Снова вернувшись к костру, матрос снял с треноги котелок и поставил его в полутора метрах от стола.
Вернувшись к костру, нагнулся и, подняв палку с раздвоенным концом, подцепил треногу и положил ее в траву.
На ее место был моментально установлен цилиндр, а на него сковорода.
Из-за палатки появился матрос с большой деревянной доской, на которой лежали большие куски рыбы, обвалянные в муке.
Куски были размером с ладонь взрослого человека и прямо сочились жиром.
– Палтус очень жирная рыба, и ее можно жарить без масла, – пояснил Звягинцев, обращаясь к кому-то, стоящему за спиной Федорова.
Обернувшись, Федоров обнаружил стоящего за его спиной кап-два.
– Давайте поедим, а то есть хочется, аж переночевать негде! – скаламбурил Соколов, первым направляясь к столу.
Матросы тем временем загрузили на сковороду все десять кусков рыбы и начали их жарить, переворачивая деревянной лопаткой.
Усевшись за стол, Соколов взял деревянную ложку и принялся есть.
Первый матрос, подхватив треногу и котелок, бегом направился на катер.
– Здорово ты моряков вымуштровал! – похвалил Соколов, дохлебав тарелку ухи.
Матрос вернулся с катера, неся перед собой большое деревянное блюдо, на которое стали выкладывать жареную рыбу.
Аккуратно разложив рыбу на блюде, поднял голову на командира катера.
Получив утвердительный кивок, метнулся за палатку и буквально сразу вернулся, неся на подносе несколько кусков рыбы.
– Сейчас матросы себе рыбы пожарят и уйдут. На костре вкус у рыбы совсем другой, – пояснил действия своих моряков Звягинцев.
Пока офицеры не торопясь ели рыбу, матросы закончили жарить свою и, забрав сковороду, убежали на катер, не забыв поставить на цилиндр из прутьев медный чайник.
Глава двенадцатая. Дневка на острове. Прелести затерянного Курильского островка. Теплое озеро
– Завтра уйдем к точке рандеву, а потом на корабле в загранку, – пообещал Соколов, отпивая глоток чая.
– Ближе всего Америка. Туда нужны заграничные паспорта моряков, – глубокомысленно заметил Звягинцев, испытующе смотря на кап-два.
– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам! – выспренно продекламировал Соколов, внимательно посмотрев на Звягинцева.
– По морю ходят не только немецкие подлодки, но и японские. Нам приходится опасаться не только немцев, но и японцев, которые вот-вот на нас нападут! – пожаловался Звягинцев, кидая взгляд на свой катер, около трапа которого стоял матрос с автоматом.
– Японцы находятся в двойственном положении. С нами они не воюют, а вот с американцами у них напряженная война. Пока мы ходим по Охотскому морю, мы вроде нейтральники[53], а вот когда выйдем в Тихий океан, то перейдем в разряд прямых врагов как немцев, так и японцев, особенно после их нападения на Перл-Харбор, – сморщился кап-два.
– Мы мало что знаем о нападении на Перл-Харбор. Сколько авианосцев участвовало в нападении? – с интересом спросил Звягинцев, начиная убирать со стола.
– В нападении на американскую военную базу участвовало шесть японских авианосцев, с которых вылетело триста пятьдесят три самолета, – ответил Соколов, глядя на катер.
Туман наползал с моря и уже до половины скрыл катер.
«С одной стороны, туман – хорошо: нас не заметят японские корабли и самолеты, которые могут здесь курсировать. С другой стороны – плохо: мы завтра, если не развеется туман, будем стоять около этого камня. А с третьей – опять хорошо, вернее, просто замечательно: если будем стоять, то можно попробовать понырять в бухте. Надо только попросить Звягинцева помочь сделать острогу», – прикинул Федоров расклад на завтрашний день.
– И какие итоги нападения на Перл-Харбор? – не отставал от Соколова Звягинцев.
– Многие самолеты были сбиты, но итог японской операции очень впечатлял. Четыре американских линейных корабля потоплено и еще четыре повреждено, сильно повреждено три крейсера, один из которых затонул, затонуло три эсминца и один буксир, уничтожили на гавайских аэродромах почти триста самолетов, потеряв при этом всего лишь двадцать девять своих летательных аппаратов. В тот же день США объявили войну Японии. Хватит на сегодня разговоров. Пора ложиться спать! – решил Соколов, вставая из-за стола.
– Можно мы еще посидим? – жалобно спросил Звягинцев, еле видный из-за густого тумана, который окутал остров.
– У тебя под столом стоит аккумуляторный фонарь. Полистайте эту книгу. Может серьезно пригодиться, – предложил кап-два, кладя на стол небольшой томик в кожаной обложке.
