Коллектив авторов - Свет Победы

Снова на кургане на Мамаевом
Дышит ночь тревогой и надеждою.
И стучит, страданьями измаяно,
Сердце под гранитною одеждою.

Знайте, что Россия не кончается,
Нашей жизни горе-устроители, –
В крепкой длани Родины качается
Меч былых и новых победителей…

Грузен крейсер на рейде.
Полумрак.
Лишь заря багровеет на рее.
Спущен флаг.
Нет! Не думайте – мы не сдались.
Ночь – не враг.
Как свинец, сны в затылки влились.
Свернут флаг.
Свет зарниц – свет сигнальных ракет.
Жди атак.
Маскируются войны в рассвет.
Поднят флаг!

Европа. Мир противоречий.
Этюд в коричневых тонах.
В нем рекрут создан для картечи,
Ефрейтор – вылитый монарх…

В пылу мюнхаузенских бредней
В подвалах мюнхенских пивных
Врага малюет мрачный гений,
Творец кошмаров мировых…

Парадом войн победоносных,
Запалом пламенных речей
Сплотил он в племя полчищ грозных
Дельцов, тиранов, палачей…

Жива чудовищная сила.
Растет с ней дьявольская власть.
Но знаю: вновь спасет Россия
Погрязший мир, готовый пасть!

Благоразумные потомки
С архивных дел сметают пыль.
Для них истории потемки –
Вполне читаемая быль.

Ошибка, подвиг, кровь, награда,
Герой, предатель, смерть, палач –
Все объяснить и взвесить надо:
И стон мужской, и детский плач.

Кто больше прав? Вопрос ведь тонкий!
Ревизия – нелегкий труд!
«Миролюбивые» подонки
Изобретательнейше врут!

Их цель – отнять у нас победы
И нашу оболгать страну.
Политики и «правоведы»
Готовят новую войну!

Нет! Не оставят нас в покое!
Крепись, товарищ, и не трусь!
Над нами небо голубое,
На небе – Бог! За нами – Русь!

Глаза-незабудки, глаза-небеса.
Да, редко увидишь такие глаза.
Как те незабудки – синей не найти –
Что там, в сорок третьем остались цвести.

Навек в сорок третьем. Цветут для солдат,
Чьи юность и счастье в окопах лежат.
Для тех, кто с небес лишь увидел салют.
Цветут они в памяти. Вечно цветут.

Как чистые капельки старческих слез,
Цветут у израненных белых берез –
Во имя Победы святой и добра,
Во имя того, чтоб вовек детвора

Не знала, что юность бывает седой,
Что тонет в воронках с кровавой водой,
Что слепнет от взрывов и в танках горит,
Что стынет в снегах у прибрежных ракит.

Не знала б… Но в жизни, увы, ветеран,
У внука – Чечня, а у сына – Афган.
И мальчик, прищурив задумчиво глаз,
Глядит, как медали сияют у вас…

Цветут незабудки – в траве небеса.
У правнука точно такие глаза.
Ничто не забыто. Никто не забыт.
Цветут незабудки у мраморных плит.

Он упивался раннею весной,
Он щелкал соловьем, кричал вороной,
И пел, и трепетал влюбленно надо мной,
И славил мир, красивый и зеленый…

А я стоял в то утро на посту
И склады охранял с вооруженьем.
И, слушая его, хранил мечту,
Как мне сберечь наш мир от разрушенья.

Я охранял ту песенку скворца,
Я охранял покой на всей планете –
Как память от погибшего отца
И матери, умершей в лазарете.

Все больше похоже на эхо былин:
Во льду Ленинград и в пожарах Берлин…

Как жутко знать правду о прошлой войне!
Но Жуков венчает ее на коне!

Когда мы гордимся, нас просят учесть:
Все в прошлом осталось – и доблесть, и честь…

Неправда! В России родятся с бедой
И маршал народный, и конь удалой!

Я – труп. Я в морге. В морозилке.
Я – неопознанный субъект.
На откуп брошенный в копилку
Распухший черный человек.
О слабонервные, простите
Меня за мой натурализм.
Я был участником событий.
Я ввинчен был в тот механизм.
Часы пошли, алкая правды, –
И я пошел, ища ее.
Не пуля стала мне наградой –
Меня живьем сожгли. Живьем!
Все для меня уже неважно:
Война, кликушества зевак.
Но если б жизнь давалась дважды,
Я снова поступил бы так:
Пошел бы к Дому профсоюзов
И поддержал антимайдан.
Мне воздух, пахнущий арбузом,
Напомнил про Афганистан.
Вот там я, вырвавшись из ада
И жадно подставляя рот,
Вбирал в себя из водопада
Горячих гор холодный пот.
А дома, здесь – огня завеса…
И что еще сказать могу?..
Я – одессит. Я из Одессы.
Боец, не сдавшийся врагу…

Разрядив наганы, автоматы
И себе устроив выходной,
Расписались русские солдаты
На Рейхстаге и ушли домой.

