Осенью 1988 года части спецназа, дислоцировавшиеся в Кабуле и его окрестностях, в основном принимали участие в ракетной войне, которая бурно развернулась в этот период. Исламская оппозиция не без успеха обстреливала столицу, правительственные учреждения и места расположения советских и афганских войск.
Именно в этот период на территории советского посольства развернулось строительство капитальных подземных укрытий от «гостинцев» моджахедов. На территории штаба армии и других частей, все еще остающихся в Кабуле, появилась новая деталь в привычном пейзаже: в каменистом грунте отрывались щели, в которых должны были прятаться военнослужащие при ракетных обстрелах. Угроза гибели от внезапно прилетевшей ракеты отныне стала преследовать не только моджахедов.
Ракетные удары оппозиции, повлекшие большие потери в боевой технике и людях на кабульском и баграмском аэродромах, вызвали ответную реакцию. В Афганистан были срочно переброшены дивизионы тактических ракет, которые могли поражать всю территорию, прилегающую к Кабулу, в радиусе 250–300 километров, т. е. вплоть до пакистанской границы. Население столицы по ночам могло слышать грохот пусков ракет и видеть огненные столбы, стремительно уносившиеся в черное афганское небо.
В этот период спецназ выходил в основном на блокирование местности, откуда производились пуски ракет. Ракетные установки надо было охранять, так как исламские партизаны предпринимали попытки их обстрела. Более того, по линии разведки регулярно поступали данные, что предусматривается захват моджахедами некоторых из них.
Кроме того, спецназовцы выходили на бронетехнике или вылетали на вертолетах в окрестные горы в поисках реактивных передвижных установок моджахедов. Некоторые выходы достигали своей цели — «рейнджеры» захватывали или уничтожали обнаруженные установки или боеприпасы к ним. В целях предотвращения запусков ракет по Кабулу спецназ продолжал практиковать засадные действия на караванных тропах, по которым шел подвоз боеприпасов к ракетным установкам противника. Если бы не действия спецназа, то число ракетных пусков по Кабулу за одну ночь исчислялось бы не десятками, а сотнями. Если охрана вражеских ракетных установок и складов была значительной, то, чтобы не терять людей, которых уже скоро ожидали дома, спецназовцы вызывали штурмовую авиацию. Та, как правило, отлично справлялась с задачей.
При изучении списков погибших моджахедов, публиковавшихся в таких крупных журналах оппозиции, выходящих в Пакистане, как «Мисоке хун», «Джихад» и других, бросается в глаза резкое увеличение потерь среди исламских партизан в провинциях Кабул и Парван (столица — Баграм) как раз осенью 1988 года. Эти свидетельства самой оппозиции красноречиво подтверждают результативность действий спецназа. Многие солдаты и офицеры частей спецназначения, вспоминая этот период, отмечали, что напоследок брали гораздо большее количество моджахедов в плен, чем раньше. «Так много, как под Кабулом осенью того года, мы никогда прежде не брали», — поделился своими впечатлениями один из офицеров.
Война для подавляющей части «контингента» закончилась, но спецназовцы продолжали воевать, и это обстоятельство приводило к дополнительным нагрузкам на их и без того измотанную нервную систему. К тому же, стоило подразделениям спецназа стянуться в Кабул, как высокое штабное начальство, прежде не баловавшее своими визитами базы спецназа, пока тот стоял в опасных районах, зачастило в их расположения с проверками.
Многие офицеры спецназа, считавшие несправедливостью, что в условиях вывода всех наземных войск лишь спецназ продолжает каждодневные боевые действия, увеличили дозы потребления алкоголя в «свободное от войны» время, не имея возможности выразить свое отношение к условиям обстановки другим способом. Мысль о забастовке в головы «рейнджеров» не приходила.
«Однажды, уже в январе 1989 года, к нам в батальон нагрянул неожиданно сам Громов. Он бегал по модулю, а мы, закрывшись в комнатах и набравшись с самого утра, не открывали. Уезжая, он грозился, что наведет порядок, но в условиях того бардака, который царил на выводе, его угрозы остались пустым звуком», — так живописал обстановку на базе элитных частей советской военной разведки под конец афганской кампании один из спецназовских офицеров.
В феврале 1989 года последние батальоны спецназа покидали Афганистан. Последний бронетранспортер с круглой белой эмблемой на борту, на которой молния пронзала парашют со звездой, 13 февраля пересек так называемый «мост Дружбы» через Аму-Дарью, оставив за кормой не только чужую страну и ее многострадальный народ, но и девять лет самой затяжной в XX веке для советской армии войны.
