Реальный осколок снаряда, кстати, выглядит не совсем так, как человек, далёкий от войны, его себе представляет. Это не просто кусок металла. Это изломанный, перекрученный, с торчащими во все стороны острыми шипами кусок металла. При виде его в голове сразу возникает картина, что он сделает с твоим телом при попадании.
«Так, а где Кулибин?!» — подал голос Угрюмый. «Малой! Малой!!». Интересно, куда это он делся? Может, успел к горловцам в блиндаж нырнуть? Да нет, отозвался бы тогда. Неужели артелью накрыло? Москит неуверенно сказал «Да он вроде к танку побежал когда обстрел начался…». Угрюмый, используя всё богатство русского языка, высказал крайнее неудовольствие таким поступком и пообещал прибить Кулибина, если его не прибьют укры.
Украинская артиллерия перенесла огонь вглубь позиций батальона, и мы рывком перебежали из окопа в блиндаж. Очень вовремя, потому что буквально через несколько секунд снаряды вновь стали падать вокруг нас. Кулибина, как и ожидалось, в блиндаже не было. Горловцы сидели сильно приунывшие — у них появился первый 200-й. Украинский снайпер подловил их пулемётчика, Навигатора, когда тот высунулся, чтобы дать очередь, и попал прямо в лоб. Жаль мужика. Пока мы сидели в блиндаже, пережидая обстрел, я предложил Угрюмому попробовать обойти укров по широкой дуге и выйти к позициям артиллерии у них в тылу — судя по звуку, до них было два-три километра, не больше. Это в любом случае разумнее, чем играть тут в морской бой в роли корабликов. Шеф, поразмыслив, согласился, сказав, что сначала нужно вернуться на нашу позицию, взять боеприпасы, Шмели и ещё пару человек.
Обстрел прекратился, и мы втроём побежали обратно на позицию. Укры, на этот раз, по нам не стреляли. Похоже, для них обстрел тоже стал сюрпризом. На полпути нас нагнал Кулибин, получивший на бегу порцию начальственной критики от Угрюмого, в словесной форме и не только. У всех адреналин чуть ли не выплёскивается из ушей, настроение эйфорическое. Ведь мы победили! Мы, обычные гражданские с лёгким вооружением, отбили атаку кадровых военных частей, с артиллерией, авиацией и бронетехникой. Ещё и перебили кучу врагов, почти не понеся потерь. Словами невозможно выразить то чувство ПОБЕДИТЕЛЕЙ, которое нас захлёстывало. Казалось, ещё немного, и мы просто пойдём вперёд, сметая всё на своём пути.
Угрюмый, как человек с опытом, это мгновенно определил, и, с присущим ему тактом, постарался сбить с нас шапкозакидательское настроение:
— Обезьяна! (это он мне) Ты, …… куда ….. собрался?! БК набери сначала!
— Насекомое, …..! (Москиту) Ты чё, …… воякой себя вообразил тут?! Ща крылышки поотстреливают …….!
— Сынок! (Кулибину) Ты, ….. такая, мало по крысаку получил? Ща …. так, что шкура завернётся!
Благодаря душевной чуткости нашего командира мы малость поостыли, и бежать отрывать руками танковые башни уже не рвались. Тем более, укры снова начали артподготовку, и гул техники не удалялся, а это означало, что вскоре будет очередная атака. Сквозь разрывы снарядов был отчётливо слышен треск взрывающегося БК в горящей технике. Пока мы пережидали обстрел, Угрюмый посвятил Скифа в наш план выхода в тыл к противнику. Скиф идеей сразу проникся, одобрил, и сам выразил горячее желание участвовать. Мы распихали по подсумкам сколько влезло БК, вытащили из оружейки Муху и три Шмеля. «Огурцов», увы, не осталось ни одного. Вернее, даже два осталось, один, который осечку дал, я его обратно притащил, и второй нашли в оружейке, но он выглядел так, как будто на него кто-то сел, прямо на пороховик, и слегка его погнул. Возраста всё вооружение было моего и старше, так что удивительного мало. Решили, что сейчас не до изысков, и надо его попробовать. Впрочем, тут артобстрел закончился, и нам стало не до глубоких обходных манёвров — противник пошёл в очередную атаку.
На этот раз украинцы наступали вдоль дороги — пехота по обочинам, пытаясь укрыться в достаточно глубоких противопожарных рвах, а по самой трассе, метров на 500–600 позади пехоты, медленно двигались и вели огонь какие-то странные БТРы, с большой высокой башней (кажется, пушечной). Тут вновь активизировался «засадный» БТР, про который мы уже было забыли. На 10–15 секунд выглядывая из своей ямы, он давал одну-две коротких очереди по нашим позициям (ну, скорее в их направлении, экипажу явно было не до чудес меткости), после чего нырял обратно. Достать его было почти невозможно — во-первых, вооружения кот наплакал, во-вторых, он высовывал только башню и совсем ненадолго, в-третьих, между нами было несколько сосен, которые вполне могли принять на себя что заряд РПГ, что Шмеля. Угрюмый, поглядев на БТР, как лиса на виноград, потянулся было к Шмелю, но природная азербайджанская итальянская хомячливость победила. Оборачивается к Скифу: «Что, командир, попробую я его из «трубы» достать, навесом? Вон там между соснами окно есть вроде». Получив одобрение, попросил нас прикрыть его от «северян». Я, Москит и Скиф начали долбить по зелёнке через дорогу, а сам Угрюмый тщательно прицелился, и, дождавшись очередного выезда БТРа, выстрелил. БТР, как раз прятавшийся обратно «в норку», дёрнулся и застыл. Дыма не было, но движок заглох, и ствол пулемёта безжизненно торчал из ямы. ЕСТЬ!!!
