Шульце прополз еще несколько метров и покачал головой:
— Нет, вы только посмотрите, господин гауптштурмфюрер! Они все здесь в дымину упились!
Перед ними была целая рота нетрезвых русских солдат. А рядом с ней группа военных в более темных мундирах пыталась построить людей в гражданской одежде, подталкивая их пистолетами.
— Что это, черт побери, значит? — прошептал Шульце.
— Не знаю, — пожал плечами фон Доденбург. — Но ясно одно: эти люди стоят у нас на пути.
Они развернулись и поползли обратно.
Вскоре русские прекратили артиллерийско-минометный обстрел. Над полем боя повисла тяжелая тишина.
— Ну, и где эти чертовы русские? — буркнул Шульце. — Почему не наступают?
— Хотел бы я знать, — произнес фон Доденбург и закусил губу.
— Господин гауптштурмфюрер! — услышал он мгновение спустя встревоженный голос часового. — Они идут!
Фон Доденбург осторожно приподнял голову. В красных отблесках заходящего солнца ему была хорошо видна неровная шеренга иванов, которые двигались прямо на них. Это были те самые пьяные солдаты, на которых они недавно наткнулись вместе с Шульце. Перед собой они гнали группу гражданских людей, в основном стариков, лица которых были искажены бесконечным ужасом.
Русские подходили все ближе к эсэсовцам. Фон Доденбург услышал, как кто-то передернул затвор винтовки, и крикнул: «Не стрелять! Не стрелять без моей команды!».
Теперь их разделяло не более сотни метров. Он ясно видел лица гражданских, которых русские солдаты гнали перед собой. Это были простые честные лица старых тружеников, на которых теперь был написан лишь один безграничный страх. Они подошли еще ближе. Теперь между ними было уже не больше пятидесяти метров. Фон Доденбург почувствовал, что его бойцы готовы в любой момент открыть огонь. Ему надо было принять решение, и принять его очень быстро.
Неожиданно раздалась команда. Русские остановились. Вперед выступил один из стариков.
— Господа, послушайте меня, — произнес он на каком-то странном немецком языке.
Это было похоже на швабский крестьянский говор, но сама интонация этого человека была… очень древней, что ли, архаичной… И все же не было никаких сомнений в том, что это — немец, точно такой же немец, как и они сами.
— Вы должны сдаться. Иначе они расправятся со всеми нами, — продолжал старик.
Фон Доденбург неожиданно узнал костюм, в который был одет этот немец. Он видел такие в «расовом музее», размещенном на территории Офицерской школы СС в Бад-Тельце. Это был костюм поволжских немцев — тех, которые перебрались на постоянное жительство на побережье Волги еще в восемнадцатом веке. Да, люди, стоявшие сейчас между ними и ротой пьяных русских солдат, были точно такими же немцами, как и они сами. Может быть, даже еще более чистокровными[19]…
— Вы что, не можете убежать?
— Нет, господин офицер, это невозможно, — промолвил изборожденный морщинами старик. — Вы должны сдаться и спасти нас. Все, чего мы хотим — это получить возможность вернуться на родину.
— Давай! — раздался сзади грубый голос.
— Иначе они перебьют всех нас! — в страхе воскликнул старик.
— О, черт! — простонал унтершарфюрер Шульце. — Русские взяли нас за горло. Что будем делать, господин гауптштурмфюрер?
Фон Доденбург не ответил. Что он должен был делать в такой ситуации? Немецкие крестьяне в ожидании уставились на него.
— Давай! — снова раздался сзади грубый голос.
Русские пехотинцы, подталкивая немцев штыками, заставили их двинуться вперед. До линии, на которой расположились бойцы «Вотана», осталось не более сорока метров. Теперь тридцать. Русские были уверены, что немцы не выдержат такого психологического давления и предпочтут отступить без боя.
Фон Доденбург в последний раз бросил взгляд на лицо старика-немца с Волги.
— Огонь! — крикнул он и нажал на спусковой крючок своего «шмайссера», направив очередь прямо в лицо старику. Тот покачнулся и упал.
Бойня началась.
Шел третий день битвы за Брест. Стервятник перенес свой временный штаб поближе к крепости, которая все еще держалась, несмотря на то, что подвергалась непрерывным обстрелам германской артиллерии и бомбардировкам с воздуха. Но даже подобравшись совсем близко, он не мог наладить эффективного управления своими подразделениями. Унтерштурмфюрер Фик выходил на связь лишь время от времени. Шварц тоже дрался в одиночку. От третьей роты практически никого не осталось. Серьезные потери понесла и первая рота. Все это было очень печально. Куно фон Доденбург показал себя способным офицером — разве что, пожалуй, излишне чувствительным. Ему больше подошла бы штабная работа, а не непосредственное командование войсками в поле. Штабные — те могли позволить себе наслаждаться такой роскошью, как эмоции.
