— Черт бы меня побрал, — еле слышно прошептал он, — что здесь все-таки происходит?
И вдруг он неожиданно припомнил то, о чем ему когда-то рассказывал в детстве отец. Его речь шла о восстании солдат и матросов в Гамбурге в 1918 году. «Это были революционные солдаты и матросы, сынок, — рассказывал ему отец, сидя в гамбургской пивной. — И они не желали, чтобы их как-либо ассоциировали со старой императорской армией. Но в тот момент, когда они восстали, на них была форма императорской армии. И никакой новой формы они, естественно, получить в тот момент не могли. Тогда они просто сорвали с себя все погоны, кокарды и эполеты, чтобы показать, что больше не относятся к кайзеровской армии».
Примерно то же самое увидел обершарфюрер Шульце и внутри этой заброшенной русской церкви. Те парни, что были сейчас перед ним, очевидно, в какой-то момент решили, что с них было уже достаточно сталинградского ада. И, сорвав с себя погоны и значки со свастикой, порвали с регулярной немецкой армией. Но что, черт побери, они собирались теперь делать? Ведь они по-прежнему находились внутри Сталинградского котла. Куда они собирались идти?
Неожиданно перед ним вырос один из этих солдат, который ходил в угол церкви помочиться. Он удивленно уставился на Шульце, на пальцах которого блестели кастеты и на широкой спине которого тускло отливал сталью «шмайссер»[16].
— Эй, кто ты такой, приятель? — спросил солдат.
— Я тебе не приятель, — дерзко ответил обершарфюрер Шульце. — А вы кто такие, парни?
Солдат ткнул пальцем в свою впалую грудь и внушительно произнес:
— Это я задаю тебе вопрос, и ты должен на него ответить, потому что ты здесь один, а нас тут много. Эй, ребята, — он повысил голос — так, чтобы его услышали все остальные. — У нас тут затесался лазутчик. Мне сдается, что это проклятый эсэсовец.
Пьяные солдаты удивленно повернулись на его голос. В руках у некоторых были видны откупоренные бутылки водки, другие держали наготове штыки, готовясь отрезать себе по ломтю свинины, как только поросенок изжарится на костре.
— Что ты делаешь здесь, парень? — крикнул кто-то.
— Ты с нами или против нас, эсэсовский ублюдок? — пожелали узнать остальные.
— Пристрелите этого урода, и все тут! — предложили третьи. — Разве не это они проделывали с нами всю дорогу?
Мозг Шульце лихорадочно заработал. Он понимал, что люди, которых он видел сейчас перед собой, находились в отчаянном положении и были готовы на все. Все, кто находился на фронте, жили в среднем очень недолго. Но сейчас, когда они дезертировали из рядов Шестой армии, их жизни могли оборваться в любой момент, стоило им только напороться на представителей фельджандармерии или на подчинявшиеся приказу регулярные части вермахта или СС. Ясно, что поэтому они были готовы не задумываясь убрать любого, кто встал бы у них на пути. Шульце поднял вверх правую руку, стараясь успокоить дезертиров и надеясь, что рано или поздно Матц и остальные бойцы «Вотана» наткнутся на эту церковь — и придут ему на подмогу. Он заговорил намеренно громко, думая, что это тоже поможет ему привлечь внимание Матца:
— Парни, мы сами находимся в точно таком же положении, как и вы. Мы в той же дырявой лодке. Точно так же, как и вы, мы решили вырваться из котла. И делаем это только лишь для того, чтобы спасти свои шкуры.
Пьяные дезертиры с подозрением посмотрели на него. Один из них, мужчина с нездорового оттенка кожей и злыми косящими глазами, резко спросил его:
— Сколько же вас? Всего лишь горсточка? Или же целое подразделение, укомплектованное не только рядовыми, но также и офицерами?
Солдаты неприязненно уставились на обершарфюрера Шульце. Один из них хрипло предложил:
— Давайте переломаем хребет этому эсэсовскому борову, и дело с концом. У меня уже кишки слиплись от голода. Я зверски хочу есть!
— Да, среди нас есть и офицеры. Но они заодно с нами, — с неохотой признался Шульце. — Они точно так же стремятся вырваться из Сталинградского котла.
— Не верьте ни одному его слову, — предупредил мужчина со злыми косящими глазами.
Неожиданно все пьяные голоса перекрыл другой голос — громкий и четкий, привыкший, судя по всему, отдавать приказания, и также привыкший к тому, что эти приказания выполнялись:
— Всё, хватит. Этот человек может нам пригодиться.
