К полудню воскресенья 14 января пропагандистская мешанина речей проповедника и бесконечных ультиматумов о сдаче, доносившаяся то с окраины села, то из зарослей камыша, где скрывался наш агитационный БТР, внезапно затихла, и установилась тревожная тишина. Даже вертолеты Ми-24, постоянно кружившие над селом, куда-то улетели.
Вскоре появился начальник разведки и доложил оперативную обстановку: завтра в 9 часов утра начнется штурм Первомайского, и наши две группы из третьего батальона будут принимать в нем самое непосредственное участие. Когда комбат собрал офицеров и довел до нас боевой приказ, план действий на завтрашний день стал более чем ясен. Восьмой батальон оставался на прежних позициях для прикрытия штурмовых групп. Нашим двум группам предстояло выдвинуться к каналу, разграничивавшему с севера село и открытый участок местности, дойти до развалин на нашем берегу канала, закрепиться и вести массированный огонь из всего оружия.
Северная окраина села наиболее всего подходила для направления главного удара: заросшая камышом низменность, наличие естественных укрытий. Но главным препятствием был канал с незамерзшей водой, и поэтому нашим солдатам предстояло лишь сымитировать главный удар, отвлекая на себя основные силы боевиков. В это время суперподготовленные бойцы лучших элитных подразделений специальных служб России будут реально штурмовать село с другой стороны.
Мы же не считали себя суперэлитой: достаточно было взглянуть на наше обмундирование и снаряжение, но штурмовать северную окраину села силами всего двадцати пяти человек — это было нашей обычной работой. До этого нашим группам приходилось выполнять различные боевые задачи в значительной удаленности от наших войск, без какой бы то ни было поддержки, рассчитывая лишь на свои собственные силы, а это целых десять-пятнадцать разведчиков, готовых днем и ночью к любым сюрпризам капризной военной удачи. Здесь же мы находились на своей земле, вблизи своих войск и с воздушным прикрытием. Поэтому поставленная задача не была для нас чем-то сверхъестественным.
На ближнем берегу канала, напротив середины села, находилось белое глинобитное здание, которое мы прозвали «белым домом», — к нему должна была выйти группа Златозубова. Моей же группе предстояло выдвинуться к развалинам напротив северо-западной оконечности Первомайского и закрепиться на этих позициях.
— А какая задача у десантников? — поинтересовались мы у начальника разведки и сразу получили его ответ:
— Они сначала встанут цепью в полный рост, якобы тоже идут в атаку, а потом будут только поддерживать вас огнем.
— А горнопехотинцы?
— У них аналогичная задача: развернуться в цепь, за цепью выставят БМП и тоже сымитируют атаку, но огонь они вести не будут, чтобы вас не задеть. Еще вопросы есть?
— Нет, — ответили мы и разошлись по своим группам.
Из всего состава группы я отобрал самых толковых и надежных бойцов: лейтенанта Винокурова, контрактников Бычкова и Яковлева, гранатометчика с РПГ-7 и тремя выстрелами ПГ-7ВМ, пулеметчика с ПКМ и тысячей патронов; остальные разведчики были вооружены автоматами: 7,62 мм АКМС[7] и 5,45 мм АКС. Кроме того, каждый имел при себе одноразовый гранатомет «Муха», а солдаты должны были нести шесть одноразовых огнеметов РПО-А «Шмель». Ручные гранаты, а у каждого было по две Ф-1 и РГД-5, и остальная пиротехника, сигнальные дымы и огни в счет не шли. Сержант Бычков и двое разведчиков, которые имели на вооружении подствольные гранатометы ГП-25, в поясах для ВОГ-25 и в наспинных рюкзачках несли весь запас имевшихся в группе гранат к подствольнику.
Оставшиеся на позициях на валу наш оперативный офицер Гарин и несколько снайперов должны были прикрывать огнем из пулемета и снайперских винтовок выдвижение группы к развалинам.
Вместе с начальником разведки прилетел еще один офицер, которого мы увидали на дневке второй группы, куда вызвали весь командный состав нашего батальона. Из дома лесника бойцы притащили грубо сколоченный столик, на котором сейчас сиротливо стояли две банки с тушенкой и несколько кружек. Незнакомый майор быстро вынул из-за пазухи бутылку водки и стал отколупывать крышку-катанку.
Офицеры второй роты уже стояли с поджаренными кусками мяса на шомполах. Солдатик принес нарезанный крупными кусками хлеб, который нужно было сначала отогреть над огнем, а только потом уже есть.
