Его презрительная реплика ничуть не обидела Матца.
— Ну хорошо, а как же ты, жопа с ушами, объяснишь мне в таком случае, почему на ее заднице была вытатуирована мышка? — спросил он Шульце.
— Не знаю. Сдаюсь, — невнятно пробормотал Шульце, приканчивая тушенку и выбрасывая пустую банку на улицу. — Почему?
Матц, с покрасневшего носа которого постоянно капало, торжествующе посмотрел на своего старого приятеля и проговорил:
— И я не знаю. Значит, мышка на заднице — это так же необъяснимо, как и стрела…
Шульце покачал головой с видом человека, который жутко устал, но ничего не сказал. Разговаривать — это тоже требовало лишних усилий, а сил уже не было.
Их марш-бросок длился уже целые сутки. Продвижение было не слишком быстрым, но зато непрерывным. Сейчас они находились в самом центре Сталинградского котла. Здесь не было практически никаких немецких войск. Поэтому они не сталкивались и с русскими партизанами, которые обычно дерзко действовали там, где находились немцы[15].
Иногда местность, через которую они двигались, была совершенно безлюдной. О том, что идет война, напоминал лишь отдаленный грохот орудий, долетавший издалека.
Повернувшись к своему заместителю, Стервятник изрек:
— Пока нам жутко везло, мой дорогой фон Доденбург. Однако удача не может длиться вечно. И нам придется самим ковать ее. — Он прищурился. — Ясно, что к настоящему времени уже стало известно, что мы, так сказать, покинули свою прежнюю позицию. Очевидно, что это уже успели довести до сведения штаба Шестой армии. Очевидно, что в ответ они захотят предпринять в отношении нас определенные действия. Они наверняка сочтут, что если нам позволят поступить подобным образом, оставив нас совершенно безнаказанными, то это негативно отразится на боевом духе всех остальных подразделений Шестой армии.
На лице Куно промелькнуло выражение крайнего беспокойства.
— Я надеюсь, что до этого дело все-таки не дойдет! — встревоженно проговорил он.
— Обязательно дойдет, фон Доденбург, — если только они сумеют перехватить нас раньше, чем мы окажемся в расположении группировки Эриха фон Манштейна. Однако если мы сумеем добраться туда, сохранив основной костяк «Вотана» практически в неприкосновенности, то у нас будет очень хорошая возможность оправдаться. — Глаза Стервятника сузились. — Вспомните, фон Доденбург: прошлым летом на Кавказе был расстрелян один немецкий генерал — за то, что отошел без приказа. Но, по большому счету, его расстреляли за то, что он не сумел отойти вместе со своей армией. Он спасся сам, но его армия полегла. За это его и прикончили. — Гейер помолчал, давая возможность фон Доденбургу осознать сказанное, и произнес: — Поэтому нашим главным приоритетом в создавшихся условиях является одно — сохранить «Вотан». Сделать это нетрудно. Надо лишь сначала избежать столкновений с нашими собственными товарищами по оружию, а затем — с русскими. Вот и все.
— Если честно, то все это мне очень не нравится, — сказал фон Доденбург.
Снег повалил еще гуще. Люди стали бегать и притоптывать ногами, стараясь хоть чуть-чуть согреть замерзшие ступни.
— Никто и не ожидает, что вам что-то может понравиться, фон Доденбург, — жестко произнес штандартенфюрер Гейер. — Но в любом случае вам придется идти до конца вместе со всеми. И вместе со всеми, если так будет суждено, вы будете болтаться на виселице — в случае, если дела примут совсем уж плохой для нас оборот… — Стервятник внезапно замолчал, затем стянул с ушей меховые наушники и внимательно прислушался.
— Что это, черт побери? — рявкнул он.
Фон Доденбург тоже повернул голову и прислушался. Откуда-то доносилось тоскливое завывание, от которого волосы на голове невольно вставали дыбом.
— Волки? — высказал предположение Куно.
Стервятник покачал головой.
— Не думаю. В этой части России волки не… Посмотрите туда, фон Доденбург! — вдруг воскликнул он, указывая пальцем на темную тень, которая неожиданно вынырнула из-за снежной пелены.
Фон Доденбург пригляделся туда, куда показывал Стервятник. Тень остановилась и превратилась в собаку. Задрав вверх угловатую безобразную морду, животное принюхалось.
— Это собака, — выдохнул фон Доденбург. — Но что это приторочено к ее спине?
Он уставился на собаку, не в силах понять, что к чему. Роттенфюрер Матц, у которого было самое острое зрение во всем «Вотане», оказался проворнее.
— Это боевая собака русских! — закричал он.
