Линия фронта выделялась рельефно. На опушке леса были видны неприятельские траншеи, скопление машин и живой силы. Фашистские самолеты не патрулировали над своими войсками. Это благоприятствовало для действий наших штурмовиков.
Еще перед вылетом мы предупредили ведущих, чтобы они, во избежание потерь, до минимума ограничили количество заходов на цель.
Молодежь точно выполняла команды своих ведущих. Вот летчики-коммунисты младшие лейтенанты Халеев и Феоктистов заметили, что из укрытия ведет огонь зенитная артиллерия. Доложив об этом своему командиру и услышав приказ: «Атакуйте!» — они вошли в пикирование и метким ударом заставили замолчать вражеские орудия, обеспечив тем самым свободу действий своим товарищам.
В этом вылете лейтенант И. А. Горбенко взорвал склад боеприпасов. Отличились и другие молодые штурмовики. Все пятнадцать экипажей удостоились благодарности командования.
На следующее утро молодежь снова поднялась в небо. Едва «илы» пересекли линию фронта, как попали в зону сильного зенитного огня. Умело маневрируя, капитан С. Ковальчик вывел своих подчиненных из-под обстрела и нацелил на скопление вражеских автомашин. Их насчитывалось около сотни. Планируя под углом 25 градусов с высоты 800 до 100 метров, летчики обрушили на колонну бомбовый груз. Многие машины загорелись. Среди гитлеровцев началась паника. Сделав еще заход, ведущий развернул свою группу на северо-восток. На ближайшей железнодорожной станции штурмовики обнаружили четыре воинских эшелона и атаковали их.
В общей сложности ведомые С. Ковальчика произвели 12 атак, уничтожив при этом свыше 20 машин и 5 вагонов с боеприпасами. Летчики не только выполнили боевую задачу, но и сфотографировали район боевых действий, где дополнительно обнаружили большое количество новых целей.
В этот район был немедленно направлен 683-й штурмовой полк. Одну из групп «ильюшиных» повел гвардии старший лейтенант Г. Иносаридзе. Командир и его ведомые Блелер, Полеводов и Бобров произвели 9 атак. Мастерски действовала также группа молодого ведущего лейтенанта А. Руднева, ставшего впоследствии Героем Советского Союза. Метким огнем штурмовики нанесли гитлеровцам большие потери.
Вечером командование наземных войск прислало летчикам благодарность за меткие удары по врагу с воздуха.
Все мы радовались успехам нашей молодежи. Совершив по 10–15 боевых вылетов, командиры экипажей стали свободно разбираться в наземной и воздушной обстановке. Наиболее отличившиеся были награждены орденом Красного Знамени.
М. П. Гаражанский вскоре сам стал ведущим группы. Смекалистый и отважный, он всегда возвращался с задания без потерь и пользовался в полку всеобщим уважением.
Тот самый невысокий, худощавый офицер Феоктистов, который готов был с ходу лететь в бой, за короткое время получил несколько наград. Иван Горбенко, отличавшийся своей рассудительностью, точностью поражения целей, тоже удостоился многих орденов. После войны он с отличием окончил академию имени Н. Е. Жуковского и сейчас в звании инженер-полковника продолжает службу в Военно-Воздушных Силах страны.
Много лет спустя после победы над врагом мне довелось встретиться с Борисом Васениным и Геннадием Красавиным. В дружеской беседе вспоминали нелегкие фронтовые дни.
— Никогда не забуду своего первого боевого вылета, — рассказывал Б. Васенин. — Мне тогда было приказано строго держаться в строю за ведущим и все делать по его команде. Но вот мы пересекли линию фронта. Под крылом скопление немецких автомашин и другой техники. В азарте я забыл о наставлениях старших товарищей и безо всякой команды бросил самолет в атаку. Я мстил врагу за гибель родных и близких мне людей. Израсходовав весь боекомплект, отошел в сторону от объекта штурмовки и… не увидел ни одного своего самолета. Прорвался сквозь разрывы неприятельских снарядов и взял курс на восток. Посадку произвел на аэродроме, где базировались По-2. Дозаправив машину, вылетел в свой полк. Пожурили меня, конечно, за самовольные действия, однако простили. Молод был, не сдержан… И еще Борис Васенин рассказал об одном эпизоде. Это было западнее Кенигсберга, почти в конце войны. Группа штурмовиков, в которую входил и Васенин, атаковала немецкие суда. Вражеские зенитки били по «илам» с обоих берегов канала. Но вот огонь прекратился, и на самолет Бориса бросились несколько «фокке-вульфов», Драться с ними было бесполезно: слишком неравны силы. Поэтому Васенин круто спланировал и вывел машину почти у самой воды. На бреющем полете ему удалось прорваться к своему аэродрому. Правда, самолет его оказался весь в дырках.
