А там творилось что-то невообразимое. Поток отступающих перемешался. Увидев ракету, а потом бегущего сломя голову сапера, отступающие, вероятно, решили, что мост сию же минуту взлетит в воздух. Машины опрокидывали повозки, расчеты орудий вскинули автоматы, чтобы продвинуть свою технику на мост, пытаясь прекратить панику и «выбить» пробку на мосту.
Ударили вражеские пушки и минометы. Фашисты сознательно расстреливали своих отступающих, спасающихся сообщников. Такого разведчики еще не видели!
Паника была на руку им.
– Кириченко, – приказал Абашкин, – ползи к мосту и не давай саперу соединить провод. Мы тебя поддержим.
Разведчик пополз, наблюдая за немцем-сапером. Тот подбежал к мосту и взял провод в руки. Прозвучала автоматная очередь. Гитлеровец качнулся и упал в воду. Но даже в этой сумятице Ивана заметили. К мосту бежало около взвода гитлеровцев. Трассы пуль потянулись к Кириченко. Но тут вступили в дело остальные разведчики. Огнем прижали фашистов к земле. Внимание врагов рассредоточилось – ведь их били с двух направлений. Но они быстро пришли в себя, и завязалась неравная огневая схватка.
Неожиданно замолчал автомат Кириченко. Иван лежал, уткнувшись лицом в землю.
– Неужели убит? – У Абашкина сдавило сердце. Может, три, а может, пять секунд молчал автомат старшего сержанта, но и этим воспользовались гитлеровцы и бросились на разведчиков. Старший сержант Абашкин справился с собой и дал длинную очередь. Трое из бегущих немцев упали.
Как бы обернулось дело дальше – сказать трудно. Ясно, что три разведчика в гуще обезумевших врагов долго сопротивляться не могли. Но в этот миг донеслось громкое «ура», а потом первая «тридцатьчетверка» с десантом подлетела к мосту. Подминая повозки и орудия, сбрасывая на обочины машины, она выехала на настил, и, проскочив мост, устремилась вперед. По расчищенной дороге ринулись другие танки, а тут подоспела и пехота.
Абашкин и Шолохов подбежали к Кириченко и перевернули его лицом вверх. Старший сержант приложил ухо к груди Ивана. Сердце билось. Разведчик был тяжело ранен в ногу и плечо. Но жив, жив!
Влили воды в рот. Кириченко открыл глаза и, увидев товарищей, слабо улыбнулся и тихо произнес;
– Значит, пошли наши!..
Чем дальше на запад уходил фронт, тем ожесточеннее становились бои. В междуречье Ипель-Грон они не утихали ни днем, ни ночью. Стрелковые части дивизии, ломая яростное сопротивление гитлеровцев, продвигались вдоль левого берега Дуная, освобождая населенные пункты Соб, Гарам-Кевешд, Паркань.
Вспоминаю то время, и перед моими глазами встает Венгрия. Мутные воды несет Грон. Здесь, в нижнем течении, весной он стремителен, как в горах. Попробуй переплыви его, да еще под огнем противника! Но группа разведчиков, возглавляемая старшиной Супруновым, решила рискнуть.
На вражеском берегу, раздвигая густой кустарник, они продвигались вперед. Но тут вдруг ракета, описав полукруг, повисла на парашюте. Она осветила балку, которая подступает к реке. Разведчики замерли и пристально вели. наблюдение, стремясь разгадать коварство врага. И тут, сквозь посвист ветра, разведчик Михаил Чернов уловил какой-то таинственный шорох. Напряг до боли зрение – и увидел впереди сразу две метнувшиеся вправо фигуры. Он тут же шепнул своему командиру:
– Смотри, немцы. Они, кажется, заметили нас.
Из балки на высоту поднималось около 50 гитлеровцев. У всех в руках автоматы, на ремнях гранаты. У одного немца-здоровяка, что шел впереди, за плечами ручной пулемет…
Фашисты, как выяснилось позже, направлялись в свою часть, но неожиданно заметив наших разведчиков, попытались окружить их и уничтожить.
Бдительность воинов сорвала намерение гитлеровцев. Командир Иван Супрунов быстро принял решение. Когда погасла ракета, десять разведчиков взобрались на высо-; ту с другой стороны и залегли у дороги, по которой сюда должны были прийти немцы.
Ждать долго не пришлось. Фашисты, рассредоточившись, подошли вплотную к высоте. Смельчаки-разведчики бросили в них по гранате и тут же дружно ударили из автоматов. Немцы открыли ответный огонь, но не смогли противостоять натиску советских воинов и обратились в бегство.
На склонах высоты осталось лежать много фашистских трупов. Несколько фрицев было взято в плен. Одного из них, танкиста, разведчикам удалось переправить через Грон к своим.
