Чудом уцелевший и не потерявший присутствия духа, энергичный Амин без промедления, мобилизовав свои силы, окружил резиденцию Тараки и арестовал ее хозяина. На следующий день Пузанов, получив из Москвы инструкции, как ему действовать в столь непростой обстановке, вызвал к себе Амина. Их встреча, состоявшаяся утром 15 сентября 1979 года в советском посольстве, окончилась безрезультатно, так как Амин категорически отказался освободить Тараки.
Тем временем в Союзе по всем частям спецназначения велся отбор кандидатов для укомплектования создающегося батальона. Машина была запущена, и даже смещение Тараки со всех постов не смогло остановить ее ход. Разумеется, военнослужащим, отобранным не только из частей спецназа, но и из ВДВ, никто не объяснял характер их будущей миссии. Им даже не назвали страну, в которой придется нести службу. И лишь по некоторым деталям самого процесса формирования части можно было догадаться о том, что их отправят куда-то на юг. Ни сами кандидаты, ни те, кто отбирал их и отдавал приказ о создании батальона, не ведали, какую роль сыграет это подразделение 27 декабря 1979 года.
О необычной задаче будущего батальона свидетельствовал национальный состав военнослужащих — отбирали исключительно уроженцев Средней Азии и Закавказья. Только в виде исключения в него попало небольшое количество славян и жителей других регионов страны. Именно поэтому в устной версии событий той декабрьской ночи батальон спецназа вошел в историю под названием «мусульманского батальона».
В конце сентября и октябре в Афганистане произошло немало событий, повлиявших на дальнейшую судьбу батальона. По приказу Амина 8 октября 1979 года был задушен Тараки. Тем временем политическая ситуация в стране ухудшалась с каждым днем. Мятежи следовали один за другим. Нуристан и Хазараджат[2] объявили о своей независимости от кабульских властей. В эти дни Амин как никогда раньше нуждался в поддержке Союза, но после убийства Тараки между ним и тогдашними советскими руководителями наметилась явная тенденция на разрыв. Попытки Амина наладить отношения с пакистанской администрацией и американцами с целью ослабить давление оппозиции еще больше укрепили подозрения советских лидеров в том, что Амин недостаточно лоялен и послушен им, чересчур независим, непредсказуем в своих действиях.
По всей видимости, окончательно отрицательная позиция в отношении Амина оформилась у советского руководства после 6 октября. В этот день аминовский министр Шах Вали пригласил в свой офис всех послов социалистических стран. Пузанов не приехал. Вместо него на встрече присутствовал представитель ЦК КПСС Сафрончук. Шах Вали обвинил Пузанова в том, что он участвовал в покушении на Амина, так как Амин по его приглашению поехал на встречу с Тараки, и укрыл на территории советского посольства нескольких высокопоставленных сторонников Тараки. Сафрончук не смог отрицать эти обвинения. Пузанову было предложено покинуть страну.
Чтобы спасти промарксистский режим от падения под ударами моджахедов и одновременно убрать с арены неугодного политического лидера, в Кремле приняли решение сделать ставку на другого афганского вождя. Выбор пал на Бабрака Кармаля, отправленного халькистами в свое время послом в Чехословакию. В роли посла он пробыл недолго — покинул посольство и нелегально был переправлен в СССР. Предполагалось, что при советской поддержке Кармаль смог бы вывести НДПА из кризиса, ликвидировать в ней раскол и стабилизировать обстановку в стране. Итак, стараясь не вызывать подозрений у Амина, Кремль приступил к широкомасштабной операции по вторжению в Афганистан и устранению аминовской администрации.
Батальон спецназначения, формирование которого было завершено в сентябре, 9 октября 1979 года прибыл в Афганистан, а 18 октября уже находился в Кабуле, Батальон не был первой советской воинской частью, размещенной в этой стране. С лета на авиабазе Баграм под Кабулом дислоцировался воздушно-десантный батальон, прибывший для охраны эскадрильи военно-транспортной авиации советских ВВС. Нельзя сказать, что появление спецназа в Кабуле осталось незамеченным жителями города и иностранцами, работавшими в столице. И хотя наши военнослужащие были одеты в форму афганской армии, размещены в достаточно тихом районе на юго-западной окраине города у холма Таджбек, их присутствие было зафиксировано западными спецслужбами.
