Чтобы узнать, что случилось с лейтенантом и его напарником Луканиным, мы отправились к местным жителям. Они рассказали нам, что два штурмовика бомбили дорогу, заполоненную гитлеровцами.
— Много немецких солдат полегло здесь, — говорил седобородый крестьянин из деревни Сучки. — Здорово, по-геройски дрались ваши летчики. Но уж очень мало их было… Сначала подбили один самолет. Потом другой летчик посадил свою машину в лесу. Его окружили немецкие автоматчики. Долго там продолжалась пальба. Гитлеровцы хотели взять летчика живым, но тот не давался. Тяжело раненного, они привели его в деревню, поставили у сарая и на глазах у всех жителей расстреляли. Три дня изверги не давали хоронить тело…
На четвертую ночь старик со своим внуком пробрались к сараю. Они положили тело в заранее сколоченный гроб и похоронили. Могилу замаскировали дерном.
Нам показали, где покоится прах героя-гвардейца. Мы установили, что это был лейтенант В. Тарелкин, и перезахоронили его. К могиле вынесли гвардейское Знамя полка. Летчики поклялись крушить врага до полной победы над фашистской Германией.
Клятву свою гвардейцы сдержали. Они прославили 335-ю штурмовую дивизию новыми боевыми подвигами. «Один за всех и все за одного» стало законом коллектива. Вот яркий пример товарищеской взаимовыручки в бою. Группа штурмовиков, выполнив боевое задание, возвращалась на свой аэродром. Заметив, что один из самолетов отстал от строя и начал разворачиваться в сторону, ведущий приказал Николаю Милашечкину помочь командиру экипажа восстановить ориентировку и привести его домой.
Милашечкин увеличил обороты мотора и догнал заблудившийся самолет. Вышел вперед, дал знак: «Следовать за мной». В это время по штурмовикам ударила зенитная артиллерия противника. На выручку товарищам поспешил летчик В. Стригунов и еще трое однополчан. Хотя горючего в баках «илов» оставалось на несколько минут полета, они атаковали зенитную батарею, заставили ее замолчать.
Когда группа приземлилась, капитан Ф. Садчиков выяснил причину потери ориентировки одним из его подчиненных. Оказалось, на машине заблудившегося летчика осколком снаряда раздробило стекло компаса. Командир эскадрильи объявил благодарность Николаю Милашечкину, который помог однополчанину избежать беды. Был поощрен и летчик В. Стригунов, подоспевший на выручку двум экипажам.
Опережая события, хочу сказать еще несколько слов о Николае Милашечкине. Он совершил 114 боевых вылетов и был представлен к званию Героя Советского Союза. Но в день 28-й годовщины Великого Октября летчик не вернулся с боевого задания. Позже выяснилось, что Николай, израсходовав весь боезапас, встретил группу немецких истребителей. Как ни маневрировал летчик, но его машину подбили, а сам он, обожженный и раненный, попал в плен. В январе 1945 года Милашечкин вместе с группой французских патриотов бежал от гитлеровцев.
В экипаже Милашечкина воздушным стрелком был старшина Жданович. Однажды в конце боя зенитный снаряд пробил кабину и оторвал ему ногу. Стрелок нашел в себе мужество доложить командиру: «Все в порядке, временно прекращаю связь». Шнуром от шлемофона он перетянул себе бедро, чтобы до посадки не истечь кровью.
На следующий день санитарный самолет По-2 увез Ждановича в госпиталь. Прощаясь с нами, он сказал:
— Друзья! Судьба нас разлучает, но душой и сердцем я с вами.
К сожалению, не знаю, где сейчас Жданович. До войны он служил в органах милиции в Москве.
Одним из лучших снайперов в дивизии считался воздушный стрелок Иван Александров. Он трижды спасал жизнь командиру экипажа, уничтожил три вражеских истребителя, за что был удостоен ордена Славы.
Последний полет он совершал с комсоргом эскадрильи Владимиром Изгеймом. К нам они прибыли в один и тот же день: Иван — из пехоты, Владимир — из запасного авиационного полка. Москвич Изгейм и ивановский рабочий Александров подружились, и командир части Герой Советского Союза Василий Гаврилович Болотов зачислил их в один экипаж.
Надо сказать, что В. Г. Болотов, его штаб и заместитель по политчасти подполковник М. П. Доронин постоянно вели большую работу по воспитанию среди личного состава войсковой дружбы и товарищества. В этом они видели одну из главных причин боевых успехов однополчан. Василий Гаврилович, как никто другой, умел подметить индивидуальные особенности авиаторов, понять общие интересы, которые сближали воинов. По этому принципу он и комплектовал экипажи, звенья и эскадрильи.