В эту же ночь в просторной комнате богатого помещичьего дома, где размещался штаб, беспрерывно звонили телефоны. У стола, лицом к начальнику разведки, сидел пленный. Он чуть склонил голову с рыжим чубом и, казалось, не замечал ни Боровикова, ни близкого арт-налета. В комнату вошел командир дивизии Василевский.
– Что он показывает? – спросил он.
– Молчит, товарищ полковник! – с раздражением сказал майор, искоса глядя на пленного. Василевский подошел к карте.
– Значит, молчит? – переспросил он и негромко, властно сказал:
– Встать!
Пленный вскочил.
– Танкист? Смотрите внимательно сюда. – Полковник указал на синий кружок. – Здесь, на станции Паркань, есть танки? Ну! – сдержанно прикрикнул он.
Пленный колебался несколько секунд, а потом рассказал, что из района Новый Замок немецкое командование спешно перебросило танковую часть из состава соединения «Мертвая голова». Но эти прибывшие на станцию Паркань танки сразу, вступить в бой не смогли: им не подвезли горючего.
Когда пленный уточнил кое-какие данные и его увели, Боровиков невесело сказал:
– Теперь жди, утречком нагрянут.
– Почему утром? И почему – нагрянут?
– Потому что за ночь подвезут горючее, а танки – оружие не оборонительное.
– Правильно. Ну и что же? Ждать, пока нам бока наломают?
Майор не ответил – он понимал, что показания пленного танкиста в корне меняют обстановку. А бока наломать могут – после долгих боев в дивизии не так уж много сил…
А Василевский все так же стоял у карты и задумчиво, даже насмешливо тянул:
– А когда нам ломают бока – это нехорошо. Это не в наших интересах… – И вдруг решительно сказал: – Будем наступать.
– Сейчас? Ночью? – удивился Боровиков. – Впереди река.
– Да, ночью, – рассмеялся Василевский. – На этот раз наведем страх на немцев именно ночью: произведем ложную атаку. – И уже серьезно пояснил: – Надо использовать сведения «языка» немедленно. Потом будет поздно. Ведь пока танки стоят без горючего, они еще… неполноценны. – Василевский поднял телефонную трубку и отдал приказ командиру стрелкового полка Константинову.
… Ночью с Дуная медленно пополз холодный плотный туман. Старший сержант Близниченко посмотрел на часы.
– Ну, мне пора. Завтра встретимся, – Он пожал руки разведчикам взвода, оставшимся при штабе, и вышел. За ним пошла его группа.
Разведчики получили ответственное задание – во время форсирования Грона проникнуть на станцию Паркань и совместно с пехотинцами захватить танки, не дать немцам использовать их в бою.
Час ходьбы до переднего края пролетел, как одна минута. Так кажется всегда, когда перед тобой ответственная задача и ты думаешь только о том, как ее лучше выполнить. Время в этом случае останавливается.
Наконец в воздух взвилась ракета – сигнал ложной атаки. Сплошной артиллерийский гул всколыхнул землю. В траншеях, стоя на месте, солдаты кричали громкое, протяжное «ура». По обороне то и дело доносились команды:
– В атаку!
– За мной, вперед!
Впечатление ночной атаки было полное. По опыту прошлых боев немцы должны были открыть ответный огонь. Но они молчали. Что это? Ловушка? Подпустят поближе к реке и сразу накроют огнем? Ох, невесело, должно быть, в штабе в эти критические минуты. Какое решение принять? Что делать? Выручили разведчики из группы Владимира Юсупова, действовавшие на вражеском берегу, перед передним краем. Они подползли к самым траншеям и обнаружили, что противник поспешно отступил.
Замысел полковника Василевского удался.
Пехотинцы полка Константинова, получив сигнал разведчиков, перешли в наступление и с ходу форсировали Грон…
В это время группа Егора Близниченко, прижимаясь к берегу Дуная, продвигалась к намеченной цели. Егор – впереди. Все остальные разведчики шли за ним плотной цепочкой, зорко посматривая по сторонам. Время тянулось мучительно медленно. Автоматы и диски к ним становились все тяжелее. Но вот Близниченко поднял руку и остановил группу. Ребята присели на корточки.
– Наши пошли, – сказал он и показал в сторону и назад.
В неверном свете звезд скорей чувствовалось, чем виделось, как, рассыпавшись по дунайской пойме, бойцы, не стреляя, подходили, к северо-восточной окраине станции Паркань. Достигнув ее, они окопались.
Перед пехотинцами, как и перед разведчиками, в темноте вырисовывались силуэты кирпичных зданий, слабо поблескивали ручейки рельс. Егор облегченно вздохнул:
