— Снимем с нее, Варюха, сапожки, — сказал ей усатый сержант-телефонист. — Хромовые ведь, новенькие еще. Твои, товарищ лейтенант медицинской службы, вовсе развалились, каши просят.
— Чтоб я да мертвую подругу разула?! — возмутилась фельдшерица. — Сколько сама проживу — не знаю… Но к своим и босиком выйду.
Напророчила Варвара. Так и шла потом без сапог, подошвы их отвалились, не один десяток километров по немецким тылам, ибо выйти их отряду к Мясному Бору не удалось. Вел группу подполковник Стукаченко, командир 944-го полка. Поначалу взяли курс на Лесопункт, на северо-запад, там наткнулись на засаду, потеряли половину бойцов, осталось их две дюжины всего. Подались западнее, к Чудову, две недели туда пробирались, а когда подошли, Стукаченко послал Варвару с другой медсестрой на разведку: женскому полу, дескать, сподручней.
Добрались они до тракта из Новгорода на Чудово и увидели, что заполнен он немецкими войсками. Вернулись девушки, доложили, что здесь не пройти, а подполковник им говорит: «Отдохните, дочки, часок-полтора в кустах…» Заснули мертвецким сном. Разбудили их ударами сапог в бок. Встрепенулась Варвара — в лицо ей ствол автомата направлен, кругом немцы гогочут, видать, смешны им были эти ошалевшие от страха русские Катюши.
…Воевать военврач Тамара Смолина, выпускница 2-го Московского мединститута начала в сентябре тридцать девятого года. Тогда это и не войной вовсе называлось, а Освободительным походом, обусловленным соглашением с Гитлером от 23 августа. Завершился поход передачей ровно половины старой Польши под нашу руку и заключением Договора о границах и дружбе с нацистской Германией. Но едва Смолина вернулась с военной службы домой, как началась заварушка с северными соседями, которых, как и белополяков, называли тоже почему-то белофиннами. Тут пробыла она до мая сорокового, лечила раненых и обмороженных, последних было едва ли не больше первых. В это же время и специализацию прошла, превратилась из детского врача во фронтового хирурга. Потому-то и была, согласно предписанию, призвана в Красную Армию на второй день Отечественной войны.
И начались армейские испытания — передряги в составе медсанбата, приданного 259-й стрелковой дивизии. Адская работа в условиях жестоких боев на Западном фронте, потом Валдай, Малая Вишера, Старая Русса — это уже Северо-Западный фронт генерала Курочкина. В январе 1942 года началась для Смолиной мясноборовская эпопея, состоявшая из множества таких немыслимых эпизодов, что те, кому не довелось побывать там, могут и засомневаться в их возможности. И колодцы, забитые трупами испанцев из Голубой дивизии, их побросали туда франкисты при отступлении. И немыслимая усталость от нескончаемого потока хирургических операций. И первобытные условия существования, когда во всем был недостаток, от медикаментов и продуктов до самой обычной воды, без которой невозможна никакая санитария.
Тамара обрабатывала раненого бойца, ей помогали фельдшер и два санитара, когда начался авианалет. Бомба разорвалась рядом, воздушная волна обрушила на их палатку огромную ель. Боец был убит наповал, хирург получила контузию и закрытый перелом левой ключицы.
И снова, едва оклемавшись, работала у операционного стола. Потом совсем стало худо. Раненые прибывали тысячами. Тех, кто мог ходить, приводили группами по двадцать человек. Медики валились с ног от усталости. А потом начал мучить голод…
19 июня медики собрались на партийное собрание, принимали кандидатами в члены ВКП(б) врачей, медицинских сестер и санитаров. Многим из них жить осталось всего несколько дней.
Перед наступлением тяжелораненых перенесли на носилках к узкоколейке, надеялись, что вывезут их по дороге, а ходячих повели младший лейтенант Карманов и сестра Леля Романова. Ночью упал на землю туман, и все радовались ему, пошли в Долину Смерти с надеждой. Но вскоре нарвались на автоматный огонь, его вели, казалось, со всех сторон. Тут и мины полетели, а сверху посыпались бомбы. Осколки срезали верхние части деревьев, они падали вниз, на укрывшихся под стволами людей. Вскоре от леса остались лишь голые стволы и свежие воронки между ними. Кто-то крикнул: «Перебежать в новые воронки!» Бойцы добирались до развороченной земли, надеясь укрыться, создавая трагические накопители. В них летели мины с близких минометных позиций врага и превращали воронки в братские могилы.
