Сиротин по-прежнему молчал, а Распутин вдруг перестал улыбаться и с бесовской злобой зыркнул на полковника:
– Напугать меня вздумали?! Досье принесли показать? – Распутин открытой ладонью ударил по столу, да так, что половинчатая бутылка «пшеничной» опрокинулась и тоненькой струйкой полилась на пол. – Вот, мол, отец Григорий, все мы про тебя знаем! Вот ты где у нас сидишь! – Распутин потряс пудовым кулаком в сторону Сиротина.
– А это вы видели?! – незамысловатая комбинация из трех пальцев, сопровождая данную гневную тираду, заплясала в полутора метре от лица офицера.
«Странное у меня чувство, – думал Сиротин, глядя на беснующегося целителя царской семьи. – По закону чести, я должен сейчас же его пристрелить и отправиться на каторгу. Но почему-то эта истерика мою честь совершенно не трогает, да и на каторгу из-за этого проходимца неохота. Может, поговорить с „Тимофеем“ или с „Акулой“, уберут его завтра по-тихому? Хотя… пусть живет, всякая тварь не просто так на эту землю народилась, и этот… как-то ведь он цесаревича лечит, мальчику после его молитв лучше становится!»
Из дальних комнат на шум прибежали две женщины и девочка-подросток и остановились в дверях, заметив, что Распутин не один.
– Забери эти сочинения, я про себя и так все знаю, – Распутин поднялся из-за стола. – А генералам своим скажи, что руки у них коротки божьего человека в миру испужать. – Повернувшись к иконе, Распутин три раза перекрестился, затем, не оглядываясь, вышел из комнаты.
«Э, нет, – подумал Сиротин, – ничего я забирать не буду. Может, ты и божий человек, а любопытство у тебя, как у обычного мужика, через край бьет да из глаз вылезает. Только уйду, как поэму, будешь эти бумаги читать! Вот только знаешь ли ты, что такое поэма?», – Сиротин повернулся и, приветливо улыбнувшись женщинам, прошел к лестнице на выход.
Выходя из дома, он столкнулся с тремя филерами, – постоянной свитой Распутина.
«Тратим казенные деньги на этого прохвоста, а немецких шпионов ловить некому!» – неприязненно подумал Сиротин, разглядев отъевшиеся ряшки штатных сотрудников охранного отделения.
Январь девятьсот пятнадцатого года ни снегом, ни солнечной погодой не баловал. Низкие серые тучи ровными слоями нависли над городом и нехотя, словно подталкиваемые неведомой силой, куда-то величаво уплывали по одному, только им известному пути.
Свернув с Гороховой, Сиротин сел на извозчика и отправился в ресторан «Одонис», где у него была назначена встреча с агентом «Амели», но агент к назначенному сроку не появился, и Сиротин, выпив в ресторане две чашки кофе, направился в Генеральный штаб.
Генерал Данилов был занят. Просидев тридцать минут в приемной, Сиротин собрался было идти к себе, когда дверь кабинета неожиданно распахнулась и из нее, довольно улыбаясь и что-то бормоча себе под нос, вышел полковник Мясоедов.
«А этот что здесь делает?» – удивился Сиротин, но адъютант показал, что можно входить, и Александр Иванович, по привычке одернув мундир, бодрым шагом направился в кабинет.
Генерал Данилов задумчиво стоял у окна. Сегодня утром ему позвонил военный министр Сухомлинов и попросил принять жандармского полковника Мясоедова, у которого якобы есть какое-то срочное сообщение. Отказать министру Данилов не мог и вынужден был в течение получаса выслушивать заверения Мясоедова в преданности Российской империи и огромном желании разоблачать немецких шпионов.
«Бесполезный человек, – решил Данилов, глядя на сутулую спину выходящего полковника Мясоедова, – и так дел по горло, а тут еще дураки по протекции ходят, отвлекают».
В кабинет вошел Сиротин и замер на почтительном расстоянии.
Полковник Сиротин уже год занимал должность начальника секретного бюро Генерального штаба. Блестяще проявивший себя на прежнем месте, в австрийском разведывательном отделе, в деле Альфреда Редля, Сиротин по окончании операции заслужил очередной чин и высокую должность.
Окинув взглядом ладную фигуру Сиротина, Данилов предложил ему пройти за отдельно стоящий столик, предназначенный для бесед тет-а-тет.
– Как дома? Как здоровье Василисы Егоровны?
– Хорошо. Ее недавно осмотрел сам Липман, сказал, что беспокоиться нечего, обычная простуда.
– Как наш сибирский пророк? Небось с глубокого похмелья? – Данилов славился резкими переходами в разговоре, которые часто сбивали с толку несведущих людей, но Сиротин знал эти особенности характера генерала.
