— Я уже сказал и говорю снова — он не аристократ, — вздыхает Малыш, поднимая с земли гренок.
— Следи, Старик, за давлением крови, — советует Порта. Так нервничая, ты сокращаешь себе жизнь.
Вскоре после этого эпизода мы идем, скользя по крутым, заснеженным склонам. К обеденному времени выходим к шоссе, ведущему к незамерзающему порту далеко на севере. Чуть восточнее проходит печально известная железная дорога, на строительстве которой погибли тысячи заключенных. Говорят, она построена на человеческих костях.
Мы лежим в снегу, наблюдая за бесконечными колоннами грузовиков, проезжающих мимо наших позиций.
— На дорогу, — приказывает Старик. — Следуйте за мной колонной по одному. Если нас окликнут, отвечайте те, кто бегло говорит по-русски. Остальные будьте глухонемыми.
— Вот же дерьмо! Будем надеяться, что Иван[2] ничего не заподозрит, — беспокойно бормочет Легионер. Кажется, он стал еще ниже ростом.
— Господи! — недовольно шипит вестфалец. — Последний раз иду через границу. Как только вернемся, прострелю ступню.
— Если узнают, поплатишься головой, — говорит Порта с саркастической улыбкой.
Чуть северо-восточнее Оленегорска мы находим первый из замаскированных мостов.
На путях стоят четыре длинных товарных состава, дожидаясь зеленого света, километрах в двух дальше ждет пятый.
Мы готовим взрывчатку на опушке леса. У нас пять саней, нагруженных новыми бомбами Льюиса, которыми только что начали снабжать армию.
Порта и я несем караул в первую смену. Ничего не имеем против. Спать все равно нельзя. Мы приняли таблетки первитина. Русские называют их «бодрящий порох». Одна таблетка позволяет обходиться без сна целую неделю, и они могут сохранить жизнь в тылу противника.
— Ты спятил, друг, — протестую я, когда Порта закуривает сигарету. — Тебя могут заметить из Мурманска!
— Не волнуйся, сынок, — негромко отвечает Порта. — Красная армия искрит всю ночь! А мне почему нельзя?
— Если нас прикончат, то по твоей вине!
— Ты этого даже не почувствуешь! — бездушно говорит Порта, глубоко затягиваясь, от чего огонек сигареты становится ярким.
Рано утром мы слушаем Хайде, нашего мастера взрывного дела. Он стоит на валежине, чтобы лучше нас видеть.
— Слушайте меня и слушайте внимательно, обормоты! — кричит он. — Как видите, то, что я держу в руке, похоже на кусок резины, вы можете делать с ним почти все, что угодно, и ничего не произойдет. Бросьте его в огонь, и получится густая, липкая масса. С виду он похож на жевательную резинку, но состоит на четверть из термита, смешанного с окисью металла, и на три четверти из пластиковой взрывчатки.
— Что такое пластик? — тупо спрашивает Малыш.
— Не твое дело. Тебе достаточно знать, что это называется пластиком.
Хайде поднимает медную трубку.
— Это медно-алюминиевая трубка, в ней находится детонатор.
— Что такое детонатор? — спрашивает Малыш, поднимая руку, будто школьник.
— Тоже не твое дело! — резко отвечает Хайде. — Тебе достаточно знать, что эта штука называется так. И не перебивай меня своими глупыми вопросами. Я скажу все, что тебе нужно знать. Как видите, на трубке восемь колен, они представляют собой восемь временных интервалов, поэтому мы можем решать, когда произойдет взрыв. Нижний — две минуты, поэтому использовать его не советую. Верхний — два часа. Сама трубка, — он гордо поднимает ее, словно сам изобрел, j— содержит ртутное соединение. Нужно раздавить здесь небольшую стеклянную капсулу, потечет кислота и растворит слой изоляции, удерживающий ударник на месте. Пружина ударника разожмется, и он взорвет бомбу. Процесс завершен.
— И тут раздается БАНГ! — кричит с широкой улыбкой Малыш.
— Идиот, — раздраженно ворчит Хайде. — Кончай перебивать! Разве не понимаешь, что я унтер-офицер и старше тебя по званию?
— В кавалерийском полку ты был бы унтер-вахмистром[3], в альпийском — обер-егерем. Еще мог быть — если б служил в десантных войсках, как Грегор…
— Когда процесс детонации завершен, — продолжает с надменным видом Хайде, — создается очень высокая температура, и от нее взрывается пластиковая масса.
— И раздается БАНГ! — торжествующе произносит Малыш.
Хайде бросает на него убийственный взгляд.