И вдруг наступила оглушительная тишина, будто оборвалось что-то… Рявкнули громкоговорители, развешанные на стволах вдоль адского коридора:
— Сопротивление бесполезно! Вы окружены! Бросайте оружие! Сдавшимся в плен гарантируем жизнь и отправку домой…
Потом грянула песня «Вот мчится тройка удалая по Волге-матушке зимой». Тогда-то и стало жутко… Хотя сдаваться никто не собирался, а вот обида горькая вдруг возникла. Где же помощь с востока? Почему никто руку не протянет?
Осталось их человек двадцать во главе с командиром медсанбата Краевым. Тут же и начсандив Цветков, зубной врач Ида Франк, начальник аптеки, санврач, несколько бойцов. Днями бродили они по немецкому тылу, прячась от автоматчиков в болотах. 5 июля вышли на патруль, зачищавший котел. Возникла перестрелка, были убитые и раненые. А Тамара Смолина попала в плен. Окружили ее солдаты, сорвали с берета звезду, шпалы с петлиц.
— Я доктор, — сказала Тамара и показала на медицинскую эмблему.
Змея, обвивавшая чашу, и выручила ее — символ, известный во всем мире.
Из плена Тамаре удалось бежать в октябре сорок третьего, вместе с медсестрой Юлей Астафьевой. Случилось это уже в Западной Белоруссии. Попали они в партизанскую бригаду имени Гастелло. Довоевала уже в звании народного мстителя, многих партизан поставила на ноги.
…Судьбы у них были разные, у девушек и молодых женщин из госпиталей и медсанбатов 2-й ударной. Кое-кому удалось выбраться из окружения, но большинство погибло или попало в плен, всем заправлял бесстрастный случай.
Настя Еремина и сестра милосердия Валентина Тихонюк служили в одном медсанбате, который был придан 92-й Дальневосточной стрелковой дивизии. Хирург Еремина попала в плен, а затем ей удалось с Полиной Журавлевой и Ольгой Ковальчук сбежать к партизанам и там заслужить орден Красного Знамени. А Валентина Тихонюк вышла к Мясному Бору. Кто сделал за них этот расклад?
…Санитарные машины, заполненные тяжелоранеными, стояли вереницей по настланной дороге. Были здесь и открытые грузовики, и штабные автобусы, и боевая техника — все ждали бензовозов, но горючего подвижной состав так и не дождался… И тогда артиллеристы, у которых осталась еще малая толика снарядов, получили приказ выпустить их по длинной колонне машин, замерших в ожидании своей участи на деревянной дороге. Теперь их судьба была решена — не достаться врагу в целости и сохранности. Технике, как и людям, ни под каким видом нельзя было сдаваться в плен.
Теперь уже не установить — знали те, кто развернул стволы орудий и ударил по колонне, что в санитарных машинах лежат раненые соотечественники? Да и значения, наверно, эта истина не имеет. Но Валя Тихонюк обомлела, когда на ее глазах снаряд ударил точно в красный крест на зеленом борту специального газика и разметал машину вдребезги. Били прицельно, прямой наводкой.
Случившийся рядом военврач бросился к артиллеристам, размахивая наганом, безбожно проклиная орудийную прислугу. Молоденький лейтенант перехватил руку доктора с наганом, отобрал оружие и сунул в кобуру военврачу. А тот враз обессилел, порыв его угас, он сел на сваленное дерево, спрятал лицо в ладонях. Валентина подошла к командиру медсанбата, по-матерински прижала его голову к груди.
— Может быть, так и надо, — пробормотал военврач. — Мы ведь все равно их здесь оставим…
В начале мая Валентину перевели в санитарную роту 317-го стрелкового полка. А 21 мая полк с боями стал отступать из района деревни Ольховка, поставляя в санроту массу раненых. Врачи Кретинин, Камшалов, Александра Михайловна Мокрова, фельдшеры Тамара Дмитриева и Таня Пашкова трудились не покладая рук. 9 июня Валю Тихонюк ударил в пах осколок снаряда, и ее отправили в медсанбат. Отлежав там четыре дня и отказавшись от операции, Валентина потребовала возвращения в полк.
Потом был лес у Новой Керести, собирали щавель на огородах. Его никто по нынешней весне не сеял, сам вырос, выручая голодных бойцов. К 23 июня переместились к Дровяному Полю, и тут началась невиданная бомбежка. Укрыться было негде, лес срезало, будто прошлась по нему коса злобного великана, лес больше не прятал человека, не охранял его, как это издревле водилось в здешних местах.
Опять же неизбывный голод, и полчища комаров. Вся эта огненная свистопляска, безжалостная к людям, была маленьким кровопийцам нипочем… Прежние связи обрывались, терялось взаимодействие и между частями гигантского организма армии, и между отдельными людьми, ранее обусловленные совместной службой.