Находившийся рядом с ним обершарфюрер Шульце мгновенно снял свой автомат с предохранителя. Резкий металлический звук насторожил собаку. Она тут же затрусила по направлению к ближайшему танку немцев. Шульце нажал на спусковой крючок, но промазал. Пули вздыбили снег в десятке метров от животного. Среагировав на выстрелы, боевая собака тут же изменила направление движение и понеслась к другому «Тигру», который стоял в отдалении. Экипаж танка, очевидно, спрятался от снега и холода внутри своей боевой машины и не мог увидеть приближавшуюся к их танку боевую собаку русских.
Шульце выпустил по собаке повторную очередь. Остальные пехотинцы последовали его примеру, целясь в пса. Но животное, казалось, было каким-то заговоренным. Оно находилось уже совсем близко от танка. Над грузом взрывчатки, притороченным к спине собаки, угрожающе раскачивались металлические усики взрывателя. Достаточно было, чтобы они задели о днище или корпус танка, чтобы сработало взрывное устройство.
— Дьявол вас всех побери! — вскричал в отчаянии Матц. — Неужели никто из вас не способен справиться с этой проклятой псиной, прежде чем…
Его остальные слова потонули в грохоте взрыва — добежав до танка, собака попыталась поднырнуть под его гусеницу, и в тот момент, когда она пыталась это сделать, усики взрывателя зацепились за один из танковых катков. Во все стороны полетели окровавленные ошметки собачьего мяса. Взрывом перебило правую гусеницу танка. Из моторного отсека тут же повалил густой черным дым. Прошло несколько секунд — и взорвались топливные баки «Тигра». Танк оказался мгновенно объят пламенем. Один из членов экипажа, пытавшийся выбраться через люк, скорчился и затих в безумном пламени пожара. Механик-водитель, которому удалось выскочить из горящего танка, катался по снегу, безуспешно пытаясь сбить пламя со своего комбинезона.
Теперь боевые собаки русских наступали со всех сторон. Все они нацелились на танки и другую бронетехнику «Вотана». Их специально натаскивали так, что они шли на запах бензина и стальных корпусов. И теперь лохматые диверсанты неудержимо стремились навстречу немецким танкам и своей собственной смерти, в то время как все бойцы «Вотана» отчаянно палили по ним из всех видов оружия, пытаясь преградить путь своей смерти.
Затем, так же внезапно, как и началась, атака боевых псов столь же неожиданно прекратилась. Собаки с притороченными к их спинам грузами взрывчатки вдруг исчезли, растворившись в снежной пелене. Воцарилась странная тишина, нарушаемая лишь скулением одного из псов, которого эсэсовцам удалось ранить, и шипением пламени, вырывавшегося из искореженного корпуса взорванного танка.
Стервятник вытер пот со лба.
— Все ясно. Значит, это все-таки произошло.
Фон Доденбург кивнул.
Крадущийся Иисусик удивленно переводил взгляд с лица Стервятника на лицо фон Доденбурга и обратно. Наконец, не выдержав, он спросил:
— Что… что произошло?
Фон Доденбург с презрением покосился на злобное, как у хорька, лицо гауптштурмфюрера.
— Если бы вы провели на фронте чуть больше времени, то вам было все понятно. Речь идет о партизанах. Именно они чаще всего используют боевых собак для борьбы с танками. Ведь, кроме псов и бутылок с зажигательной смесью, у них не имеется больше никакого противотанкового оружия.
— И это означает, — хмуро подхватил Стервятник, — что где-то рядом находятся партизаны. И они нас уже заметили. Если они оповестят регулярные части о том, что в этом месте находится бронетанковый немецкий батальон, это означает, что боевое столкновение с русской армией предстоит нам еще до того, как мы выберемся за пределы Сталинградского котла. — Он потер руки. — Ну что ж, адъютант, надо действовать. Выступаем. Лучше уж мы будем двигаться вперед, чем стоять на месте. Так у нас будет чуть-чуть больше шансов уцелеть. К тому же сейчас мы двинемся под прикрытием этой мощной снежной бури…
Увязая в глубоком снегу, Крадущийся Иисусик побежал предупредить экипажи танков о том, что им предстоит немедленно начать движение, Штандартенфюрер Гейер повернулся к фон Доденбургу:
— Штурмбаннфюрер, я назначаю вас командовать антипартизанской операцией. Выделяю вам роту пехотинцев на полугусеничных бронетранспортерах. Ваша задача: обеспечивать боевое охранение основной колонне «Вотана» на глубину в полкилометра с обеих сторон. Радиообмен между мной и вами должен быть сведен к минимуму. Я не желаю, чтобы русские — равно как и наши собственные коллеги-немцы — смогли определить истинное местоположение батальона, прислушиваясь к разговорам в эфире.
