Вдруг у Ахмета зазвенело в ушах. Он испугался, рванулся наверх. Но почему-то руки и ноги стали словно ватные, почему они отяжелели, как будто на них навесили пудовые гири, почему они непослушные?! Воздуха! Хотя бы глоток воздуха! Почему нет солнца?! И вода такая противная, невкусная…
К счастью Ахмета, поблизости оказались рыбаки. Они и вытащили его, тонущего. Ахмет неделю пролежал в постели. Мать ходила и причитала, вытирая глаза уголком передника: «И в кого ты только уродился? Угомона на тебя нет!» И всё умоляла, чтобы не лез больше в воду, не купался.
— Неправильно ты, жена, говоришь, — сказал отец, услыхав однажды её причитания. — В жизни так не бывает, чтобы в воду не лезть. Скажем, на охоту он пойдёт или на рыбалку… Тут не в воде дело, а чтобы разум не у соседа занимать. — Он сел на табуретку возле кровати Ахмета, положил ему на лоб твёрдую, как камень, ладонь. — Мужчиной становишься, сынок, пора всякую дурь из головы выбрасывать. В двенадцать лет я уж один в тайгу ходил.
— Так ты же не пускаешь, — начал было Ахмет.
Отец прервал:
— Ещё успеешь. Ты пока учись, грамоту постигай, сейчас без учения нельзя.
Ахмет расстроенно проговорил:
— Теперь ребята засмеют. Скажут, похвалился, а не сделал.
— Ты о чём? Слово, что ли, какое дал?
— Не-е. Просто сказал, что когда-нибудь удивлю весь мир.
— И поспорили?
— Ага.
— Вот то-то и оно. Словам своим надо цену знать. А раз сказал слово, нужно его, Ахмет, держать…
Мать переполошилась. Поохав, поахав, она сказала, как отрезала:
— Пускай хоть животы надорвут от смеха, к воде и близко не подойдёшь! А ты, отец, не вводи мальчонку в соблазн!
— Нельзя так, жена… Что говорили старики? «Не давши слова — крепись, а давши — держись». Если ты, сынок, хочешь мировым пловцом стать, учиться тебе надо, книжки про плавание читать. Небось, есть такие? А отчаиваться не надо. Не зря сказано: только у чёрта нет надежды в рай попасть. Одолеешь эти книги и будешь плавать по науке. Вот тогда твои товарищи скажут «молодец», руку пожмут…
В то лето Ахмет больше не купался, не выходил из-под воли матери. Но он хорошо запомнил отцовские слова. В школьной и сельской библиотеках отыскал книги но плаванию — их всего-то оказалось три штуки, да и то две одинаковые, — выписал новые из города. В один из дней после урока физкультуры к Ахмету подошёл учитель и попросил, чтобы он подождал его. «Мне тоже нужно в ваш конец», — сказал учитель. По дороге он расспрашивал Ахмета, продолжает ли он увлекаться плаванием, как у него идут дела. И откуда только прознал?
На следующий день они с учителем составили расписание. В нём с точностью до минуты было указано, что и когда надо делать. С этого дня Ахмет начал тренироваться. По утрам он делал зарядку, днём занимался гирей, пока мышцы не начинали сладко ныть от напряжения, бегал, скакал. Для водных процедур смастерил душ из старой лейки.
Но самое важное — Ахмет точно следовал указаниям учителя, не пропускал мимо ушей ни одного его совета. И без устали тренировался. Летом ещё куда ни шло. А зимой? В одной из книг Ахмет прочитал про людей, которые и зимой плавают в самый лютый холод. Прорубают во льду прорубь и плавают себе. Он попытался представить это и содрогнулся. Плавать при тридцати градусах мороза?..
Но на полпути останавливаться не пристало. Каждый день Ахмет стал обтираться мокрым полотенцем, умываться снегом. Он забыл теперь о варежках, в самые сильные холода не опускал уши малахая, перестал кутать горло шарфом. Всё шло как нельзя лучше, без сучка и задоринки. Оказывается, для спортсмена немаловажно и то, как он ходит, как дышит. Если ходить, держась прямо, не горбясь, улучшается осанка. А если научиться дышать так, чтобы пять вдохов были нормальными, а шестой глубоким, во всю грудь, то станешь намного выносливее. Верность этих рекомендаций Ахмет почувствовал очень скоро. Он с ребятами часто ходил на Барсучью гору. Не очень высокая, но крутая, она возвышалась неподалёку от деревни. Когда карабкались на её вершину, с ребят пот градом, а Ахмету хоть бы что.
В один из морозных дней Ахмет взял лом, лопату и направился к реке. Под валенками похрустывал снег. Деревья были окутаны инеем. Над деревней тут и там поднимались в небо серо-белые столбы дыма — расторопные хозяйки топили печи. Кругом стояла звенящая тишина, даже скотина и птица в хлевах примолкла, не слышно и щебета воробьёв, стайками обитающих возле стогов сена.