Все голоса в церкви внезапно стихли. К Шульце медленно направился высокий незнакомец. Одна половина его лица была иссечена давними сабельными ударами. Он был таким же высоким, как и Шульце, но гораздо более худым. Судя по всему, эти сабельные шрамы он получил еще во времена своей учебы в университете, когда дрался на студенческих дуэлях[17]. Следовательно, мужчина являлся, скорее всего, бывшим офицером. Он внимательно посмотрел на Шульце и рявкнул:
— К какому подразделению вы относитесь, обершарфюрер?
— Штурмовой батальон СС «Вотан», господин офицер.
— Никаких «господ». Мы все здесь равны.
Высокий мужчина задумчиво потер свой подбородок; у него единственного он был чисто выбрит.
— Я кое-что слышал о вашем подразделении. Это элита СС. И если даже «Вотан» пытается спастись бегством из Сталинградского котла, значит, дело Шестой армии действительно ужасно. Эта информация может оказаться по-настоящему интересной для наших… друзей. Ну хорошо, — решил он, — отведите его в маленькое помещение за алтарем. Заприте его там и держите, пока мы не свяжемся с…
Шульце неожиданно выбросил руку вперед, целясь в подбородок высокого мужчины. Но его на какой-то неуловимый миг опередил мужчина со злыми косящими глазами, который незаметно подкрался к нему сзади. Он обрушил на затылок обершарфюрера тяжелый ружейный приклад. Шульце вздрогнул, его колени стали подгибаться. Он отчаянно замахал в воздухе руками, точно пытаясь схватиться за какие-то невидимые поручни, но все было тщетно. Сознание оставило бывшего докера, и он рухнул лицом вниз на твердый каменный пол.
…Находившийся возле церкви Матц заколебался. Все его инстинкты подсказывали ему ворваться в церковь с автоматом наперевес и расстрелять всех, кто окажет ему сопротивление. Но разум подсказывал, что это вряд ли принесет пользу Шульце — внутри здания было слишком много противников. Для того чтобы справиться с ними, ему требовалось солидное подкрепление. Надо было отправиться к штурмбаннфюреру фон Доденбургу и доложить ему о том, что случилось. А уж он-то придумает лучший способ помочь попавшему в беду Шульце.
Матц махнул рукой остальным, отдавая приказ тихо и незаметно уходить из деревни.
Когда в комнате отдыха пилотов эскадрильи «Черные ястребы» раздался звонок от рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, гауптштурмфюрер Больдт, инстинктивно вытянувшись по стойке «смирно», схватил трубку. Остальные пилоты, лениво перелистывавшие журналы и полулежа покуривавшие в удобных креслах, с ноткой легкого презрения уставились на него. Судя по выражению лица Больдта, он получал от Гиммлера очередную порцию «горяченького».
— Во что бы то ни стало необходимо обнаружить местоположение «Вотана» как можно скорее, — говорил Больдту рейхсфюрер. — Фюрер уже достал меня с этим поручением, а Жирный Герман, — имелся в виду командующий люфтваффе Герман Геринг, — предложил выделить для поиска «Вотана» свои самолеты. Хотя он не может даже обеспечить с их помощью нормальное снабжение наших войск под Сталинградом. Выяснилось, что дезертировало полбатальона 94-й пехотной дивизии, которой командует генерал фон Зейдлиц-Курцбах. Судя по всему, они застрелили тех офицеров и унтер-офицеров, которые не пожелали уйти вместе с дезертирами, и исчезли. Выходит, что гниль в войсках распространяется весьма быстро, Больдт. Сам фюрер указал на это. И он хочет, чтобы, ликвидировав изменников в лице батальона «Вотан», мы показали ясный пример всем остальным. Это надо сделать быстро, Больдт!
— Я совершенно согласен с вами, рейхсфюрер, — быстро произнес Больдт. — Но все дело в том, что погодные условия в этом районе — просто ужасные. Поверхность взлетно-посадочных дорожек стала скользкой, как стекло. Видимость меньше десяти метров. Даже поднявшись в воздух, мы практически ничего не видим.
— Попытайтесь сбрасывать осветительные ракеты, — предложил Гиммлер.
— Мы уже пытались это делать, рейхсфюрер. Однако даже самые мощные осветительные ракеты не способны пробить столь плотную облачность и туман.
— В любом случае их надо найти — во что бы то ни стало, Больдт. И я скажу вам следующее. Тот пилот, который обнаружит местоположение «Вотана» первым, получит награду. Но это будут не обычные жестянки, — рейхсфюрер СС имел в виду ордена и медали. — Я знаю, что у каждого из вас их уже и так полно. Но что вы скажете насчет того, чтобы провести три дня в Париже — три дня с шампанским и девочками, о которых мечтает каждый мужчина? Все это — за мой счет… — Голос рейхсфюрера СС вновь стал стальным. — Нельзя терять время, Больдт. Обязательно найдите их. Всё.
