Услышав от дежурного по НП, что приближается командарм-48, Жуков непроизвольно напружинился. От добродушия, в котором пребывал маршал в штабе фронта и которое порой слышалось в его репликах, не осталось и следа. Все в нем обрело волевого командующего, для которого исполнение долга (непременно сорвать намерения врага, разгромить его и отбросить с русских просторов) взяло верх над другими человеческими чувствами. В минувшую зимнюю кампанию генерал Романенко командовал 5-й и 2-й танковыми армиями, но и в их операциях не проявил необходимой напористости, и его перевели на 48-ю армию, которой командовал слабовольный генерал Халюзин. Но и Романенко при отражении натиска немцев на Курск с севера не проявил должной воли и знаний, чтобы в короткие сроки согласовать усилия частей различных родов войск для срыва намерений врага. Раз Ставка оставила генерала на должности, надо хотя бы встряхнуть его.
Когда Романенко подошел, Жуков не подал ему руки, рапорт о возможностях армии выслушал с суровым выражением лица. Маршалу не понравились не только содержание доклада, но и манера говорить. Такая свойственна больше всего преподавателям и высоким штабистам — мягкая, чуть-чуть вольная. Именно интеллигентность, по всей вероятности, мешала генералу проявить твердость, доходящую до жестокости, которая только и способна переломить ход операции в свою пользу. Навернувшиеся замечания высказывать воздержался, спросил о деле:
— Что нужно армии, чтобы не допустить прорыва обороны, если противник нанесет серьезный удар не по войскам Пухова, а по вашим дивизиям?
— Для создания устойчивой противотанковой обороны моей армии необходимо около ста сорокапятимиллиметровых пушек, один противотанковый полк, а для пополнения дивизионных артполков — пятьдесят легких пушек и гаубиц.
— Трусливо просите. В ближайшие дни вашей армии будут придано шесть противотанковых полков, три-четыре артиллерийские бригады, танковый корпус и несколько отдельных танковых и самоходно-артиллерийских полков. Достаточно?
Романенко захлебнулся от услышанного.
— И еще. Вам следует из дивизий, подчиненных вам лично, сформировать еще два корпуса. Корпусные управления получите. Соответствующие артиллерийские и инженерные части прибудут к вам через два дня. Подготовить решение с учетом полученных сил и средств. К вам приеду через день. Заслушаю план организации взаимодействия. Если обстоятельства не позволят быть у вас лично, приедет вот генерал Портнов. Знаете его. Теперь он помощник командующего фронтом. Кстати, предлагали ему вашу должность — отказался. Но не рассчитывайте на добренькое его отношение. Он будет выполнять мои и генерала армии Рокоссовского указания. Добреньким быть сейчас не позволяют надвигающиеся события. Всё. Свободны.
Когда на ступеньках, ведущих из блиндажа в ход сообщения, затихли шаги Романенко, Жуков, чуть смягчившись, обратился к Пухову, замершему в ожидании таких же строгих указаний, какие получил сосед.
— Теперь проедем, товарищи, по второй и третьей полосам обороны. Посмотрю, надежно ли они оборудованы.
Осмотр второй и третьей полос шел без спешки. Жуков часто останавливался, осматривал начертания позиций, в них спускался в траншеи, заглядывал в солдатские укрытия. Малословность маршала говорила Пухову: в общем, он доволен проделанной работой. Перед тем, как уехать в Фатеж, остановил машину у развалин Ольховатки.
— Вот, командарм, тот рубеж, дальше которого вы не должны пропустить немцев.
— Задачу понял, товарищ маршал. Но…
— Говори.
— Моего правого соседа вы усиливаете противотанковыми и самоходными полками, да еще артиллерией резерва Главного командования, а главный удар противника ожидается в полосе моей армии.
— Получите все, что необходимо. И столько, чтобы войска армии заблаговременно заняли оборону на всех трех полосах, а вы еще могли бы образовать солидный резерв. За вами будет стоять еще танковая армия. Довольны?
— Да, товарищ маршал.
Жуков окинул взглядом дорогу, идущую из тыла к Ольховатке.
— Что-то запаздывает командарм второй танковой. Проедем ему навстречу. Затем по шоссе я проскочу до Фатежа.
