— Может, и так. Я вообще-то верю в легенды и мифы. Есть в них доля правды.
— Это что у нас за посиделки при луне? — раздался за спиной строгий голос майора Михайленко. — Рядовой Ромашкин, был, кажется, отбой. Приказываю спать.
Они остались вдвоем. Но разговор почему-то не клеился. Легкое, романтичное настроение Иры, как эфир, улетучилось, на смену ему непрошеной гостьей вернулась грусть.
— Ира, ты прости меня за тот вечер. Я не хотел тебя обидеть.
— Вы о чем, Анатолий Иванович? Я на вас зла не держу. А сейчас, извините, очень устала, хочу отдохнуть.
* * *
— Проснитесь, красавица, солнце уже встало над горизонтом, пора и вам вертикальное положение принимать, — полушутливо пропел над ухом Юрка, почти прикоснувшись к нему губами. Она пребывала в такой сладкой дреме, что мукой казалось выходить из нее.
— Командир довел задачу: через час трогаемся вместе с основной колонной до Анавы. Там агитируем на митинге за Бабрака Кармаля и Советскую власть, показываем кино, раздаем оставшиеся продукты, лекарства и — дальше в путь. Машину я уже заправил.
— Есть подниматься, товарищ рядовой! — в тон Ромашкину подыграла Ира. — Вы только дайте даме привести себя в порядок.
Все пока складывалось по утвержденному вчера плану, что настораживало Михайленко. Он уже привык к сюрпризам и подвохам, и когда их не было, начинал беспокоиться.
В Анаве их ждали местные партактивисты. Клубная машина с отремонтированным движком была востребована на всем протяжении маршрута, в том числе и здесь. Из ее динамиков, усиленная эхом гор, разливалась вокруг спокойная афганская музыка, приглашавшая людей к общению. Затем застрекотала киноустановка, спроецировавшая на большой экран кадры документальной хроники, рассказывающие о счастливых мирных буднях жителей соседних азиатских республик Советского Союза. И уже после этого показали долгожданное кино — индийский художественный фильм про любовь, переведенный на дари. Всех в агитотряде уже тошнило от этой наивной сказки для взрослых, но жители Анавы видели ее впервые, поэтому по-настоящему переживали за героев.
Заметив в колонне машину с красным крестом, людской ручеек потек и к ней. Ромашкину приходилось на время приема пациентов из водителя переквалифицироваться в санитара. Так втроем кое-как и справлялись с этим живым конвейером.
Попутешествовав по Панджшеру еще трое суток и израсходовав весь запас продовольствия и лекарств, отряд благополучно вернулся на базу. В Чарикаре, правда, их слегка обстреляли, но они проскочили опасный участок, не останавливаясь.
* * *
— Ромашка, тебе письмо, но его не получишь, пока не сбацаешь свой фирменный гопак, — почтальон отряда рядовой Зотов умел прикалываться над ребятами.
Юра, для видимости изобразив несколько танцевальных движений, забрал письмо. Оно было от мамы из родной Новобогдановки, что в Запорожской области. Она писала о хорошем урожае груш, слив и яблок в этом году, о том, что в школе, где она завучем, сменился директор, а две его одноклассницы — Валя и Оля на днях выходят замуж. Прочитал письмо — будто дома побыл.
Ире тоже пришла весточка от родных из Питера. Юра обмолвился про своих одноклассниц.
— А я под венец не спешу, — отреагировала Кузнецова. — Главное ведь не во сколько лет, а за кого замуж выходишь. У меня подружка тоже выскочила в 18 лет за первого встречного, а толку? Уже разбежались. Не понимаю, зачем было торопиться, жизнь ведь не беговая дорожка.
— Может, она думала, что это ее первая и последняя любовь.
— Юра, а ты веришь в настоящую любовь? Или, может, она существует только в воображении писателей и режиссеров, талантливо придумывающих все эти красивые истории?
— Мне кажется, что жизнь — сама гениальный выдумщик, которому нет равных. Порой она так круто и неожиданно закрутит сюжет, что берет сомнение: а возможно ли такое в действительности. Но чудеса, поверь, Ира, бывают. Например, разве не чудо, что мы с тобой, родившись в разных республиках, за сотни километров друг от друга, встретились здесь, в Афгане, да еще в одном подразделении?
— Это обыкновенная случайность.
— А философы утверждают, что каждая случайность — проявление закономерности.
— Да, с тобой не поспоришь, ты, оказывается, у нас шибко грамотный. — Ира одарила его нежной улыбкой.
