Клей у нас закончился. Конфеты и яичный порошок закончились. Ничего нового купить не удалось. Да и нет у меня сил по магазинам бегать. Едва хватает их сходить в булочную и за водой на колонку. Плюс дома ещё нужно дрова рубить. А топор такой тяжёлый! Я едва поднимаю его двумя руками.
Нас осталось трое. Всего трое во всей квартире! Больше нет никого. Мой папа ушёл к дедушке Кондрату, да так и не вернулся. Мы ждали его три дня, а потом я сама пошла получать карточки на декабрь. Ждать дальше бесполезно. Неизвестно, дошёл ли он или нет. Впрочем, уже не важно. Раз не вернулся за столько времени, значит это уже всё.
Мертвецы. Они лежат прямо на улице. Некоторые обёрнуты во что-то, некоторые просто так. Шёл, шёл человек, устал, присел, и не встал. Замёрз. Такие часто встречаются. Нельзя садиться. А вчера, когда я шла из школы, видела, как мальчик, упираясь, тащит куда-то санки с лежащим на нём телом взрослой женщины. Наверное, мама. Сегодня шла в школу и опять увидела их. От того места, где я вчера их встретила, мальчик протащил санки с мамой ещё метров пятьдесят. Потом упал. И больше не встал. Я прошла мимо. Им не помочь. А мне нужно было идти в школу кушать суп. Меня дома братья ждут.
Но сегодня я пошла в кино! Я не могла не пойти. Это как завещание от папы. Последние два билета, что он принёс. Я просто обязана пойти.
В прошлую пятницу, пятого декабря, мы с Сашей уже приходили сюда. Но тогда сеанс отменили. Вернее, не отменили, а перенесли на неделю. Было вывешено объявление, что киносеанс переносится по техническим причинам. Но билеты на пятое декабря будут действительны двенадцатого. Не знаю, что там случилось. Может, электричество в кинотеатре отключали или ещё что.
Было жутко обидно. Особенно Саше. Он до этого кинотеатра едва доковылял, держась за меня. А тут такое. Он чуть не плакал! Вернулись с ним домой, и с тех пор на улицу он больше не выходил. Не может. Всё время лежит в постели рядом с Вовкой. Я даже их хлеб в постель им приношу.
А Валька, с которым мы уже несколько раз на чердаке зажигалки вдвоём ловили, Валька ничего ещё. Держится. Он сильный. Не слабее девчонки.
Вот, пришли мы в кинотеатр. Ух ты, тут освещение электрическое! Я уж и отвыкла от такого. Отопления нет, правда, зато хоть свет есть. Раздевалка. Ну, раздеваться мы не станем. Да и гардеробщиц нет. Безумие в такой мороз ещё и раздеваться. Зато тут светло и зеркала большие есть.
Ой, это я? Ну и чучело! На меня из зеркала какой-то ободранный мальчишка смотрит. Всё у него грязное, вся одежда, а лицо чёрное от копоти. Ну, копоть — это от нашей коптилки и от буржуйки. Закоптилось. Помыться-то негде. Мальчишкой же кажусь я себе оттого, что верхняя одежда на мне вся Сашкина. И штаны, и пальто, и шапка, и валенки — всё его. Он же всё равно не выходит на улицу, вот я это и надела. Потому что его одежда теплее моей. Моя красивее, тут спору нет, но сейчас уж не до красоты. Нужно одеваться теплее. К тому же, Сашина одежда не только теплее, но и больше моей. Поэтому под пальто я надеваю кофту, сверху свой свитер, а ещё сверху Сашин свитер. Моё пальто, наверное, на мне бы и не застегнулось. А Сашино застёгивается. И на ногах у меня три пары шерстяных носков, иначе валенки велики. Под штанами же Сашины лыжные штаны, а под ними ещё две пары чулок. Я прямо как луковица.
Кстати, раз уж пришли в кинотеатр, нужно пользоваться случаем. Я зашла в туалет и, чудо какое, там водопровод работал! Вода была. И даже мыло лежало! Неважно, что холодно и вода ледяная. Всё же теплее тут, чем на улице. Я сняла пальто и шапку и принялась отмывать с мылом себе лицо и руки. Жалко, волосы помыть нельзя, а то они тоже уже сильно испачкались. Как здорово быть чистой! Замёрзла только сильно. Вышла из туалета, зуб на зуб не попадает. Хорошо, Валька помог. Он увидел, как мне холодно, расстегнул своё пальто и сунул мои ледяные ладони себе под мышки. Спасибо.
Прошли в зал с Валькой, нашли свои места и уселись. Народ постепенно собрался и вот, началось!
Ой, как красиво! Товарищ Будённый. Курсанты, кавалеристы. Танки пошли. Ну и силища! Чувствую, как весь зал вокруг переполняет гордость за нашу Красную Армию и уверенность в скорой победе. Ведь скоро, очень скоро все эти танки и пушки будут у нас, под Ленинградом. И прогонят, наконец-то, фашистов!
А вот и сам товарищ Сталин на Мавзолее Ленина. Он что-то говорит, но его, к сожалению, не слышно. Так обидно!
