Как-то на дороге у деревни Горнянчин повстречал Ондро Шимурду, мельника из Задвержиц. Шляпенка с узкими полями едва прикрывала его большую голову. Он ехал не спеша на своем возке, гнедая цокала копытами, в возке под брезентом лежали мешки. Янек догадался, что Ондро везет муку на рынок.
— Здорово, Ондро!
— Здравствуй, Янек, — ответил Шимурда, нехотя останавливая лошадь.
— Что везешь? Муку? — спросил Горнянчин, приподнимая брезент, лежавший на добротных пузатых мешках.
— А чего же еще!
— Послушай, Ондро, я собирался было на той неделе заглянуть к тебе. Мне нужно несколько мешков муки. Понимаешь, нас ведь много, Ондро… а мука вся кончилась…
— Ну и зашел бы, — неожиданно ответил Шимурда. — Так что нам, приехать, Ондро? Можно послезавтра?
— Приезжайте. На доброе дело не жалко. Только вот что: мне нужна записка, понимаешь — бумажка, написанная русскими буквами. А иначе — ни зернышка, — сказал он и тронул коня.
— Ладно, бумажка будет, Ондро! — обрадованно крикнул ему вслед Горнянчин.
В тех случаях когда партизанам нужна была машина, давали знать молодому Старыхфойту, который работал на всетинском оружейном заводе. Он ухитрялся устроить так, что, несмотря на строгий контроль, заводской грузовик оказывался время от времени в распоряжении партизан. Так было и на сей раз. Неразлучные друзья Филек Зесече и Цыра Зподъяловчи с раннего утра отправились в Задвержицы, чтобы наблюдать за шоссе, а шофер Бенешек с оружейного средь бела дня подъехал к мельнице; в кузове у него были Мато и Властик, укрывшиеся под брезентом. Рядом с водителем развалился Трофим с пистолетом в кармане и гранатами под пиджаком. Но оружие не понадобилось. Шимурда уже ждал их и помог им погрузить мешки. А на другой день он отправился с бумажкой на жандармский пост и заявил о ночном налете на мельницу.
Тетка Пасторчена, узнав о том, что должна сдать свинью в счет поставок, сообщила партизанам, что, чем отдавать свинью вору, лучше отдать ее им, и велела им за ней приходить. Они пришли и прямо у тетки в доме забили и осмолили свинью. Вот когда был пир!
Но такие пиршества случались редко. Обычно же едва удавалось заморить червячка. Больше всех страдал бедняга Трофим — ему все время хотелось есть.
Однажды пришел Ломигнат и предложил напасть на Народный дом в Липтале: там на складе у пожарных есть всякие нужные вещи — резиновые плащи, инструменты, шины для велосипедов и прочее. Матей возликовал: это походило на настоящую операцию. Он в таких случаях всегда был «за». Старыхфойту из Всетина сообщил, в какой вечер приедет Бенешек с машиной, и просил, чтобы его ожидали в Сыракове. Саша повесил на шею немецкий автомат Матея, Алексей обвесился гранатами, Властику достался пистолет. Они сели в машину и подъехали к Народному дому. Неторопливо, не таясь, с сигаретами во рту, они вошли в дом.
В дежурке у печки грелись несколько пожарных. Партизаны отняли у них ключи и приказали не двигаться.
— Только вы заприте нас! — попросили те.
Партизаны спокойно очистили склад, погрузили все в машину и уехали. По дороге трофеи поделили: что для партизан, а что для их помощников. Большую часть плащей, пожарные крюки, багры и топорики решили отнести на Вартовну — пригодятся. Остальное оставили в деревне у Эстержаков.
Вскоре, однако, вещи разошлись по деревне. Млечко расхаживал в плаще пожарного, рассказывая небылицы о том, что он купил его у какого-то горожанина. Просто удивительно, что все это обошлось гладко — ведь жандармы и немцы следили за всем, что происходит в деревне.
Матей сгорал от нетерпения достать динамит.
Связь со всетинской группой и злинскими партизанами была уже налажена. Людей в отряде прибывало. Матей даже стал подумывать о захвате власти в округе.
Но что толку, если нет главного — оружия. Его собирали с большим трудом, буквально по крохам.
Однажды Горнянчин зашел к Эстержаку, и они вместе отправились в общинное управление к поручику Хмеларжу выведать, где можно раздобыть оружие. Но Хмеларж, поняв, что к чему, наотрез отказался вести всякие разговоры на эту тему и только качал головой. Тогда Янек вспомнил про Ягоду и решил не мешкая отправиться к нему.
— «Пусть зеленеет бук!» — произнес он вместо приветствия старый пароль, до смерти напугав этим Ягоду.
— Ох, нет, сейчас он не зазеленеет, Горнянчин. Может, только к весне, не раньше…
Но Горнянчин уже не был прежним простодушным художником-самоучкой из захолустья.
