и успел назвать пароль, меня снова ослепила вспышка. Снова еб… ные фонари, но уже штук десять – и все в один глаз, и крик моего самого смелого пулемётчика – «Еб… лом в пол!»
«Не хами, боец!» – рассмеялся я. Боец, к счастью, меня узнал. И очень обрадовался. Оказывается, всё это время, с момента подъёма по тревоге, он держал свой сектор, слыша мои крики во тьме, а затем сообщение о том, что я 200. Поэтому намерения его были весьма серьёзны. Но благо я всегда учил своих бойцов выдержке. И она сработала.
Повторно отменив тревогу, я убедился, что все пошли спать (кроме фишкарей, естественно). Оставшуюся ночь я думал про часового, которого взяли в плен.
Нет, боец не спал и даже не сидел. Ходил, примерзая, и вроде не докопаться, но почему же он не услышал, не увидел, что к нему идут? Это же были не какие-то спешелы с ИК-ремиссией, которая скрывала их от тепловизора. Как же сделать так, чтобы люди наконец-то поняли, что они в реальной опасности, что их постоянно кто-то будет пытаться убить?
Но этот вопрос решился сам собой через пару-тройку дней, когда произошло уже настоящее нападение ДРГ. Впрочем, это уже совсем другая история…
Сын Торвальда.
Как Сын Торвальда спас раненого Гуся напрокат
Взрывы и запах пороховых газов нарушили спокойную атмосферу этого утра: моё отделение начало учебный штурм «деревни». Парни уже закрепились на НП и подтягивали резервы, а я активно давил фланг, руководя штурмовой группой лично.
Рация прохрипела, что на позиции Гуся напрокат 300.
Передав управление боем своему заместителю, я побежал через посадку, скидывая на ходу шлем и бронежилет. Прибежав на КП, где стояла единственная машина моего коллеги, я обнаружил, что ключи от неё у меня, так как коллега был на задании.
Тут же схватив гаррет [48], щуп, кошку и молясь, чтобы это был не Гусь, я услышал только характер ранения – отрыв конечности и номер позиции. «Ёб… ные мины! Как же я ненавижу мины!» – думал я.
Когда в машину следом за мной прыгнули остальные участники этого внезапного движа, я уже топил тапку в пол и выжимал из машины всё, что можно.
И тут меня осенило, что я не умею водить! Ну как, я ездил пару раз… в 14 лет… бухим… по деревне. Да, у меня непростая и сложная судьба, а кто из нас без греха?
На этом мое общение с автомобилями закончилось. Пока я сообщал всем, что я не умею ездить, выяснилось, что из нашей команды никто не умеет! Особенно на механике.
В этот момент пришло сообщение по рации о том, что бойца вытащили и везут в госпиталь. «Едем в госпиталь», – сказал наш командир. «Сын Торвальда, можешь не торопиться!» – добавил наш медик.
В ответ я лишь злобно усмехнулся и вошёл в поворот с хорошим таким заносом, чуть не убив нас всех.
«Сука, мы сейчас перевернёмся!» – заорал мне замок.
«Мы всё равно приедем в госпиталь, но не знаю, в каком состоянии», – ответил я, демонически заржав.
Вылетев на полуобвалившийся мост, я выловил взглядом, что по нему уже едет встречная машина. Сдав назад и чуть не съехав при этом в реку, я сразу вспомнил, зачем тут зеркала и педаль тормоза. Наконец, после того как я пропустил встречку, мне удалось проехать оставшееся расстояние без единого эксцесса.
После посещения госпиталя на душе стало полегче, адреналин отпускал. Для меня было главное, что это не Гусь напрокат. Я уже спокойно поехал осматривать место подрыва, но там ничего особо интересного не было.
И только когда я вернулся на КП, то вспомнил (!!!), что передал командование своему заместителю, то есть… Гусю напрокат.
Но мой мозг, как оказалось, в процессе всей этой истории почему-то исключил воспоминание о том, что занятие по утреннему штурму проводили мы ОБА, и именно Гусь собирал мой сибз по дороге, пока я ехал спасать его, истекающего кровью (в моей голове).
Интересная вещь этот ваш мозг… Иногда он дополняет реальность и рисует страшные картины.
К слову, после этого случая я научился ездить на машине. Не прямо «водить», конечно, но ездить стал нормально.
И однажды, когда уже прошло много времени, рация действительно разразилась отвратительным треском, что «Гусь напрокат тяжёлый 300».
Сын Торвальда.
Тумблер. История о работе над ошибками и везении
Это был до банальности обычный день. Я выдвинулся на разминирование, прихватив с собой затрофеенный миноискатель ИМП-2. Его я вытянул с места подрыва вражеского сапера, а наши ребята подшаманили его, почистили контакты и проверили работу.
Произвожу поиск мин, иду и вдруг вижу противопехотную мину ПМН-2. Решаю, как к ней правильно подойти. Миноискатель – штука специфичная, кто работал с ним – тот поймет. Пищит практически на всё. И вот он пищит-пищит, а я ищу наиболее короткий и безопасный путь к мине. Пройти надо было каких-то полтора метра. Вижу – слева от мины на расстоянии одного метра участок асфальта. «Ну он точно не заминирован», – думаю. Надо сказать, что на тот момент я уже был уставшим, так как до этого перещупывал достаточно большой участок местности.
До этого асфальтового островка надо было допрыгнуть. Разбегаюсь, прыгаю на кусок твердой поверхности. После начинаю идти к мине, забыв проверить миноискатель. Иду смело, ничего не пищит, значит, все чисто, никаких металлоэлементов в земле нет. Подхожу к мине, она в 80 сантиметрах от меня. И тут мне захотелось проверить, как будет пищать металлоискатель, если его навести прямо на мину. Навожу – тишина. «Фальшивка, что ли? – со смехом подумал я. – Как это не пищит?» Рядом стоял армированный столб, навожу металлоискатель на него – тоже никакой реакции. И в этот момент я с ужасом понимаю: что-то я сделал не так. Все же испытывали такое чувство, когда ноги на мгновение становятся ватными и по ним пробегает импульс куда-то в пятки.
Осматриваю миноискатель, а он выключен. Во время прыжка на асфальт либо снаряжением, либо рукой я задел тумблер на миноискателе и выключил его. Мне несказанно повезло, что, помимо ПМН-2, в этом районе не было других мин, потому что от асфальта я шел к ней с полной уверенностью в том, что миноискатель работает и просто ничего не находит. Мне не оторвало ноги только потому, что Боженька меня бережет. Братцы, всегда перед работой проверяйте миноискатель. Перебарывайте усталость, она никак не должна влиять на вашу сосредоточенность