До чего же просто и хорошо ей с ним даже болтать ни о чем! Кажется, вот так целый бы день прошел в разговоре, и не кончилось бы наслаждение от общения. Она еще не разобралась в нахлынувших новых чувствах, поэтому боялась даже себе признаться в них. Необъяснимо теплая, приятная волна незримо накатывала всегда, когда видела и говорила с Юрой. Этот скромный белоголовый парнишка, обладавший каким-то магнетизмом, удивительной притягательной силой души, с каждым днем все больше нравился ей.
* * *
Было воскресенье, и Ира позволила себе проснуться позже обычного. На быструю руку привела себя в порядок, заварила зеленого чая. У афганцев не случайно этот напиток номер один: бодрит не хуже кофе, к тому же хорошо утоляет жажду. Уже затеяла небольшую стирку, когда в дверь тихо постучали, и на пороге, словно привидение, вырос рядовой Ромашкин. Кузнецова даже опешила на секунду: никак не ожидала встретить его в женском модуле. Не хватало еще, чтобы бабы, заметив солдатика, распустили слухи.
— Проходи, Юра. Извини, я тут постирушку устроила.
— Ира, тебя командир срочно вызывает. Нина Викторовна в Кабул вчера отпросилась, он велел тебе собираться вместе с ним к Сулейману. Его жене плохо.
— Хорошо. Передай, что я через двадцать минут буду.
Знала бы заранее, чем закончится та поездка по знакомому маршруту в Алихель, она бы сама прикинулась больной и осталась в отряде. Тем более что было воскресенье, законный выходной. Хотя, если Михайленко все задумал заранее, а не спонтанно, под действием спиртного решил вновь приударить за ней, то, конечно же, отказаться от служебного задания не получилось бы. Тем более, как специально, не оказалось на месте врача.
Около полудня были у Сулеймана. Командир не стал больше никого брать, дав возможность отдохнуть подчиненным. На одной «санитарке», которую хорошо знали в окрестностях Баграма, они и приехали втроем: водитель рядовой Ромашкин, майор Михайленко и медсестра Кузнецова. Из оружия на всякий случай взяли с собой два автомата Калашникова с четырьмя рожками, и в бардачке лежала дежурная, как шутил Юра, «лимонка» к чаю. «Уазик» с красным крестом уже примелькался на здешних дорогах, «духи» «санитарку» обычно не трогали, зная, что она спасает и афганцев.
После осмотра Аноры, жены Сулеймана, Ира поставила диагноз: обострение язвы желудка на почве отравления. Она, конечно, не врач, могла ошибиться, но слишком уж явными были симптомы этого заболевания, которые косвенно подтверждала и не спадавшая второй день повышенная температура. Кузнецова достала из сумки антибиотики — тетрациклин, кларитромицин, жаропонижающие таблетки анальгин и димедрол, марганцовку для промывки желудка. Рассказала мужу, понимавшему по-русски, что и как принимать. И добавила:
— Если утром лучше не станет, надо вашу жену везти в госпиталь, к нашим специалистам.
Выходит, не зря Сулейман потревожил своего советского друга Михайленко. Жена давно почувствовала недомогание, но он надеялся, что боль со временем исчезнет. Теперь стало очевидно: все слишком серьезно. Спасибо Анатолию Ивановичу, что сразу откликнулся. Сколько раз Сулейман выручал его лично и командование дивизии, исправно давая достоверную информацию о происходящем в баграмской «зеленке». «Шурави», конечно, в долгу не оставались, помогали продуктами, топливом, иногда деньгами ему и другим семьям партийных активистов, а с созданными по указанию НДПА местными отрядами самообороны делились и боеприпасами. Так удавалось сохранять определенную стабильность в зоне ответственности, гарантировать относительную безопасность жителям близлежащих кишлаков. И если статус-кво внезапно нарушалось подрывом советской машины или обстрелом военного городка, это означало, что вмешалась какая-то третья, пришлая сила. Этих «гастролеров», от которых в первую очередь страдало местное население, и помогал выявлять и обезвреживать Сулейман со своими партактивистами.
— Анатолий Иванович, у вас такой очаровательный и умный доктор, с которым никакие болезни не страшны, — по-восточному витиевато заговорил, расплывшись в благодарной улыбке, хозяин дома. — Я буду счастлив, если доктору Ире понравится мой бакшиш.
Сулейман достал из круглой коробочки ювелирное украшение — оригинальные бусы из лазурита.
— Тебе очень идет, правда, Анатолий Иванович? Носи на здоровье, дорогая, и будь счастлива.
Затем радушный хозяин пригласил их пообедать.