Долго на его избитом теле,
Где еще витал сраженья дым,
Письмена суровые горели –
Как напоминание другим.

Но минуло яростное время,
Наступили годы перемен –
Новое, неведомое племя
Удалило надписи со стен.

Дескать, перевернута страница.
Спите, люди. Войнам конец.
Но кому-то все-таки не спится –
Он опять готовит нам свинец.

Только нам ли этого бояться?
Ведь на всей земле, где ветер лют,
Хватит стен, чтоб снова расписаться:
«Я – Иван. Я снова нынче тут».

Огромная, красивая, беcхозная.
На зависть всем – великая страна.
Не фермерская ты и не колхозная,
На всей земле такая ты одна.

Князья, цари, вожди тобою правили.
Знавала ты застой, переворот.
Что новый царь придет – не знаю, правда ли,
Но верю в наш божественный народ.

И если иго все-таки ощерится,
Я знаю, Русь, ты встанешь на дыбы!
Броней твоею будут – в это верится –
Твои березы, сосны и дубы.

А я – всего лишь ивушка плакучая
Над речкой меж размытых берегов.
Но для того чтоб стала ты могучею,
Я распрямлюсь пред сворою врагов!

На военной дороге асфальт как стекло:
Нет заплат, углублений и трещин.
К недалекой меже ополченье текло.
Долог путь. Краток бой. Подвиг – вечен.
А грунтовка, что рядом, вся в ямах, буграх.
Лишь телега по ней проезжает
Да порой пробредет затаившийся страх –
Тот, что ночью волков уважает.
Есть тропинка еще – под углом пролегла,
Как тетрадка в косую линейку.
По грибы она многих вчера увлекла,
Вся похожа на серую змейку.
По которой из трех?
Вечен русский вопрос.
Не теряйте минуты, рискуйте.
Разыщите в степи
В час полуночных гроз
Неприметное это распутье.

Вновь орлы возвращаются в город –
Крылья мощно распахнуты настежь.
А без них – то разруха, то голод,
А без них наступает безвластье.

Из когтей упустили державу,
Побывали в изгнании где-то…
С высоты они смотрят двуглаво –
И молитвенно крылья воздеты.

На места возвращаются все же
После долгой разлуки печальной.
И в Капеллу, над царскою ложей,
И на Зимний, над башней сигнальной.

Ярче солнца орел золотится,
Если туча над ним грозовая,
И вокруг собираются птицы,
Вожака своего узнавая.

Пусть теперь ни одно поколенье
В океане страстей не утонет!
Без царя в голове населенье,
Где дворцы без орла на фронтоне…

Понадежней орлов закрепите
И не будьте, как предки, беспечны…
Вновь орлы возвращаются в Питер –
И, мне хочется верить, навечно!

Русь Святая ушла в небеса,
Нас оставив оплакивать землю…
Я нелегкий свой жребий приемлю,
Лишь бы видеть родные глаза.

Лишь бы слову святому внимать,
Лишь бы русскому Богу молиться…
Если время придет умирать,
Боже, дай мне успеть причаститься!

Русич, вставай перед полчищем вражеским!
Время пришло – золотится рассвет.
Перекрестившись на солнце размашисто,
Шлем надевает монах Пересвет.
И выезжает один на ристалище
Русский посланник, причем исполин.
Вот уж такого убить недостаточно –
Нужно такого еще повалить.
Кони стремительны, шпоры безжалостны.
Силы равны. А кольчужка мала.
Неумолимо и страшно сближаются
Грозный кочевник и русский монах.
Сблизились. Только уже не похвастаться,
Кто был сильнее, чей конь порезвей:
Мертвые оба. Но мертвою хваткою
Держит за гриву коня Пересвет.
Он на коне, но меча не достал еще,
Едет живым силуэтом вдали.
Значит, и правда убить недостаточно –
Надо, выходит, еще повалить…

Тихий монах за межой пограничною
Встанет за Родину. Помни о том,
Не забывай это свойство обычное,
Новый кочевник и новый тевтон.
И не вынашивай планов загадочных.
Если надумаешь, то повтори:
Русского даже убить недостаточно –
Русского надо еще повалить.