— Э-э, нет! Зазеленеет, — возразил он Ягоде. — И очень скоро! Это я вам точно говорю. Я пришел за рацией.
— А у меня нет рации, Горнянчин. Правда нет. Она была у меня, но только одну ночь. Ее сразу же увезли… после того сообщения… относительно оружия…
— Которое не было сброшено, да? — закончил за него Горнянчин.
Янек почти поверил, что у Ягоды действительно нет рации. А если и есть, он все равно не отдаст ее — ему наверняка запретили это делать.
— А оружие? Вы не могли бы раздобыть какое-нибудь ружьишко?
Ягода заявил, что тут он совершенно бессилен. Выяснилось, что о группе Матея ему известно.
— Вы думаете, что эти несколько русских, которые прячутся в лесу, нас спасут?! — разошелся Ягода. — Вы же сами сказали, что у вас нет оружия. А у Гитлера вермахт, у него гестапо. И вы хотите идти против него? Это же такая глупость, такое идиотство!..
— Старая песня, — буркнул Горнянчин.
Он поглядел на Ягоду, который взволнованно бегал взад-вперед по своему винному погребку, и понял, что с ним каши не сваришь.
— Ну а не могли бы вы дать что-нибудь из одежды — пальто или костюм? — предпринял Янек еще одну попытку выжать что-нибудь из Ягоды.
Тот начал прибедняться, а под конец заявил:
— Если что случится, немцы по одежде узнают, кто связан с партизанами. И потом — у них собаки, они наверняка все выследят. Вот увидите: нас всех перестреляют, как зайцев. Ну скажите сами, Горнянчин, разве не так?
— Но зато по продуктам уж никто не узнает… — сказал Янек, пересиливая себя. Если бы это не было так нужно партизанам, он не стал бы унижаться.
— Продукты? Конечно, конечно, — согласился Ягода и отправился на кухню.
Вскоре он вернулся с бумажной сумкой в руках, в ней были раки.
Горнянчин не поблагодарил, не простился и молча ушел, а на улице сплюнул: «Раков дал, издевается, что ли?»
Но ребят на Вартовне этот подарок потешил. Они обсасывали клешни, бросали их в кусты и посмеивались над Янеком. Он, мол, известный лакомка — ничего другого, кроме раков, не ест, а от хлеба у него живот болит.
Так закончился поход Янека.
Зато Властику повезло больше. Он узнал, что в Липтале живет сторож с оружейного. Разузнал, в какую смену тот работает, и однажды вечером вместе с Мато отправился в Липтал. Мато прохаживался под окнами, а Властик вошел в дом. Под пальто у него был пистолет, который ему дал Матей.
— Добрый вечер! — поздоровался он, как полагается.
— Дай-то бог, — ответили сторож и его жена.
Они сидели перед пустыми тарелками, на плите грелся ужин.
Властик без долгих слов вытащил пистолет и спокойно сказал:
— Не пугайтесь! Отдайте мне свое оружие. Это для партизан.
Сторож положил на стол все, что у него было: служебный пистолет и две обоймы.
— Ох, сынок, — вздохнул он, — пропаду я из-за тебя! Не поверят мне, завтра арестуют.
Властик взял было оружие, но после этих слов заколебался.
— Ладно уж! Только уходи быстрее! — сказал ему сторож.
Так одним пистолетом стало у партизан больше.
Ломигнат принес на Вартовну две винтовки. Он шагал к Юращакам как охотник в праздничный день. Все смотрели на него как на героя, а он выглядел смущенным. Он раздобыл винтовки совершенно мирным путем, выменял их за горсть сахару, сигареты и бутылку сливовицы у двух венгерских солдат, ночевавших у него на хуторе. Они ему еще два патронташа дали в придачу.
Если так побираться — далеко не уедешь, это было ясно. Поэтому партизаны решились на крупные операции.
Первой из них было нападение на жандармский пост. На эту операцию отправились все вместе. Все обошлось бы гладко, если бы один из жандармов не схватился за карабин. К счастью, особого вреда он не причинил — лишь задел Мато мочку уха. А сам жандарм остался лежать в луже крови.
Партизаны, забрав карабины и патроны, молча возвращались ночью на Вартовну. Они еще не научились убивать, и этот жандарм, лежащий в крови на полу, так и стоял у них перед глазами.
Обеспокоенный Эстержак пришел на гору, он боялся неприятных последствий, говорил, что каратели усилили посты, по шоссе не пройти без документов, да и по лесам шныряют патрули. Но Матей был доволен, он говорил, что немцев надо припугнуть. Ведь что такое партизанская война? Это — непрестанно лишать оккупантов уверенности и спокойствия; враг все время должен чувствовать, что он находится на чужой земле, и надо выбивать у него из-под ног эту землю.