Спецназовцы по прежнему толком не знали, чем им придется заниматься в провинциальной на первый взгляд столице азиатского государства. Батальон жил обычной жизнью: были поставлены палатки, варилась солдатская каша, проводились учебные занятия. Городской шум едва долетал до обитателей, палаточного городка. С юга и запада стоянка спецназа была окружена серо-желтыми, лишенными какой-либо растительности, невысокими горами, а с востока и севера перед ней расстилалось лоскутное одеяло пожелтевших садов, убранных земельных наделов с редкими вкраплениями дувалов под плоскими крышами. На дворе стояла осень, и на крышах сушился знаменитый кишмиш. Над этой сельской идиллией господствовали два дворца европейской архитектуры, сооруженные во времена Амманулы-Хана, который затеял было в 20-х годах нашего столетия строительство нового государственно-административного центра в столичном пригороде.
Впрочем, еще одна любопытная постройка постоянно мозолила глаза прибывшим советским «рейнджерам» — ресторан в виде летающей тарелки, приземлившейся на одной из высоток недалеко от дворца Таджбек. В ночь с 27 на 28 декабря тарелка была посечена пулями и осколками до такой степени, что стала напоминать старое решето, выброшенное в утиль за ненадобностью.
В начале декабря наступил конец проклятой неопределенности, в состоянии которой батальон находился уже больше месяца. Участникам предстоящей акции объявили, что Амин — агент ЦРУ, предающий дело апрельской революции и готовящий государственный переворот, после которого в страну должны войти американцы. Вывод следовал естественный — Амина надо убрать. Политическая подоплека дела мало волновала спецназовцев. Прибывшие люди были в своем большинстве профессионалами, поэтому их больше интересовала техническая сторона «дела».
Командиры будущих штурмовых групп получили возможность несколько раз выехать на рекогносцировку, чтобы изучить объекты захвата, наиболее удобные пути подхода к ним, режим несения караульной службы афганской охраной. Первоначально акция была запланирована на 14 декабря, но из-за неподготовленности войск в Союзе, которые должны были поддержать главных исполнителей плана по свержению Амина, сроки были перенесены.
В середине декабря произошло событие, которое в значительной степени облегчало проведение операции. Амин был ранен в результате покушения. Столь жесткое проявление внутрипартийных разногласий, а именно на них Амин списал происшедшее покушение на свою жизнь, заставило его предпринять дополнительные меры по обеспечению личной безопасности. Амин перебрался во дворец Таджбек по соседству со стоянкой спецназа. Амин не догадывался об истинном предназначении этого подразделения, больше всего опасаясь козней со стороны своих соотечественников. Амин не мог не доверять советским — его окружали советские врачи, консультанты и советники. Возможно, люди из числа советского окружения Амина, посвященные в сценарий запланированной операции, посоветовали ему перебраться туда. Случись нападение повстанцев — президентский дворец на окраине города защитить гораздо легче. Решение Амина выбрать Таджбек в качестве своей новой резиденции помогло эффективно изолировать афганского руководителя от многих преданных ему воинских частей, расположенных в Кабуле.
В это время заканчивались последние приготовления к операции. В Термезе уже развернули командные пункты армии вторжения, а на баграмскую авиабазу началась переброска советских воздушно-десантных батальонов. Одновременно советские военные специалисты, работавшие в афганской армии, под предлогом инвентаризации, замены деталей и проведения регламентных работ выводили из строя афганские ракетные установки, танки и самолеты. Между Ферганой и Кабулом 25 декабря был наведен воздушный мост, по которому началась массированная переброска техники и личного состава ВДВ. Из переброски столь крупного советского военного контингента не делалось секрета, так как незадолго до этого с афганцами была достигнута договоренность о прибытии в страну нескольких пограничных батальонов для помощи в прикрытии нескольких участков пакистано-афганской границы. Во всяком случае, командир 103 дивизии ВДВ генерал-майор Рябченко был представлен начальнику афганского Генштаба Якубу как командир советской пограничной части. Советские мотострелковые дивизии в этот день перешли сухопутную границу и по двум дорогам, через Кушку и Термез, вторглись на территорию Афганистана.