— Все известные металлы, даже самая прочная сталь, плавятся за несколько секунд. Без этого маленького умного приспособления под названием детонатор вы можете делать с пластиковой взрывчаткой все, что угодно. Ничего не случится, разве что пальцы станут липкими. Можете с полными карманами этой взрывчатки прыгнуть в костер. Она не взорвется! Суньте ее под паровой молот. Бояться нечего! Но как только детонатор разбит, берегитесь! Бегите со всех ног. Как только капсула раздавлена, туг же давайте деру! Оставьте между собой и центром взрыва не меньше шестидесяти метров. Если будет меньше, легкие вылезут у вас из горла и из задницы. Я лично предпочитаю семьдесят метров. Когда нам демонстрировали бомбу Льюиса на армейском хранилище взрывчатки в Бамберге, погибли двое подрывников. Они думали, что можно играть в игры с этими штуками.
— Бамберг! Я знаю это место, — радостно кричит Малыш. — Мы взрывали там поезда и грузовики какой-то чертовой штукой под названием ТНТ. Там тоже взлетело на воздух несколько подрывников. Один из них лежал тогда в постели. Оказалось, что какой-то подлый подрывник-ефрейтор заложил под койку заряд взрывчатки и отправил его в Царствие Небесное.
— Командиры групп, ко мне! — резко приказывает Старик.
— Можно отдохнуть, — лаконично говорит Малыш и выуживает сигару из противогазовой сумки. Он постоянно курит сигары. Думает, что это аристократично.
Наша группа получает задание взорвать мост к северу от Пул-озера. Там насажаны деревья, чтобы замаскировать его, и сделано это так мастерски, что мы обнаруживаем его, лишь оказавшись в нескольких метрах. Это громадный железнодорожный мост. Стальные рельсы тянутся в Лапландию. Мы должны взорвать мосты и дамбы до самого Питкуля. На протяжении почти ста пятидесяти километров. Это выведет из строя железные дороги и наиболее важные шоссе на значительное время.
— Интересно, дадут ли нам потом отпуск, чтобы съездить домой и погулять на Реепербане[4]? — мечтательно произносит Малыш, глаза его при этой мысли увлажняются.
— На нас наплюют и отправят на новую экскурсию, не дав даже попариться в сауне, — пессимистически считает Барселона.
— Жаль, что мы не финны, — уверенно говорит Порта. — С ними обходятся по-человечески.
— Не смотрите на мрачную сторону! — жизнерадостно кричит Грегор. — Нам наверняка дадут за это несколько медалей.
Он любит награды совсем, как Хайде.
— Par Allah[5], я хочу только легкого ранения и спокойного сна в чистой госпитальной постели, — устало вздыхает Легионер.
— Будь доволен, если вернешься домой живым, — сухо советует Старик.
— Кончайте вы, — кричит Малыш. — Давайте взорвем эти мосты, получим от треклятой войны хоть какое-то удовольствие!
Взрывчатку мы разделили между собой. Наши специальные сумки битком набиты. Прощаемся друг с другом перед тем, как рассеяться по белой пустыне и скрыться в лесу за покрытыми льдом озерами.
Наша группа переходит реку и продолжает путь по шоссе на север. Несколько раз мы слышим оклики водителей и часовых, которые принимают нас из-за формы за подразделение охранных частей.
Малыш приводит нас на грань катастрофы, крикнув «Arschloch!»[6] вслед русскому грузовику, который обдал нас снегом.
На автодорожном мосту южнее Лапландии мы прощаемся с группой Легионера.
— Сделайте дело, как надо, — отечески наставляет их Малыш. — Уничтожьте мост одним взрывом, детки, иначе он останется цел. На вашем месте я попросил бы моей помощи!
— Merde[7], ты не единственный, кто умеет взрывать,— отвечает Легионер и скрывается во главе своей группы.
— Мост взрывать труднее всего, — говорит Малыш Порте. — Если заряды заложены неправильно, его не уничтожит даже миллион бомб Льюиса!
— Смотри, не оплошай как-нибудь, — раздраженно говорит Грегор. У него невротическое отвращение ко всему, что способно взрываться.
— Этого никогда не случится, — хвастается Малыш. — Когда я сражаюсь с мостом, то этот мост шлепается на задницу!
Через несколько часов мы подходим к нашему мосту. Малыш носится, одобрительно похлопывая стальные балки.
— Разве не замечательный мост? — усмехается он.
По мосту проходит товарный состав длиной с километр. Солдат в полушубке приветливо машет нам рукой из тормозного вагона.
— Парень даже не представляет, как повезло ему, что едет этим поездом, — задумчиво говорит Порта, — следующий будет взорван ко всем чертям!