Антенна рассказала мне о том,
Что в Сталинграде в сумрачно-втором
В том доме, что последний перед Волгой,
Сержант моей страны нашел псалтырь.
Сержант был Павлов. Плакала Сибирь,
Где дети варежки солдатам мертвым шили.
Она сказала: «Он молился Богу.
Он говорил: “Бог, если Ты живой
И существуешь, то пришли патроны!”
Он умолял, три дня чтобы пехота
Немецкая на дом не наступала,
Пока его истерзанным солдатам,
Пройдя, проплыв долиной смертной тени,
Не переправят золотые гильзы,
Забитые свинцовой правотой.
Три дня тогда не сдвинулась пехота,
И привезли заветные патроны.
И правота сошлась в борьбе со злом –
И отстояла свой последний дом!
Сначала – Кремль, а после – монастырь.
Звезда на грудь. Позднее – крест на шею.
Монахом стал сержант всея страны,
Сбежав от наших славоприношений…»

Я верую: на совесть, не за страх,
Что где-то рядом – воином суровым –
Он оборону держит за всех нас
Тем самым главным распоследним домом!

Без креста в сорок первом встречала
Русь-Россия врагов своих.
«Жди меня» – молитвой звучало,
Словно ладанка был тот стих.
Как с икон, смотрела с плакатов
Богородицей Родина-мать.
Уходили на фронт солдаты,
Не умевшие крест целовать,
Но, как витязи в русской сказке,
Сокрушили логово зла…
День Победы и праздник Пасхи –
Жизни два багряных крыла!

Война. При этом слове вздрогнет сердце –
Оно полынной горечи полно.
Налеты зла, вторженья иноверцев –
От стаи воронья черным-черно:
Орда и легионы крестоносцев,
Поляки, шведы и Наполеон
С мечом придя к народу-богоносцу,
Бежали от меча, изыдя вон…
Войной гражданской Русь была распята.
Окутал мрак златые купола.
Безбожники столкнули брата с братом,
Чтоб выжечь душу русскую дотла…
В ту пору бездуховного разгула
Напал фашист коричневой чумой,
Разрезал небо самолетным гулом,
Европу перед тем пустив с сумой…
И снова сердце русское воскресло!
Крест – на груди, молитва – на устах.
Душой воспрянув, препоясав чресла,
Народ преодолел и боль, и страх…
В пасхальный май он знамя над Рейхстагом
Алеющим знамением вознес.
Стал подвиг чести возрожденья шагом
Страны, живущей в покрове берез.
Война… При этом слове вспомнит сердце:
Не в силе Бог, а в праведных делах!
Нам не страшны набеги иноземцев,
Пока кресты блестят на куполах!

Мы от войн смертельно устали.
По земле все кресты да плиты…
Как же много свинца и стали
В неубитых бойцах и убитых!

Ни на небе, ни в преисподней
Нет магнита, которым надо
Весь металл тот извлечь сегодня,
Сделать колокол бы набатный!

Чтоб гремел над землей могучей,
Над историей человечьей!
Чем темней тяжелые тучи,
Тем светлей церковные свечи…

Битва за веру. Ручьями
Льется кровь… Шепот молитв.
Сотня монахов с мечами
В первой шеренге стоит.

Крепче и камня, и стали
Вера… Я верой клянусь!
Черною сотней назвали
Тех, кто сражался за Русь.

В битвах не ведали страха.
Вижу сквозь отзвуки гроз
Черные рясы монахов –
Смотрит с хоругвий Христос…

В наших каютах и кельях
Молится Родина-мать.
В рясах и флотских шинелях
Нам за Россию стоять!

Война прошла. И мы ушли,
Оставив все завоеванья,
Стирая из воспоминанья
Огонь предательской земли.

Прошли года. Размыты лица,
И память выпита до дна.
Медаль в коробочке пылится.
Для внуков словно небылица
Та окаянная война.

Мы люди мирные уже.
Кого-то увлекла карьера…
Но у добра иная мера,
На бой зовет святая вера,
Бой продолжается в душе.

Что надо душе солдатской,
Которой в веках сиять?
У каждой могилы братской
Часовня должна стоять.

