— Чего так?
— Ты издеваешься? Будто сам не знаешь? С местными я не связываюсь, а русские по домам сидят.
— Да знаю я… Я просто думал, раз ты, типа, «местный», тебе больше позволено.
— Да какой там «местный»! Я вообще никуда не отношусь. Русские своим не считают, даги — тем более.
Олег подумал, усмехнулся, и сказал:
— У меня у квартирной хозяйки есть подруга — она в больнице работает. Русская. Типа, сваха местная. Раз вы тут, русские, по домам сидите, носа не высовываете, то она пары сводит. Как узнала, что я не женат — так прямо и загорелась. Говорит, давай я тебя женю. У меня такие красавицы есть! Говорит, ты ведь все равно, рано или поздно, отсюда уедешь в Россию, так она тебе по гроб жизни будет благодарна, что ты ее отсюда увез. Она с тобой хоть белый свет увидит.
— Ну и чего ты?
— Да ничего. Это же не просто так — ни дискаче перехлестнутся. Потрепались, потерлись и разбежались. Через сваху — это серьезно. Это с родителями надо знакомиться. Тут секса без свадьбы не получится. А жениться мне еще рано. Да и война идет.
— Ну и что она тебе на это сказала?
— Сказала, что подождет, пока я созрею до женитьбы. Фотографии показала.
— Ну и?
— И что — «ну и»? Нормальные фото. Там и правда, такие крали есть! Блин, как картинки! Правда, она предупредила, что самая красивая ни хрена по дому делать не умеет. Но она не для этого родилась. Ей за богатого надо выходить. Типа, она как модель — на нее только любоваться нужно.
Якубенко засмеялся, а потом сказал:
— Слушай, Олег, я вот, может, надумаю жениться… Сведи меня с этой теткой!
— С телкой?
— Да нет! С теткой этой — со свахой твоей.
Олег возмутился:
— Что за хрень ты городишь? Какая она моя? И как я тебя сведу? Я тебе кто — свах? Иди ты, блин…
Якубенко не обиделся. К Мищенко и его натуре он уже давно привык.
— Не, ну, правда, как мне с такими кралями познакомиться? На улице у нас не познакомишься, сам пойми.
Олег обреченно вздохнул.
— Я тебе, короче, скажу, как ее зовут, и где она работает. И сам договаривайся.
Якубенко благодарно задышал:
— Вот это ладно. Только я скажу ей, что я от тебя? Гут?
— От тебя не отвяжешься, — обреченно ответил Мищенко. — Хуже «пиджака». Ты сначала с войны домой вернись!
— Уж как-нибудь вернусь. А потом, — мечтательно сообщил прапорщик, — надо жениться и детей завести. А то время тяжелое, а так хоть кто-то после меня останется.
Олег привстал, опершись на локоть:
— Ну, ты брат, меня сегодня уже задрал. То оптимизм из тебя не по-детски прет, то каркаешь тут… А ты что, хочешь в Махач-Юрте на всю жизнь остаться? В этой дыре?
Якубенко снова не обиделся.
— А куда мне идти? — грустно сказал он. — Я ведь тут, вообще-то, родился. Это моя родина, как ни крути. Где я еще кому нужен…
— Э-э-э… — строго ответил Олег. — Ты не дохни. Ты чего тут сопли развел? Я сам из Казахстана приехал. Хотя я там тоже родился. И ты можешь служить переехать куда-нибудь в Россию. Послужишь, притрешься, и останешься.
— А родители? Куда я от них?… Нет, где родился — там и пригодился!
— Ну, как хочешь! Только тогда не жалуйся.
— Да я и не жалуюсь.
Олег решительно поднялся на ноги.
— Все, пошли, — строго сказал он. — Надо к Магомедову идти на совещание. Время подошло.
Они оба почти одновременно подошли к заднему борту, синхронно взялись за ограждение, и…
А потом раздался свист, небо у Олега оказалось почему-то под ногами, земля стремительно нарастала, и наступил мрак…
Наверное, оператор ПТУРСа вряд ли был бы полностью доволен результатом своего выстрела. Или, может быть, как раз наоборот — если бы был человеколюбив.
С одной стороны, в машину он попал, чем привел ее в полную негодность. В кузове сгорели несколько автоматов, и все остальное имущество взвода, которое бойцы накопили за время боевого похода. Но вот убить — он никого не убил.
В кабине в этот момент никого не было. Снаряд разорвался в ней, а ударная волна стремительно вынесла лейтенанта и прапорщика из кузова.
Лейтенанта нашпиговало множеством мельчайших осколков, ни один из которых не принес серьезных повреждений. На удивление, но все застряли еще в коже. Даже удар головой пришелся в мягкую песчаную почву. Поэтому, хотя гул в голове у Мищенко стоял целые сутки, отошел он быстро.