– С утра был немного не в себе, но сейчас, думаю, обрел спокойствие и уверенность, читая про своих многочисленных обожательниц.
– Так он взял досье?
– Так точно, ваше высокопревосходительство, – немного покривив душой, ответил Сиротин.
«В конце концов не выбросит же Распутин бумаги в мусор, прочитает – никуда не денется», – про себя решил полковник, этой уверенностью успокоив совесть, восставшую было против искаженных сведений, которые он только что предоставил генералу.
К некоторому неудовольствию Сиротина Распутин оказался прав, сразу учуяв попытку «испужать старца». Видя увеличившуюся активность отца Григория и повторяющиеся попытки вмешаться в политическую жизнь страны, российский Генштаб стремился не допустить окончательного превращения старца в «серого кардинала» и решил слегка припугнуть зарвавшегося мужика, а заодно и сбить с него спесь. Кому приятно знать, что буквально каждый твой шаг отслеживается государственной сыскной полицией и затем тщательно фиксируется на бумаге… для потомков.
– Ну да ладно, бог с ним, с Распутиным. С него пока и этого досье хватит! – генерал Данилов слегка кивнул на дверь. – Что вы скажете о полковнике Мясоедове? – Сиротин ожидал этого вопроса, потому ответил не задумываясь.
– Прохвост, взяточник, бабник и пьяница. Под наше наблюдение попал два года назад. Часто бывает в Германии – там у него родственники. На короткой ноге с министром Двора графом Фредериксом и гофмаршалом князем Долгоруким. Несколько раз бывал у Распутина. Есть подозрение, что работает на немецкую разведку, но улик пока нет.
– А Сухомлинов его хвалит. Говорит, незаменимый для России человек, – Данилов усмехнулся в усы. – Возьмите его под плотную опеку и выявите все связи; особенно обратите внимание на немецких родственников.
Юрий Никифорович деликатно подождал, пока Сиротин сделает необходимые пометки в своей записной книжке.
– Что у вас с «Амели»?
– Сегодня на встречу опять не явилась. По моему мнению, совершенно бесперспективна, но отказываться от ее услуг пока рано. Я хочу передать этого агента капитану Апраксину.
– Хорошо. Делайте, как считаете нужным.
Неожиданно зазвонил телефон, и Данилов, проворно вскочив, подошел к своему огромному рабочему столу и взял трубку.
«Государь император», – догадался Сиротин и, сделав вид, что занят своими записями, склонился над блокнотом.
– Да… Мы сейчас как раз готовим докладную записку. Вкратце могу сказать, что наша Саракамышская операция на Кавказском фронте прошла удачно, результат – полный разгромом 3-й турецкой армии… Да, Ваше Величество, обязательно… Потери османов – более 90 тысяч и 60 орудий, мы потеряли 20 тысяч человек… Непременно… Сегодня же, Ваше Величество…
Данилов несколько секунд постоял у стола, глядя на телефон, по которому только что разговаривал с Императором.
С началом войны явственно проступило полное несоответствие генерала Янушкевича должности начальника Российского Генерального штаба. Назначенный по личному желанию Николая II в марте девятьсот четырнадцатого года, Николай Николаевич Янушкевич оказался к ней совершенно не подготовлен. До своего назначения сорокашестилетний генерал не имел боевого опыта и никогда не командовал войсками. К тому же он не был знаком ни с полевой, ни с кабинетной службой Российского Генштаба и, вступив в должность, сделался доверенным лицом государя, к которому ездил с докладами, минуя военного министра Сухомлинова. Генерал Данилов был назначен на должность генерал-квартирмейстера в июле 1914 года в «помощь» Янушкевичу, который с началом мобилизации, чувствуя свою полную несостоятельность, совсем отстранился от дел и был рад передать оперативное управление Генштабом в руки такого способного военачальника, каким был Данилов.
Словно очнувшись от своих мыслей, Юрий Никифорович перевел взгляд на Сиротина.
– Так, на чем мы остановились?
Сиротин поднялся.
– Я подготовил проект создания команды «Z», – Сиротин достал из портфеля и положил на стол коричневую папку и, заметив удивленное молчание генерала, поспешил продолжить.
– В сложившейся ситуации, когда в нашем тылу орудуют целые группы австрийских и немецких шпионов, предлагаю сформировать боевую группу из числа наиболее способных и физически подготовленных офицеров для эффективного противодействия противнику. Основная задача нового подразделения – силовой захват шпионов и диверсантов в нашем тылу и проведение боевых и диверсионных мероприятий в тылу противника. Общая численность группы – не более десяти человек. Подчинение – непосредственно Генеральному штабу.