Стервятник повернулся к гауптшарфюреру Метцгеру:
— Метцгер, думаю, нам пора выйти самим посмотреть на поле боя и доказать, что мы не зря получаем свое жалованье.
Мясник похолодел.
— Слушаюсь, господин штурмбаннфюрер! — рявкнул он.
Стервятник плотнее вставил в глаз монокль.
— Ты понесешь радиопередатчик. Возможно, когда мы окажемся ближе к центру боя, то сможем наконец связаться со Шварцем. И подай мне, кстати, вон ту винтовку. Она может пригодиться.
— Слушаюсь, — кивнул гауптшарфюрер. Но когда он повернул, чтобы подать Стервятнику винтовку, брошенную одним из отступавших немецких пехотинцев, по всему его телу прошла предательская дрожь. Дело обещало быть весьма опасным, если Гейер озаботился тем, чтобы захватить с собой оружие!
Офицер и унтер-фюрер поползли вперед. Вскоре они наткнулись на русских солдат, которые купались в одном из каналов-рвов, окружавших Брестскую крепость.
— Вы можете в это поверить, господин штурмбаннфюрер? — жарко зашептал Метцгер, глядя на русских, которые беззаботно плескались в воде. — Они, должно быть, совсем ненормальные, эти иваны! Купаться в тот момент, когда вокруг полыхает такая битва!
Стервятник ничего не ответил. Его сердце отчаянно стучало, а во рту пересохло. Но совсем не от страха, а от жаркого желания, которое внезапно овладело им. Он вытер выступивший на лбу пот и уставился на крепкие обнаженные тела русских солдат. Как же замечательно они выглядели — здоровые, широкоплечие, с сильными бедрами и ногами… Они были не похожи на немцев, чересчур изнеженных комфортабельной жизнью. Это были настоящие деревенские парни, грубоватые, очень сильные и крепкие.
— Господин штурмбаннфюрер! — с удивлением покосился на него Метцгер. — Каков план действий?
Палец Стервятника лег на спусковой крючок винтовки.
— Мы должны пересечь этот ров, — прошептал он. — Начнешь стрелять по моему сигналу.
Молодые русские солдаты продолжали резвиться и плескаться в воде, точно окончательно позабыли о том, что находятся в эпицентре жаркого сражения. Один из них наклонился и стал скрести губкой у себя между ногами. Стервятник сглотнул. И, почти не отдавая себе отчета в том что делает, нажал на спусковой крючок винтовки.
Пуля попала русскому в спину. Он рухнул в воду. Метцгер тут же открыл стрельбу из своего «шмайссера». В воздухе засвистели пули.
— Осторожно! — закричал штурмбаннфюрер Гейер.
На них несся русский солдат. Он был совершенно обнаженный, в руке у него взблескивал острый штык. Метцгер торопливо нажал спусковой крючок, но ничего не произошло. Автомат заклинило. Русский набросился на Метцгера и повалил его на землю.
Другой голый русский налетел на Стервятника. Извернувшись, тот ухитрился ударить его кулаком в нос. По губам и подбородку ивана потекла кровь.
Метцгер продолжал бороться с нападающим. Сильные руки русского больно сдавили ему горло. Перед глазами Метцгера стали расплываться темные круги. Изловчившись, гауптшарфюрер сумел ударить своего противника коленом между ног. Русский солдат охнул. Не давая врагу опомниться, Мясник ударил его по лицу рукояткой пистолета. Нащупав валявшийся на земле штык, Метцгер всадил его в бок русскому, неожиданно вспомнив старую сноровку профессионального мясника. Тот всхлипнул и схватился обеими руками за торчащий в его боку клинок. Мясник выдернул штык обратно. Русский прижал руки к боку. Из большого отверстия густо сочилась кровь. Метцгер примерился и осторожно, точно не желая повредить лишний раз такой восхитительный кусок мяса, снова воткнул штык в бок русскому. Тот беззвучно испустил дух. К этому времени и Стервятник окончательно одолел своего нападавшего.
Через два часа они добрались до остатков первой роты под командованием фон Доденбурга. Его бойцы укрылись в полуразрушенном трамвайном депо. Там же находились и уцелевшие пехотинцы из состава 45-й дивизии. В пятистах метрах впереди высилась старинная церковь — центр обороны Брестской крепости. Ее маковка была изрешечена прямыми попаданиями немецких снарядов, но защитники церкви держались по-прежнему цепко и не позволяли немцам продвинуться дальше.