Прапорщику Якубенко повезло значительно меньше. Он сильно ударился головой о твердую глину, и до сих пор не мог прийти в сознание. Бедняга лежал в медицинской палатке, вокруг суетился главный медик батальона — капитан Гаджиев, но сделать он ничего не мог, а только нервничал, и ждал срочно вызванного вертолета.
— Дело плохо, — сказал он без обиняков комбату. — Если им срочно не заняться, то, боюсь, может умереть.
— Займитесь мной, — простонал Олег. — Больно же…
— Тебя тоже отправим, — пообещал комбат. — Сейчас из тебя все равно толку нет. Вернешься в Махач-Юрт, подлечишься, а потом я тебя жду.
— Само собой, — искренне ответил лейтенант. — Только вытащите из меня все осколки, ладно?
— В Махач-Юрте вытащат, — отстраненно пообещал медик. Видно было, что Олег сейчас его совершенно не волновал. Мищенко затих, и попросил хотя бы спирта внутрь для обезболивания.
Комбат даже засмеялся. Но сам сходил к себе в кунг, и ради такого случая принес водку из личных запасов.
После ста грамм, действительно, стало легче.
Однако, с первым вертолетом, Олегу улететь не удалось. Прапорщика забрали, а Мищенко комбат пообещал другой вертолет — через два дня. Якубенко увезли в Грозный, а вот Олегу нужно было в Ханкалу, откуда уже на грузовом автомобиле можно было доехать до Махач-Юрта.
Правда, узнав обо всем этом, медик остался недоволен.
— Вот что, — сказал он Олегу. — Тебе надо срочно в госпиталь — осколки вытаскивать. Я тут этим заниматься не могу, и не имею возможности. Раны твои не опасные, но если их не лечить, то может всякая разная беда случиться. Понимаешь?
— Я понимаю, — напрягся лейтенант. — Только что ты мне все это говоришь? Скажи комбату! Я же не сам вертолетами заведую!
— Э-э-э, не шуми! Не пыли! — Медик обиделся. — Твои болячки — ты думай! Я тебя предупредил.
Несмотря на ссору, Гаджиев снабжал Олега обезболивающим, без которого, прямо скажем, лейтенанту было бы совсем плохо. Немного помогал, отвлекая от боли, и переносной телевизор, стоявший в палатке у медика. Смотреть там, правда, было особенно и нечего, да и трансляция почему-то шла с перерывами, но это было явно лучше, чем совсем ничего.
Промаявшись два дня, Олег дождался-таки своего вертолета, распрощался со штабными, с медиком, его помощниками, взял с собой пачку писем, и со спокойной душой отправился лечиться.
Попов.
Юра с завистью посмотрел на отрывавшуюся от земли винтокрылую машину. Ему отправка в Махач-Юрт не светила совершенно.
Еще недавно он дышал надеждой на возвращение в город. Нет, это не была внезапно проснувшаяся любовь к населенному пункту, который он терпеть не мог. Еще чего не хватало!
Но при всех его недостатках это была цивилизация! Ну или так можно сказать — некоторые блага цивилизации не были чужды и этому дикому месту.
Самое главное — очень хотелось залечить гнойники. Еще с зимы в нескольких местах на теле появились язвы, гноились, зудели, чесались… Снова гноились, зудели и чесались. В купе со вшами…
Но летом вшей удалось победить, а вот язвы… По-крайней мере, число их не увеличилось, но и старые не зарастали.
Медик Гаджиев осмотрел их, и вынес не утешительный вердикт.
— Не смертельно, — сказал он. — С этим можно жить. А вот вылечить — только в госпитале. Или даже дома — но при условии чистоты, я бы даже сказал — стерильности, хорошем питании, и употреблении некоторых мазей. Но отсюда с такой болячкой тебя, конечно, никто не отправит.
— Да ладно, — кивнул Юра. — Переживу.
По утрам он осторожно отрывал одежду от язв, испытывая болезненное наслаждение от этого процесса, протирал раны одеколоном, слегка числил испачканные на форме места, и все начиналось сначала.
Не обращать особого внимания на эту неприятность позволяла надежда на скорое, где-то через месяц или два, возвращение в Махач-Юрт.
Там бы Юра с удовольствием лег в госпиталь… А потом… Мысли об этом уже больше напоминали мечты — отпуск домой для поправки здоровья, например. Уж этот отпуск, сколь бы мало ему не предоставили дней, Юра однозначно превратил бы в многомесячный.
Помимо проблем со здоровьем, хотелось, наконец, нормально поесть. Чего-нибудь домашнего, на хорошей посуде, в чистой одежде, за столом, на стуле. Со столовыми приборами… М-да, мечты…
Хотелось тщательно искупаться и одеть все чистое. Не колом стоящее, а мягкое, ласкающее кожу, свежее, пахнущее снегом, и чем-то еще, что там добавляют в моющие порошки.