Судьбы роковой страница.
Забыть ее – смертный грех.
За всех зайти помолиться,
Поставить свечу за всех.

За каждого! За Россию!
Не кончился бранный пир…
И мертвые и живые
Едины, как этот мир.

Золотилось небо спелой рожью,
А в полях синели васильки.
Шел монах, сумняшеся ничтоже,
Вековой тропой, и кулики
Щебетали в долах васильковых
Под ржаною вязью облаков.
И лучилась к полю Куликову
Тропка летописною строкой.

Шел чернец строкой незавершенной,
Посох предержа в руце своей,
Мимо новорусских вавилонов,
Мимо стойких дедовых церквей.

А издалека, сквозь птичье пенье,
Сквозь халдейский ропот городов,
Доносился грозный гул сраженья:
Гром гранат, глухой, как стук щитов,
Посвист пуль, звучащий, словно эхо
Впившихся в простор ордынских стрел,
Лязг пропятых танковых доспехов,
Трубный гуд страстных монастырей.

Шел монах без устали и страха
На армагеддонское жнивье…
И служило посохом монаху
Пересвета древнее копье.

Хоть ран моих срослись края
И нет рубцов на коже,
Вся в синяках душа моя –
Синей небес погожих.

Знать, и прадедовы глаза
Синели с той же силой,
Когда вздымал под небеса
Он ворога на вилах.

И не от тех ли встречных лиц,
В блокадной мгле синевших,
Из отчих теплился зениц
Заветный свет нездешний?

И полыхает синевой
Сыновний взор бесстрашный…
Небесный огнь Руси Святой –
В очах и душах наших.

Взбранила поле речевое
Иноязычных рыков рать.
И силы нет стихи слагать…
Лишь слово древнее, живое
Потомкам русичей под стать.

Его реченье вечевое
Созвучно рокоту реки.
А за чертой береговою,
Как прежде, вражии полки.

И говор чуждый то и дело
Сечет, течет издалека,
И помутнела, побледнела
Река родного языка.

Но вновь, сплоченные молитвой,
Как древнерусские войска,
Стремятся буквы в даль листка…
И полнокровная строка –
Сродни Непрядве после битвы.

Дети, родившиеся сейчас,
Кладущие пальцы на курки,
Отцы и матери ваши молчат,
Их взгляды нежны, черны и горьки.

Кидайте свои тела под обрыв,
Просите, молитесь, кричите «нет!»
И ставьте свечи Тому, Кто жив,
За тех, кто вас произвел на свет.

Ищите, и вы обрящете мост,
Ведущий в жизнь у иных берегов.
Подайте нищему в долгий пост
Хотя бы рубль во имя Его.

Северно-зябко дышит столица
Солнцем и ветром, бьющими с моря.
Как вы прекрасны, суровые лица
В черных бушлатах веры и горя…

Ваших улыбок крохи скупые,
Ваших бессонниц бодрые ночи.
Временники уходящих пророчеств,
Верные братья вечной России!

Зря палили фрицы упоенные
Изо всех стволов своих подряд:
Самолет с Казанскою иконою
Облетел блокадный Ленинград.

Удивились опытные воины:
Отлетав на бреющем в ночи,
Ни одной царапины-пробоины
«Кукурузник» наш не получил.

В эту ночь тревожную и жуткую,
С бликами на золоте погон,
Видели задумчивого Жукова
Со свечою в храме у икон.

А когда, блокадники-заложники,
Мы пошли в атаку напролом,
Даже убежденные безбожники
Осенили грудь свою крестом.

Мы врага отбросили, попятили,
Совершили чудо из чудес.
Светлый лик Казанской Богоматери
Нам сиял с очищенных небес.

Прощального ноябрьского парада
Холодный отблеск на кремлевских стенах.
Еще пред бездной не склонив колена,
Москва застыла у предгорий ада.

Предощущая новое витийство,
Взывают к Богу Минин и Пожарский.
Народ безумствует, и в свистопляске царской
Холеный бес призвал к братоубийству.

Последняя армейская колонна,
На лобной плахе соль от звезд каленых,
И тень сожженья бредит на знаменах,
И всадник реет ало и бездонно.

И свиток Неба так же догорает,
И вечности распахнутый псалом
Куда-то в неизбежность отступает,
А здесь – зола и опустевший дом.
Подобно тем руинам Сталинграда,
Что в синеве сквозной висят, как дым.
Обещана небесная награда:
На той войне воскреснуть молодым