района и был членом районного комитета КПСС. Но с рождением Игоря неожиданно для всех ушел на пенсию и вот уже 15 лет был персональным пенсионером районного значения. Не смотря на свой преклонный возраст Дмитрий Иванович выглядел — прекрасно: густые черные волосы почти без седины были зачесаны назад, на всегда выбритом лице почти небело морщин, умные зеленые глаза пристально и ясно смотрели, а разум не подводил.
Жили Корольковы в большой двухкомнатной квартире в четверым: Дмитрий Иванович, его жена Мария Михайловна и их дочь мама Игоря Вера Дмитриевна, и Игорек. Мария Михайловна занималась домашними делами, а Вера Дмитриевна допоздна работала в одном из столичных НИИ.
— Сейчас мать придет поесть тебе разогреет, а пока посиди со мной расскажи, как в школе? Матерью Дмитрий Иванович называл Марию Михайловну.
— Дедушка, а у тебя наград много? Начал Игорь из далека, расположившись в кресле рядом со столом деда.
— Есть. Медали «За боевые заслуги», «За отвагу», орден «Великой отечественной войны», много «юбилейных» медалей. Даже знак «50 лет в КПСС». А тебе зачем?
— Дедушка, давай все твои медали на пиджак твой самый красивый, черный который прикрепим. Продолжил тему наград Игорь.
— Игорь, вот это совсем уж не к чему. Пусть себе лежат, где лежат, и зачем ты меня о них спрашиваешь? Голос Дмитрия Ивановича становился все строже.
— Понимаешь дедушка меня наша Ленина, ой ну то есть Нина Павловна попросила тебя уговорить к нам в класс приди о войне рассказать. Представляешь как будет здорово ты все медали наденешь, расскажешь, как воевал. Меня знаешь как потом в классе уважать станут. К нам сегодня один ветеран приходил весь в медалях ему даже хлопали два раза. Раскрыл перед дедом все карты Игорек.
— Ах вот оно что. А тебя не уважают что ли? Хмуро спросил Корольков старший.
— Уважают! Но будут еще больше. Тихо ответил Игорек.
— Послушай внук! В школе уважать должны не за деда что весть в медалях, а за то, что учишься хорошо или в спорте достижения имеешь, в крайнем случае «дать сдачи» можешь. А лучше всего, когда это все вмести и еще друзей не придаешь и не врешь. Вот тогда — это уважение, понял меня? Если понял, то и в школе, и на работе, и в армии да везде проще будет. Строго сказал Дмитрий Иванович тяжёлым взглядом зеленых глаз посмотрев на внука.
— Понял. Значит не пойдешь в школу? Еще раз спросил Игорь деда.
— Нет не пойду! Мне сказать ребятам из твоего класса нечего. Я вовсе не герой и не храбрец какой ни будь. 22 июня 1941 года, когда по радио запели «Вставай страна огромная» я пошел в военкомат с ребятами и мужиками из нашей деревни. Сразу же забрали всех моложе 25 лет, а мне было уже 34 года и нас таких было человек пять нам сказали — работайте пока мужики. Из тех, кто ушел в июне обратно не вернулся не, кто. На фронт меня призвали уже в сентябре 1941, старшиной воевал под Наро-Фоминском, потом под Орлом, под Смоленском дошел до Бобруйска, а оттуда направили в танковую школу под Кострому там встретил Победу.
— Ничего себе! Удивился Игорек.
— Когда призвали стало страшно, нет не за себя, за жену и за дочку Нинку ей было только девять лет. Думал вот убьют кто о них позаботится, кто дочь «в люди» выведет, а инвалидом без ног или рук обузой для них стану — вот где ужас. Под Наро-Фоминском два месяца в сырых и холодных окопах сидели, из ружей противотанковых по танкам немецким били. Сколько крови, грязи, боли там увидел на тысячу жизней хватит. Под Орлом в тридцать с лишнем лет тяжеленое ружье противотанковое таскал… А вот в Смоленской области в 1943 году первый и последний раз в жизни в атаку штыковую ходил, не должно быть больше штыковых атак — бесчеловечно это. Когда нас подняли я кричал не за Сталина, не за Родину, а за Машку и Нинку и матом страшным. Хотя уже тогда коммунистом был, и кстати скажу — коммунистом и умру. Выжил, медаль дали «За Отвагу» только эта атака мне потом двадцать лет снилась. Представляешь внук двадцать лет… Дмитрий Иванович говорил очень эмоционально, но было видно, что каждая его фраза давалась ему не легко. Глаза его начинали намокать, по гладко выбритой щеке покатилась слеза.
— Дедушка почему ты мне это не когда не говорил? Не плачь пожалуйста. Игорек встал с кресла и обнял деда за плечи.
— Зачем это кому-то говорить? Я не хочу об этом вспоминать и тем более говорить. Теперь понял дорогой внук почему я не пойду к тебе в школу про войну рассказывать я ее забыть пол жизни пытаюсь. И вот еще что скажу Игорек нет ничего страшнее войны, я это понял в первые минуты, когда попал на фронт и все свою жизнь помнил это, поэтому честно жил и трудился. И тебя прошу жить также честно и работать честно, Родину любить, семью свою любить, как я Вас люблю. Дед Игоря начал успокаиваться.
— Конечно понял дедушка! А нам сегодня ветеран говорил, что гордится что на войне был. Значит он обманывал нас? Смущено спросил деда Игорь.
— Не знаю может обманывал, а может и нет. Я точно не горжусь. А ты не запомнил кто к вам сегодня приходил? Спросил внука Дмитрий Иванович.
— Даже записал. Игорек сходил в прихожую за портфелем достал тетрадь и прочитал: Иван Данилович Красин.
— А, Красин знаю его. В 1941 году ему было девять лет. Вот и думай обманывал он вас или нет. Широко заулыбался старший Корольков.
Из кухни послышался голос Марии Михайловны: — Обедать идете? И дед с внуком пошли обедать.
На следующий день на вопрос Инны Павловны придет ли дед Игоря в школу в качестве почетного гостя на патриотический классный час Игорь односложно ответил — дед не придет. Инна Павловна была не глупой женщиной и все сразу поняла.