– Слушаемся! – хором ответили лейтенанты, наклоняясь над книжкой, на обложке которой был выдавлен крест и имелась надпись: «Библия».
– Вот это кино! – шепотом выдал Звягинцев, вынимая аккумуляторный фонарь.
– Ты сможешь сделать мне до завтра трезубец или острогу? – спросил Федоров шепотом, близко подвигаясь к командиру подводной лодки.
– И делать ничего не надо! У меня на катере две приличные остроги есть! Мы ею иногда рыбу лучим![54] – немного застенчиво ответил Звягинцев, откладывая книгу в сторону.
– Если завтра туман не рассеется, то попробуем в бухте понырять и погарпунить рыбу! – решил Федоров.
– Меня возьмешь с собой? – с придыханием спросил Звягинцев, прижимая Библию к груди.
– Расскажи, как вы лучите рыбу? – попросил Федоров, напряженно вслушиваясь.
Послышались какие-то осторожные шаги.
– Не обращай внимания! Это старший матрос Забегайло за посудой пришел, – пояснил Звягинцев, наливая половину кружки чая.
Из тумана материализовался высокий матрос в синей робе с ведром в правой руке.
– Завтра к шести тридцати нажаришь картошки с мясом! – приказал Звягинцев, смотря, как матрос ловко складывает грязную посуду в ведро.
– Разрешите пожарить на берегу? – спросил матрос, поворачиваясь всем корпусом к командиру.
– Разрешаю! И приготовь остроги! – в спину уходящему матросу добавил Звягинцев.
– Ты всех матросов по походке различаешь? – удивился Федоров, про себя прикидывая, что неплохо бы всю команду с торпедного катера взять с собой.
– Конечно! Они все по-разному ходят, – отмахнулся Звягинцев, смахивая крошки и два недоеденных куска рыбы на землю.
Стало немного виднее, и Федоров увидел, как к рыбе метнулись два облезлых зверька чуть крупнее кошки.
– Кто это? – снова спросил Федоров, с неудовольствием отмечая, что задает уже третий вопрос, на который не получает ответа.
– Песцы. Они тут ручные, – отмахнулся Звягинцев и, отхлебнув чая, откинулся на спинку стула.
– Никогда не думал, что песцы такие страшные. И как из них получаются такие красивые шубы! – высказал сомнение Федоров, прикидывая, как ему перейти к вопросу о лучении рыбы, который его очень заинтересовал.
Все-таки не очень удобно задавать второй раз вопрос.
– Теперь к вопросу о лучении рыбы! Ты спросил, а я не ответил. Так что начинаем лекцию по лучению рыбы! – пафосно начал Звягинцев и неожиданно вскочил на ноги.
На стул напротив него сел Соколов и, ни слова не говоря, налил себе чая.
Милостиво кивнув, Соколов сделал глоток и требовательно посмотрел на командира катера.
Звягинцев понятливо кашлянул и начал рассказывать:
– Лучением рыбы люди занимаются издревле. Еще в древних хрониках описывают это увлекательное дело. Тогда и рыбы было больше, и она была вкуснее и не такая пуганая. Хотя на островах и в заливах полно непуганой рыбы.
Глотнув чая, Звягинцев пару секунд помолчал и продолжил:
– Лучше всего лучить рыбу поздней осенью и в начале зимы. Надо, чтобы была темная и безлунная ночь и основным источником света была электрическая фара. Берешь аккумулятор, фару и светишь прямо в воду. Буквально сразу рыба подходит и неподвижно стоит. Чем позднее выходите на рыбалку, тем больше рыбы привезете! Ты ее бьешь острогой и выкидываешь в лодку.
– А с берега нельзя ловить? – удивился кап-два.
– Можно и с берега, но тогда должна быть приличная глубина! Лучше на лодке, и обязательно должен быть человек с сачком! Рыба, бывает, срывается с остроги и уходит в воду. Лучение очень увлекательное занятие! Бывало, как в час ночи начинали, так заканчивали утром, когда совсем разряжалась аккумуляторная батарея. Очень прилично ловятся щука, судак и лещ. Очень недурственно попадается рыба в озерах Осташевского района. Озера там с очень прозрачной водой, и рыба издалека видит свет. В озерах огромное количество судака и щуки. Мы, бывало, по пятьдесят килограммов рыбы за пару часов вылавливали! – распинался Звягинцев.
«Оказывается, ты откуда-то из-под Твери! И довольно профессионально занимался лучением рыбы», – отметил про себя Федоров, отмечая, что на землю опустилась темень.
– Хватит болтать, товарищи лейтенанты! Пора спать! – вставая из-за стола, приказал кап-два.
Утро разбудило Федорова вкусными запахами жареной картошки и рыбы.