В первый день поездки по фронту одной из задач Жукова было знакомство с командармами. Половину из них он знал понаслышке. Маршалу хотелось убедиться, насколько они способны выдержать превратности удара огромной пробивной силы. О командарме 2-й танковой слышал кое-что от Василевского. Под Сталин градом, командуя корпусом, походя разгромил танковую дивизию румын, затем в темную ночь подвел свои бригады к Дону у Калача и захватил мост, после чего успел еще пройти навстречу мехкорпусу Еременко. Сделанное им говорило: ума и воли не лишен. А может быть, всего лишь помогали обстоятельства?
Родин, которому наконец не только сменили ромбы на звезды, но повысили в звании до генерал-лейтенанта, нагнал машины маршала на полпути к Фатежу. Высокий и дородный, он вылез из «виллиса» с весомостью, которую придали ему бои под Сталинградом, на путях к Курску и два высоких ордена, полученных за это же время.
— Ждать положено подчиненному, — заметил Жуков.
— Если бы ваша машина не сделала крюк, товарищ маршал, я предстал бы перед вами минута в минуту.
Сдержанная раскованность танкиста понравилась маршалу, и он, кивнув на подошедшего Пухова, без строгости спросил:
— Успели приглядеться-принюхаться к пехотным командармам?
— Через три дня командующий фронтом будет проигрывать с нами ведение обороны. Надеюсь, на нем мы как следует и познакомимся и приглядимся.
— В вашем уме на первом месте оборона или контрудары?
— В зависимости от действий противника.
— Выкрутился, как кавалерист. Но своих танкистов крепко готовьте к борьбе с танками, особенно тяжелыми. Изучили их слабые места?
— Под Сталинградом доводилось с такими встречаться. Но там их были единицы, здесь ожидается сотня, а может, и две и три.
Порасспрашивав, как идет восстановление армии, стрельбы боевыми снарядами по танкам-мишеням, о настроении в корпусах, Жуков закончил знакомство с Родиным:
— Предлагаю генералу Пухову собрать званый ужин и пригласить на него комкоров-танкисгов. Стаканчик или два — для умных командиров все равно, что взаимные обязательства не подводить в любых обстоятельствах.
— Знакомы с генералом Портновым?
— Нашли общий язык еще на Дону у Калача.
— Теперь он помощник командующего фронтом. Так что поищите понимание на более высоком уровне.
— Уверен, найдем.
В 70~ю армию Жуков направился по двум причинам: приглядеться к командарму и прощупать настроение тех солдат, которые собрались искупать свою вину, определенную приговорами суда за малые и большие преступления. Власть пообещала таким дать чистые билеты и затем право трудиться наравне со всеми гражданами страны. В армии, созданной весной из пограничников и военнослужащих НКВД, зеков было не столь уж много, но паршивые овцы, полагал маршал, могут своим драпом увлечь даже пограничников, еще не испытавших превратностей большой войны. В разговоре с членом Военного Совета Телегиным тот отозвался о зеках сдержанно: привыкают к фронтовой обстановке, гордятся, что попали на фронт, командующий которым хлебал тюремную бурду.
Командарм-70 встретил маршала на окраине Фатежа, изрядно порушенного авиационными налетами. Выслушав доклад генерала Галанина, Жуков спросил:
— Насколько знакомы? — Жуков повел тяжелым подбородком в сторону Пухова. — Как дальние родственники или близкие соседи?
— На стыке полос обороны встречались уже дважды. Необходимое обговорили, — ответил генерал Галанин.
Жуков окинул плотно сбитую фигуру командарма-70 полуулыбчивым взглядом — в сорок втором тот побывал немного у него замом.
— Похоже, Голиков, у которого ты почти год был замом, не гонял тебя по войскам — жирком обзавелся.
— Здоровье у меня всегда было добротное, да и Голиков действительно не гонял меня по войскам. После второго назначения на фронт все старался делать сам. И получалось — во многих местах опаздывал или решал впопыхах.
— Служа замом, не растерял командирские навыки?
— Я же прошел оперативно-стратегическую стажировку под вашей, товарищ маршал, дланью. А она выправила суставы многим и надолго. Я ваши уроки усвоил крепко-накрепко. Правда, Голиков тоже прошел вашу школу. И командиром, и замом. И во второй раз не справился с фронтом, значит, крепкая учеба не пошла ему впрок.
— Зубасто судишь, а ведь теперь он подбирает кадры на высокие должности.
— Я достиг своего потолка, так что в кандидаты на более высокий пост не попаду.
— Приближается грозовое лето, с ветрами и шквалами, а у тебя особая армия. И сформирована поспешно, и укомплектована еще не опаленными боями энкаведистами и пограничниками, плюс зеками.