Разлив по имеющимся четырем кружкам водку, майор сказал первый и единственный тост:
— Ну, мужики, завтра у нас тяжелый день, а сегодня Старый Новый год, и я предлагаю выпить просто за нашу военную удачу, чтобы она от нас ни в этом году и вообще никогда не отворачивалась.
Оставшееся содержимое бутылки было быстро выпито нашими офицерами. От водки легкое тепло разлилось по телу.
— Костя, передай по рации, чтобы завтра с вертушкой лук отправили, сказал Златозубов нашему батальонному связисту. — А то шашлык суховатый получается.
— А чего так скромно? — усмехнулся тот в ответ. — Ты еще уксус, приправы и пару официанток закажи. Может, пришлют.
— Нет, женщин нам сюда не надо, — сказал Златозубов, с трудом откусывая мясо.
— Нам пока не до них.
С минуту все молчали, думая, очевидно, о завтрашнем дне.
— Товарищ полковник, первой «Альфа» будет село штурмовать? — спросил Гарин у начальника разведки.
— Нет, они вообще отказались идти на штурм, — сказал Стыцин, отряхивая руки от хлебных крошек. — Туда под видом журналистов запустили одного комитетчика, который определил, что все заложники содержатся в мечети в центре села. Это самое большое Г-образное здание в центре Первомайского. Вот они и сказали, чтобы их сначала подвели к этой мечети, а потом они будут ее штурмовать и освобождать заложников. А село пусть сначала захватят другие.
— Что они — дети малые, чтобы их за ручку подводить к этой мечети? — проворчал Гарин.
— Да, это им не автобус или самолет штурмовать, когда там сидит какой-нибудь колхозник с самодельной бомбой или охотничьим обрезом, — засмеялся Златозубов.
— Чехи есть чехи.
— Да ну, в Буденновске «Альфа» нормально отработала, — сказал я. — Они тогда даже захватили полэтажа больницы, но их никто не поддержал. Вот и сейчас, наверное, не хотят подставлять свои головы.
— Они говорят, что их слишком мало, чтобы штурмовать целое село, — подтвердил начальник разведки. — Но тогда нам может сильно достаться на орехи.
— Там еще есть «Витязь», «Вега», ОМОНы, СОБРы, — вставил новенький майор.
— Вот пусть они и берут село всем своим скопом, — подытожил Стас Гарин, которому вообще-то завтра предстояло оставаться на наших позициях на валу.
— А кто этот новый майор? — спросил лейтенант Винокуров, когда мы возвращались обратно к своей дневке.
— Говорят, что замполит, и кажется, нашей бригады, — ответил ему знающий все штабные перемещения и назначения Стас. — И как его, майора, на полковничью должность поставили? Если он такой волосатый, то чего он сюда приперся?
Гуманитарки тут нет, чтобы ее тырить и потом толкать.
— Тут все понятно, за орденом или за звездочкой сюда прилетел. Это он сейчас майор, а через неделю уже подпол, как раз должность подходит для этого, — сказал я, усаживаясь на покрытый козьей шкурой ящик у костра. — Эх, как приятно сидеть на теплом. Откуда коза?
— Это наши бойчилы из дома лесника притащили, — засмеялся Стас. — Скоро от него одни голые стены останутся.
— Бедный хозяин, — вздохнул лейтенант.
— И какого хрена нас на этот вал посадили? Надо было около дома этого лесничего оборону занять: там Терек, через который они не переплывут, а жить можно в самом доме, чем здесь задницы отмораживать, — размечтался я у пылающего огня.
— Это только боевики и наше командование в теплых местах сейчас сидят, а мы вот тут кукуем, — говорил лейтенант, расстилая спальник, чтобы поспать несколько часов до своего дежурства.
* * *
Ночь прошла спокойно, нарушаемая лишь перекличкой боевиков на постах, да один раз в полночь с окраины села донесся приглушенный женский вопль. Солдат, услыхавший его, так и не смог разобрать, что именно кричали. Среди заложников было несколько женщин, в том числе и одна молодая девушка.
В понедельник 15 января к семи часам утра все уже были почти готовы. Оружие было заранее почищено, боеприпасы уложены в нагрудники, радиостанции проверены, утренний чай выпит. Штурмовая группа в количестве двенадцати человек уже стояла на тропинке в одну шеренгу, спиной к валу и лицом к костру. Все бойцы внимательно слушали, как я доводил до них поставленную задачу, маршрут и порядок выдвижения к развалинам, сигналы управления и взаимодействия между подгруппами, пути отхода. Группа была разбита на четыре подгруппы по три человека в каждой.