Далеко не радостные перспективы ждали уходящих из Афганистана. Особенно это касалось офицеров, ибо все солдаты, прошедшие войну, были полностью демобилизованы к лету 1989 года. Не прошло и десяти месяцев, как спецназ вновь вышел на блокирование и охрану коммуникаций в Азербайджане в январе 1990 года. Снова пули летели в тех, кто думал, что навсегда забудет их свист после афганской войны, в тех, кого так неласково встретил Союз эпохи «демократических преобразований». Наверняка, покидая Афганистан, они не могли себе представить, что в них снова будут стрелять и что до их ушей вновь долетит клич «джихада».
Глава 7
Обреченные на вражду
В начале 80-х годов во многих центральных советских газетах появлялись любопытные карикатуры, по-разному обыгрывающие один и тот же сюжет: омерзительного вида душман со всклокоченной бородой, с кинжалом, зажатым в зубах, и остроконечных туфлях на босу ногу лезет из-за кордона на афганскую территорию, где его уже поджидает местный пролетарий с самыми решительными намерениями. Подобное освещение афганской войны советскими средствами массовой информации оказало медвежью услугу политическим и военным кругам Советского Союза, которые формировали его внешнюю политику, когда на повестку дня встал вопрос о выводе войск из Афганистана.
Дезинформированному советскому гражданину, которого десять лет дурачили подобными картинками, было непонятно, почему могучая Советская армия с ее современным вооружением, опытными командными кадрами и славными традициями не смогла разгромить «каких-то басмачей в полосатых халатах», и как удалось этим басмачам в конечном итоге изменить военно-политическую ситуацию в стране в свою пользу! Ведь, по сообщениям советской прессы, Апрельской революции и всему трудовому народу Афганистана противостояла жалкая кучка отщепенцев, окопавшихся в Пакистане и живущих за счет «дяди Сэма».
Наиболее трезвомыслящие и дальновидные военные советники, работавшие в Афганистане накануне ввода туда войск, предупреждали советское руководство о неразумности подобного шага ради спасения марксистского режима в Кабуле. Реальную перспективу втягивания советских войск в затяжную гражданскую войну предсказывали главный военный советник генерал-лейтенант Горелов, его заместитель генерал-майор Заплатин, полковник военной разведки Катинас и другие. Однако к их голосам не прислушались. И Советский Союз, направив войска в Афганистан, в ответ на свою «интернациональную помощь» получил «джихад».
Существует несколько основных причин, заставивших простого афганца взяться за оружие. Ведь массовую опору вооруженной оппозиции составили не богатые землевладельцы и торговцы, а преимущественно средние городские слои и крестьянство.
У афганцев существуют богатые традиции вооруженного сопротивления иноземным интервентам. К последним ими были отнесены и советские войска, ибо, свергнув режим Амина, они не вернулись на родину, а остались в Афганистане, ввязавшись в конфликт между самими афганцами. Очевидцы помнят, что в первые дни пребывания советских войск в Кабуле и других районах страны, пока они не приступили к боевой деятельности, афганцы относились к ним вполне дружелюбно.
Афганцы не забыли о своих победах в трех войнах за независимость страны против английских экспедиционных войск, хотя со времен последней из них прошло более семидесяти лет. Газни, Кандагар, Панджшер, Пагман и Соруби, которые в свое время были очагами вооруженного сопротивления англичанам, вновь в 80-х годах XX столетия превратились в арену ожесточенных боев между афганцами и советскими войсками. Хотя кабульский режим и советская сторона развернули целую пропагандистскую кампанию, чтобы представить, «ограниченный контингент» в роли миротворца, а моджахедов поставить на одну доску с английскими интервентами минувших войн, большая часть афганцев предпочла поддержать «джихад».
Они, в силу своего мышления и исторического опыта, любого иностранца с оружием на родной земле воспринимают как врага даже в том случае, если свое вторжение он объясняет желанием «оказать помощь». Какое им дело до соответствующих статей в советско-афганском договоре о дружбе и сотрудничестве от 1978 года, многочисленных просьб афганского руководства, на которые ссылались тогда кремлевские руководители для юридического обоснования акта агрессии! Подавляющее большинство населения не слышало о них ровным счетом ничего; а услышав, вряд ли бы согласилось с их содержанием.