Рассказывая мне об Изгейме и Александрове, Болотов вспомнил такой случай. Однажды в составе эскадрильи, которой командовал Герой Советского Союза майор Макаров, вылетел на задание и экипаж Владимира Изгейма. В районе цели на штурмовиков напали 32 немецких истребителя. Перевес был явно на стороне гитлеровцев: группу Макарова из восьми самолетов сопровождали всего четыре наших «яка».
Противник навязал тяжелый воздушный бой. Три «ила» в первые же минуты получили сильные повреждения и ушли на вынужденную посадку. В трудную обстановку попал и штурмовик Изгейма. Во время одной из атак немецкому истребителю удалось зайти «илу» в хвост. Ивана Александрова ранило, но он продолжал вести огонь, отражая нападение вражеских истребителей. Один из «фоккеров» вел себя особенно нахально. На большой скорости он начал сближаться.
— Левый крен, — подсказал Александров летчику… — Еще немного…
Владимир услышал, как глухо застучал пулемет воздушного стрелка. А через несколько секунд слева от штурмовика пронесся объятый пламенем вражеский истребитель.
— Спасибо, друг! — поблагодарил стрелка командир экипажа.
Ранение у Александрова оказалось настолько серьезным, что его пришлось немедленно отправить в госпиталь. В родной полк Иван вернулся в самый разгар боев за освобождение советской Прибалтики.
— Не долечился, сбежал? — строго спросил его Болотов.
— Не совсем так, товарищ подполковник, — смущенно ответил Александров. Меня все равно должны были вот-вот выписать. — Побоялся, что в другую часть направят. Вот и решил…
— Правильно решил. Молодец! — похвалил его Василий Гаврилович.
Изгейм и Александров снова стали летать в одном экипаже. Они получили задание произвести воздушную разведку и сфотографировать занятый гитлеровцами аэродром под Бержаем. Штурмовик пересекал линию фронта с запада на восток, когда по нему открыли огонь вражеские зенитки.
Сильный удар потряс машину. Летчик опробовал управление — все в порядке. Затем по самолетному переговорному устройству он попытался вызвать стрелка. Но Александров молчал. Владимир Изгейм подумал, что его товарищ ранен. Перед самым аэродромом в кабину начал проникать едкий дым. Его накапливалось все больше и больше. Нечем стало дышать. А земля еле просматривалась. Владимир сажал самолет почти наугад.
Мы видели, как штурмовик Изгейма, приземляясь, чуть не врезался в лес. Летчик выпрыгнул из самолета и попытался открыть фонарь кабины стрелка. Подоспели техники. Ломиком они быстро открыли фонарь. Но Иван Александров уже не нуждался в помощи. Он лежал в тлеющем комбинезоне, рука его застыла на рукоятке пулемета.
Похоронили отважного комсомольца со всеми воинскими почестями.
За гибель Ивана Александрова враг жестоко поплатился. В боях за Прибалтику до конца 1944 года воздушные стрелки вместе с летчиками дивизии уничтожили 57 фашистских самолетов.
Паневежиская операция закончилась. Войска 1-го Прибалтийского фронта разгромили узлы сопротивления на подступах к городу, ликвидировали эсэсовские части и 22 июля полностью овладели Паневежисом — крупным узлом коммуникаций и важным опорным пунктом обороны гитлеровцев, прикрывавшим основные пути из Прибалтики в Восточную Пруссию.
За образцовое выполнение заданий командования в этих боях указом Президиума Верховного Совета СССР наша дивизия была награждена орденом Красного Знамени.
В ожидании крупного наступления советских войск на Ригу гитлеровцы значительно усилили свою группировку. Лесные массивы, топкие болота, многоводные реки в сочетании с глубоко эшелонированными и хорошо подготовленными в инженерном отношении рубежами превратили город Ригу в мощный оборонительный район.
Учитывая сложные условия, в которых предстояло наступать, и не желая нести большие потери, Верховное Главнокомандование решило перенести главный удар с рижского направления на шяуляйско-мемельское.
В район Шяуляя были переброшены три общевойсковые, одна танковая армии, несколько отдельных корпусов и дивизий. В короткий срок войска совершили марш протяженностью до 240 километров.
Перегруппировка частей и соединений была произведена скрытно. Противник так и не разгадал нашего замысла. В своих разведсводках фашисты продолжали сообщать, что советские войска остаются в обороне. Их заблуждение было нам на руку.