— Решето, а не машина, — говорили техники.
В разговор вступил Геннадий Красавин:
— Молодые мы были, горячие. Иной раз без надобности подвергали себя риску. Меня в полку звали невезучим — семь раз сбивали, семь раз я покидал горящий самолет. А действуй я похладнокровнее, порасчетливее, четырех из этих случаев могло и не быть. Правильно отчитывал меня тогда Арефьев…
Да, летчики иногда допускали ошибки. Но в напряженной боевой обстановке, когда события развиваются очень быстро и чаще всего неожиданно, не всякий может мгновенно сориентироваться. Видимо, порой сказывалась запоздалая реакция и у Геннадия Красавина. Тем не менее он, совершивший 146 боевых вылетов, считался, как и Борис Васенин, одним из лучших летчиков дивизии.
Мы получили приказ на штурмовку фашистской колонны танков в районе Даугавпилса. Бронированные машины двигались в сторону наших войск. Надо было преградить путь стальной лавине, нанести по ней удар еще на подходе к переднему краю.
Первой с аэродрома Кобольники поднялась эскадрилья Героя Советского Союза Федора Садчикова. Взлетая, самолеты оставляли за собой густые шлейфы пыли. Собравшись в группу, штурмовики пошли вдоль указанной дороги на высоте 500 метров. Вскоре ведущий заметил колонну танков.
— Атакуем! — приказал командир, и грозные машины одна за другой устремились на врага.
Из люков самолетов посыпались сотни противотанковых бомб. Несколько машин с уродливыми свастиками на бортах запылало. Эскадрилья повторила заход, обстреляв колонну реактивными снарядами и прицельными очередями из пушек. На этот раз противник открыл по штурмовикам огонь из всех противовоздушных средств.
— Делаем третий заход! — приказал ведущий группы. — Каждая пара выбирает цель индивидуально.
В. Гуляев и К. Шуравин заметили, что в голове колонны скопилось несколько автомашин, автоцистерн и зажатых между ними танков. Летчики нацелились на них, и вдруг Гуляев услышал по радио тревожный голос друга:
— Прощайте, ребята! За Родину!..
Владимир бросил взгляд на машину ведомого. Охваченная пламенем, она приближалась к земле. Не переставая стрелять, Константин направил свой штурмовик в самую гущу фашистской техники. Взметнулось гигантское огненное облако. Рвались цистерны с горючим, горели автомашины и танки. Константин Шуравин повторил бессмертный подвиг, совершенный четырьмя летчиками нашей дивизии: Александром Новиковым, Анатолием Блиновым, Иваном Орленко и Александром Малофеевым.
Долго пылал огромный костер, зажженный героем…
Позже, когда мы вели бои в районе Кенигсберга, один из художников воспроизвел подвиг Константина Шура-вина на стене здания, где размещался наш клуб. Не знаю. сохранилось ли это панно, но Костя Шуравин остался в нашей памяти навсегда.
Тяжелее всех переживал гибель друга Владимир Гуляев. Он мстил за него врагу беспощадно. Я и теперь, много лет спустя после войны, нередко встречаюсь с бывшим летчиком-штурмовиком. В свободное от репетиции и киносъемок время он заходит ко мне, и мы подолгу рассматриваем давнишние фотографии, читаем письма однополчан, потом отправляемся побродить по улицам столицы.
Как-то раз Володя предложил пройтись по улице Горького. Неторопливо шагая по ночной Москве, мы до шли до Александровского сада. У Кремлевской стены на могиле Неизвестного солдата горел вечный факел, символизирующий бессмертие героев, павших за свободу и независимость нашей Родины.
— Это память и о наших летчиках, Сергей Сергеевич, — тихо проговорил Владимир, будто боясь потревожить вечный сон тех, кто не вернулся с войны в родные семьи.
— Да, и о них…
Много боевых соратников погибло в отчаянных поединках с жестоким врагом. Однажды не вернулся с задания и экипаж Игоря Посохова. Его самолет нашли только в 1965 году.
Долго искали мы и место гибели экипажей лейтенантов Луканина и Тарелкина. Помог случай.
6-й Московский гвардейский штурмовой авиационный полк перелетел с полевой площадки, что находилась близ деревни Паньково, на аэродром, расположенный возле населенного пункта Сучки. Летчик Герой Советского Союза Дмитрий Тарасов и старший техник эскадрильи Постников неподалеку от аэродрома обнаружили обломки Ил-2. По номерам на моторе и агрегатах установили, что эта машина принадлежала лейтенанту Тарелкину.