Укропехота, тем временем, приблизилась метров на 200–250, и вступила в перестрелку с горловцами и беркутом. На этот раз героических бросков бегом под огнём заметно не было, видимо, усеянные телами склон холма и дорога чему-то научили противника. Пехотинцы перебегали в зелёнке и низменностях, используя высокую насыпь дороги как прикрытие от огня. За счёт подавляющего численного превосходства и поддержки «брони» им довольно быстро удалось прижать оба наших передовых заслона к земле, и вступить в огневой контакт с нами. Одновременно украинские миномёты (судя по звуку разрывов — лёгкие) начали долбить по глубинным позициям нашего батальона. Видимо, пытались предотвратить подход резервов и поднос БК к первой линии. К сожалению (для них), они не знали, что командовавший батальоном Прапор такими мелочами и не подумал озадачиться. Вместо этого, как я узнал позднее, он, прогулявшись на передний край, пошёл к себе в окоп со словами «Я — спать, если что-то серьёзное начнётся, разбудите». Видимо, пытался таким образом поддержать боевой дух подчинённых. Затея, может, и не такая дурацкая, как кажется на первый взгляд, но не сработала — к описываемому мной моменту около половины батальона уже, мягко скажем, неорганизовано отступила. А у тех двух взводов, что непосредственно участвовали в бою, практически вышли боеприпасы. Укры же, как сообщил нам слушавший их по рации Скиф, плакали в эфире, что им противостоит как минимум батальон спецназа ГРУ, плюс чечены, артиллерия и несколько ПТУРСов. Поддержку авиации запрашивали. Слышать было очень приятно, конечно, хотя, не скрою, я до сих пор не уверен, что Скиф тогда всё это не придумал для поддержания нашего боевого духа. Как бы там ни было, эта затея, в отличие от «Я иду спать», сработала.
Подступавших укров мы встретили по той же схеме, что и утром — я и Москит прикрываем с пригорка, Кулибин и Скиф спускаются вниз и поливают из пулемётов. Угрюмый хаотически мечется в трёх местах одновременно, закидывая украинцам подарки из подствольника, долбя из калаша и призывая их подойти поближе таким матом, что иногда хотелось бросить автомат и начать конспектировать. Бригадир грузчиков, однако… «Северяне» опять активизировались, но мы с Москитом сбили их порыв, не дав выбраться из ложбины на прямой выстрел. Впрочем, особого усердия они не проявили, видимо, устали уже с утра. Наступавшие тоже не стали заваливать нас своими трупами — потеряв нескольких человек, начали отход назад, под прикрытие БТРов. Неужели выдыхаются?
Огонь миномётов усилился, мины начали падать в непосредственной близости от нас, так что пришлось отойти в окоп. Настроение у всех по-прежнему весьма приподнятое — отбили очередную атаку без потерь! Опа, а это что такое? Красивый, звучный мужской голос поёт какую-то песню. Осторожно выглядываем — Прапор! Идёт во весь рост между деревьями, не обращая внимания на разрывы, и поёт что-то духоподъёмное. И ведь красиво поёт, есть голос у человека. Прошёл мимо нас к горловцам, через несколько минут вернулся обратно, сообщив, что, судя по звуку моторов, подтягивается новая техника и скоро будет очередная атака. Боеприпасы, говорит, экономьте. И ушёл куда-то в тыл. Интересно, как можно экономить то, чего нет?
— Африканец, «огурцы» у нас есть ещё? (Угрюмый).
— Не, нету. Три Шмеля и Муха.
— ……!
— Африка, у меня в окопе ещё «огурцы» есть! (Скиф). Сходи туда, возьми их и шесть человек оттуда приведи.
Пойди, мля, сходи… А тут, между прочим, мины падают. Редко, зато по всему району, где батальон окопался. И уже солидного калибра. И поди угадай, где она в очередной раз упадёт… Ладно, это всё лирика. Выскакиваю из окопа, бегу в тыл, до основной позиции роты метров сорок. Пока бегу, мина падает один раз, где-то далеко в тылу, в районе столовой. «Свои!» кричу подбегая, а то ещё завалит кто-то, не в меру бдительный. Ага, как же. Никто за окрестностями не смотрит, в блиндаж битком набилось человек 12–15, смотрят на меня круглыми глазами. ВоЕны, мля.