Пошла пехота в маскхалатах. Вот это сила! А теперь…
Изображение внезапно пропало, и в зале включился верхний свет. Что такое?
На сцену быстро-быстро, почти бегом, выскакивает мужчина в распахнутом пальто, костюме и галстуке. Срывающимся от волнения голосом, он громко кричит на весь зал:
— Товарищи! Товарищи!! Срочное сообщение! Петрович, давай!.. Да что ты там, Петрович?!
— Щас, у меня тут заело, — недовольный голос со стороны кинобудки.
— Я тебе покажу, заело! Саботаж?!
— Да щас всё будет. Не гоношись.
— Товарищи! — продолжает мужик в галстуке. — Дорогие товарищи! Фашисты разбиты!! Передают по радио. Бегут, суки, из-под Москвы, бегут!! Петрович!!!
— Да всё, всё уже. Во…
В зале оживают репродукторы, и мы все слышим знакомый голос Левитана:
…6 декабря 1941 г. войска нашего Западного фронта, измотав противника в боях предприняли против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери…
Ой, что тут началось в зале! Все повскакивали со своих мест. Кричат, обнимаются. Я Вальку поцеловала, а он меня. Ни о каком дальнейшем продолжении просмотра не могло быть и речи. Сеанс на этом завершился. Целиком мы парад не посмотрели, но это и не важно. Теперь мы видим, что не зря парад делали. Наша Красная Армия действительно самая сильная!
Домой мы с Валькой летели, как на крыльях. Скорее, скорее. У Вальки дома мама лежит, встать не может. А у меня два брата. Скорее, рассказать им! Нас уже почти спасли. Осталось совсем немного потерпеть.
Бегом (и откуда силы только взялись бегать по лестнице?) взлетаем по обледенелым ступеням вверх. Валька несётся дальше, на свой пятый этаж, а я остаюсь на третьем и открываю нашу дверь. Врываюсь в комнату, где мы живём и ору:
— Мальчики!!! Вова, Саша! Наши фашистов разбили под Москвой!!
— Не кричи, — тихий голос Саши с кровати.
— Разбили! Фашистов разбили! Они бегут!!
— Я очень рад.
— Так… разбили. Фашистов разбили. Вов, разбили фашистов. Вов?
— Не кричи, Лена. Он не услышит. Вова умер…
…Санки, санки, саночки.
Прошлой зимой у нас в сквере замечательную снежную горку построили. Я много раз ходила кататься на неё с ребятами. Было шумно и весело. Домой вся мокрая и заснеженная приходила.
А однажды вредный Вовка Круглов скатал крепкий снежок, незаметно подошёл ко мне сзади и сунул этот снежок мне за шиворот. Я тогда плакала. Было холодно и неприятно, когда снег таял на моей голой спине. Пришлось идти домой переодеваться.
Сейчас тоже холодно. Гораздо холоднее, чем тогда. И горку в этом году никто и не подумал начинать строить. Как раз прохожу мимо того места, где она стояла. Вредного же Вовки Круглова, который стал моим любимым младшим братом Вовой, тоже больше нет. Сволочи.
Вчера вечером я зашила тело Вовы в простыню. Перед этим кое-как, при свете коптилки, умыла его и переодела. Он был страшно худой! Я выбросила его провонявшие грязные тряпки и надела на Вову красивый летний костюм. Пусть в красивом костюме лежит. Хоть он и летний. Вове уже не холодно.
Его медвежонок Миша тоже навсегда останется с Вовой. Я вложила его в Вовину руку и зашила их в простыню вдвоём. Пусть будут вместе.
А ещё, прежде чем зашить, я написала на бумажке полное имя Вовы, адрес, имена родителей и даты рождения и смерти. Эту бумажку я свернула и положила в мамин походный футляр от зубной щётки, прицепила к футляру мою серебристую цепочку и повесила Вове на шею. Может быть, после победы будут перезахоранивать погибших. Тогда Вову по этой бумажке опознают, и его могила не будет безымянной.
Труднее всего было спустить тело по лестнице. Вова совсем не тяжёлый, это я слабая стала. В мирное время с такой слабостью ни за что не встала бы с кровати. Да мне и не разрешил бы никто. Но сейчас война. Поэтому делаешь не то, что можешь, а то, что нужно. Нужно отвезти Вову на пункт сбора трупов. Не хочу, чтобы он просто так валялся на улице. Поэтому, везу.
Спасибо Вале. Сама я спустила Вову лишь на один лестничный пролёт и совсем из сил выбилась. Поднялась к Вале. Даже и это было трудно. На пятый этаж минут десять шла. Валя хороший. Сразу согласился помочь. Он по дому в пальто и шапке ходил, поэтому он лишь заскочил предупредить свою маму, что уходит и сразу пошёл со мной.
Вдвоём Вову мы спустили довольно легко. А пока привязывали его к санкам, мимо прошла наш управдом, тётя Марина. Она сказала, что сегодня ещё сделает вид, что ничего не знает, но чтобы завтра Вовины карточки ей сдали. Она при мне их погасит. Сейчас с этим очень строго. Ей нас жалко, но она просто обязана погасить карточки умершего и сдать их. Иначе ей самой не поздоровится.