Настроение у Ахмета хорошее. Во-первых, начались каникулы, во-вторых… он сегодня удивит всех турайских мальчишек. Пускай теперь попробуют сказать, что он не хозяин своему слову. Долго терпел, долго переносил насмешки Ахмет. И вот наконец пришёл его час.
На реке стоял мальчиший гвалт. Одни гоняли палками мёрзлые конские катышки, другие бегали на коньках взапуски, спотыкались, падали. Ахмет шёл и словно не замечал их. С деловым видом он прошагал к середине реки и принялся долбить ломом лёд.
Мальчишки, конечно, сразу окружили его.
— Ахмет, ты чего делаешь, а?
— Дурака валяю! — с каждым ударом лом откалывал всё новые и новые куски голубоватого льда, прорубь становилась шире.
— Тебе что, мама велела? Бельё будешь полоскать, да?
— Ничего не бельё. Он рыбу ловить хочет, у своего папы насмотрелся!
— А где же сеть?
— Ахмет и без сети может. Он и руками ловить мастак, вы что, не знаете его, что ли?!
Ахмет и ухом не вёл, долбил лёд, лопатой отбрасывал осколки подальше. Ребята, стоявшие вокруг проруби, начали мёрзнуть, а ему было жарко. Но вот прорубь готова. Ахмет снял шапку, скинул полушубок. Когда начал растегивать брючный ремень, мальчишки пораскрывали рты.
— Ты чего, спятил?! Одевайся скорей, околеешь! — испуганно крикнул кто-то из толпы. Судя по голосу, это был Сабир.
— Придёт время, оденемся! — проговорил Ахмет и принялся делать гимнастику. Нагишом! А потом…
Ребята не поверили своим глазам. Ахмет скользнул в прорубь… где плавали льдинки! Такое, наверное, бывает только во сне! А Ахмет, как ни в чём не бывало, словно это для него самое обычное дело, пофыркивал в студёной воде. Вот он в шутку брызнул на ребят холодной водой. Капельки мгновенно застыли на их одежде белыми жемчужинками. Мальчишки не спускали глаз с Ахмета. Их не покидал страх, что он окоченеет и утонет или его засосёт под лёд.
Но Ахмет не окоченел и не утонул. Он ловко выкарабкался из проруби, долго, пока не раскраснелось тело, обтирался полотенцем, затем оделся и, взяв лопату и лом, не спеша пошёл домой. Мальчишки от изумления молчали.
На следующий день мальчишки ждали, что по деревне пойдёт слух о болезни Ахмета. Наоборот, повторилось то, что они видели вчера. А со временем купания Ахмета перестали кого-либо удивлять.
Дни шли своей чередой, зима сменялась летом, лето — зимой. Ахмет рос крепким, смелым, выносливым.
Миновали школьные годы. Не в пример другим Ахмет не уехал в дальние края искать счастья, остался при отце с матерью. Валил лес, ходил на охоту, промышлял рыбу. Не раз его спрашивали: «Кем ты хочешь быть? Неужели всю жизнь просидишь в тайге? Ведь перед молодыми все пути открыты».
Ахмет отвечал:
— Хочу быть рабочим человеком, как отец. Трудолюбивый, настойчивый, он всё, за что ни брался, доводил до конца. Любил природу — тайгу, луга, подолгу лежал на траве, глядя в бескрайнее небо. Но настоящей его страстью оставалась вода. Широкая, величавая река, на предутренней зыби плавно покачивается лодка, а ты сидишь, забыв про удочки, и не можешь отвести глаз от затянутого дымкой горизонта, где солнце алыми красками оповещает о своём появлении. Что может быть прекраснее этого!
Может, потому Ахмет пошёл работать бакенщиком на реке и очень полюбил свою работу. Жаль только, не все понимают, как она важна. Бакенщик и днём и ночью указывает дорогу пароходам. За рекой нужен глаз да глаз. Она как норовистая лошадь: чуть не углядел, вмиг что-нибудь выкинет. Только фарватер был здесь, глядишь — она уже намыла песок. Зазевайся бакенщик, пароход на всех парах сядет на мель. Но этого не случалось.
Разрезая волны острым носом, к берегу регулярно причаливали пароходы. На пристани сразу становилось людно и шумно. Ахмет тоже спешил туда — помогал грузчикам, разговаривал со знакомыми кочегарами, машинистами, штурманами, — он знал почти всех.
— Уж не к нам ли хочешь приткнуться, парень? — улыбались речники в ответ на его расспросы об их жизни, работе.
— Может быть. Всё надо знать и уметь, вдруг пригодится, — спокойно отвечал Ахмет.
— Правильно, парень. Учись всему. Не век тебе быть бакенщиком.
Но война спутала все планы.
19 июля 1941 года Ахмет получил повестку. На медкомиссии он всех удивил. Когда сжал в ладонях какую-то штуковину с пружиной и стрелкой, в ней что-то хрустнуло, и врач сказал, что прибор сломался. При измерении объёма лёгких произошло то же. Когда он, вдохнув полной грудью, выдохнул в трубку прибора, стрелка поднялась до самой верхней отметки. А большинство парней едва выдувало чуть больше половины.
