороху о том, что класс убран, а затем пошел к Черногурову. Каптерщик уже выдал белье всем остальным взводам, а вот выдавать второму отказался:
— Сейчас я новые простыни пересчитываю. Вот когда, где-то через полчаса, закончу, тогда и приходите.
— Говоришь, новые простыни получил?
— Да, совсем нулевые.
— Тогда выдай хотя бы мне две штуки.
— Ишь ты, какой шустрый!
— Жалко тебе, что ли?
— Да бери, бери. Голову мне уже задурил! Взял? Все, иди к себе в кубрик. Через, полчаса придешь опять.
Черногуров пометил себе в блокнот, что Игорь уже получил две простыни, а Тищенко, довольный своим приобретением, отправился в кубрик. Там не было ни Шороха, ни Шкуркина. Младший сержант уже ушел в учебный центр, а Шкуркин отправился покурить на улицу. «Это даже хорошо, что Шкуркина нет — а то обиделся бы, что я и ему новые простыни не взял. Да и Шорох бы возмутился, что я в первую очередь не о сержантах, а о себе позаботился», — подумал Игорь и спрятал простыни в тумбочку.
Через полчаса Тищенко и Шкуркин получили двадцать шесть комплектов постельного белья. Игорь к тому же взял себе наволочку и полотенце.
— Ну что — сразу на кровати разложим? — предложил Шкуркин.
— Не надо. Мы ведь не будем все это целые сутки сторожить! А так, скорее всего, сопрут чего-нибудь, а нам потом отвечай! — возразил Игорь.
Шкуркин охотно согласился, и курсанты разделили белье на две части. Игорь отдал Шкуркину тринадцать комплектов и столько же (но без двух простыней) взял себе.
Из учебного центра пришли Бытько и Лупьяненко. Но Шкуркин и Тищенко решили пока им ничего не выдавать, чтобы не путаться в дальнейшем.
— Ну, как Шорох уборку принял? — поинтересовался Игорь.
— В основном — нормально. Только подоконники были грязные — мы ведь забыли их вытереть, когда сапогами натоптали, ну да ничего — Бытько метнулся за водой и все вымыл, — весело сообщил Лупьяненко.
— Ну, ты молодец! — похвалил Тищенко.
— Надо же было как-то заставить его мое молоко отработать! — пояснил Антон.
За пять минут до ужина появился усталый, замученный наряд. Ломцев, Туй и Сашин даже не успели переодеться и пошли в столовую в парадке.
— Белье на взвод получили? — спросил Гришневич у Игоря сразу после ужина.
— Так точно.
— Тогда раздавайте. Чего ждете?
Тищенко и Шкуркин принялись раздавать «постельные принадлежности». Игорь отобрал Гришневичу лучший комплект. То же сделал и Шкуркин для Шороха. Все было хорошо до тех пор, пока дело не дошло до простыней. Игорь совершенно забыл про свои, взятые у Черногурова, и машинально положил на свою кровать еще две. Поэтому получилось так, что на кровать Резняка простыней не хватило.
— Эй, Тищенко, где мои простыни? — возмущенно завопил Резняк.
— Тихо, не вопи — сейчас разберемся, — растерянно пробормотал Игорь.
— Чего разберемся? Чего разберемся? Ищи мои простыни!
— Что это там за вопли? — спросил сержант, привлеченный криками Резняка.
— Товарищ сержант, они мне простыни не выдали! А я сдавал — как же мне теперь спать?! — Резняк без зазрения совести выложил все Гришневичу.
— Шкуркин и Тищенко — ко мне! — рявкнул Гришневич.
Игорь и Шкуркин с опаской приблизились к сержанту и вытянулись по стойке «смирно».
— Товарищи солдаты, где еще две простыни? — грозно прорычал сержант.
В ответ Шкуркин лишь пожал плечами, а Игорь заметил:
— Не могу знать. Я все свои тринадцать комплектов роздал. У Резняка кровать четырнадцатая по счету — там должен был Шкуркин раздавать.
Игорь вовсе не собирался сваливать всю вину на товарища — в этот момент он совершенно искренне думал, что прав, совершенно позабыв о двух припрятанных нулевых простынях.
— Мне все равно, какая она по счету! Через десять минут на кровати Резняка должны лежать две простыни! В крайнем случае, принесете свои. А потом все равно будете метаться, пока уже себе не найдете. А то до утра с очек не слезете, да еще и заплатите за эти простыни, — сержант воспринял случившееся слишком серьезно.
И тут Игоря прошиб холодный пот. Он неожиданно вспомнил о двух припрятанных нулевых простынях. Но говорить об этом прямо сейчас было бы большой глупостью. Шкуркин убежал от греха подальше «искать простыни», а Игорь все еще стоял перед Гришневичем, мучительно пытаясь придумать, как выйти из этого щекотливого положения.
— Я не понял, Тищенко — ты еще здесь?!
— Так точно. Я просто…
— Улетел отсюда, боец! Шкуркин уже выполняет задачу, а тебя это, может быть, не касается? Может, ты у нас «дембель»?! — Гришневич буквально побагровел от злости.
— Товарищ сержант, вчера, когда взвод был в карауле, я случайно спер две нулевые простыни… Может они подойдут? — Игорь поспешно выдал первое, что пришло ему в голову.
— Я сказал — улетел искать простыни! Мне все равно, где ты их найдешь! — рявкнул сержант, до которого так и не дошел смысл сказанных Игорем слов.
Между тем, сам того не зная, Игорь играл с огнем — в каптерке у Черногурова прапорщик Атосевич выявил недостачу нескольких новых простыней. И если бы до старшины роты дошла эта реплика курсанта, не миновать бы Тищенко участи складской мыши, «поедающей» колбасу, сыр и телевизоры. Но теперь Игоря больше всего заботило то, как с наименьшими потерями выпутаться из этого дела. Тищенко дрожащими руками вытащил из тумбочки простыни, подбежал к Гришневичу и доложил:
— Товарищ сержант, вот две простыни. Разрешите отдать их Резняку?
— Действуй, — смягчился сержант.
Тем временем у кровати Резняка запахло грозой. В окружении тесного круга курсантов Резняк агрессивно наскакивал на Шкуркина:
— Эй ты, чмо тупорылое — где мои простыни?! А?
— Что ты сказал? — разъяренно спросил Шкуркин и подскочил к Резняку.
— Я говорю — где мои простыни? Ищи! — упрямо повторил Резняк, но слегка попятился назад.
— Их нет. Может, они у Тищенко, — более спокойным тоном предположил Шкуркин.
— А я говорю — ищи! Или мне из-за такой чамы, как ты, без простыней стать? А может, тебе зубы во рту мешают? — вновь пошел в атаку Резняк, заметив, что Шкуркин немного остыл.
И тут Шкуркин взорвался по-настоящему. С перекошенным от злости лицом и горящими гневом глазами Шкуркин подлетел к Резняку, схватил его за хэбэ и рванул ткань на себя, да с такой силой, что несколько верхних пуговиц сразу же со звоном покатились по полу.
— Пусти, дурак! — взвизгнул Резняк и ударил Шкуркина по рукам.
