На посадку шли с ходу, благо величина поля давала эту возможность.
— Гнездо! Санитарную машину ястребку. Он ранен.
— Вас понял, Огонёк-один. Будет…
Штурмовики плюхались на землю один за другим, заруливали на свои места. Едва винт застывал, как к «Илам» бросались техники, вооруженцы, тащили зелёные ящики с боеприпасами бойцы БАО. Владимир выбрался на плоскость и спрыгнул на землю — его уже ждали офицеры штаба.
— Ну?
— Поступил приказ, товарищ подполковник. Всеми наличными силами нанести удар по наступающим фашистским колоннам в квадрате пятнадцать — сорок четыре. Необходимо задержать их на сколько возможно.
— Это ясно… Там ТАКОЕ…
Подбежал начальник санчасти.
— Жив француз! Только плечо сильно разворочено. Наверное, крупнокалиберный…
— Это хорошо. У нас Чурского сбили. Похоже — зенитка. Не вышел из пике…
Все потянули с голов фуражки и пилотки.
— Экипажам — быстро обедать. Наземным службам — подготовить машины к вылету. Начальнику техслужбы — доложить об исправности и наличии самолётов. Исполнять!
…Он торопливо доедал густой наваристый борщ, когда подошёл зампотех.
— Что скажешь, товарищ майор?
— Шесть машин придётся оставить. У двух — разбит радиатор. На одной — вырван элерон. Ещё одна — движок сгорел, и последняя — дыра в плоскости. Мои ребята их, конечно, залатают, но — к утру. А вот насчёт движка — не знаю. Лётчик молодой, перестарался. Видно, пытался не отстать. Вот и…
— Ладно. Потом разберёмся.
Столяров поднялся и сладко потянулся, широко разведя руки в сторону. Что-то хрустнуло, но он не обратил на это никакого внимания.
— Давай ракету, начальник штаба. По самолетам!..
…Вновь взревели моторы, и штурмовики пошли на взлёт. На этот раз им пришлось хуже — немцы заблаговременно засекли их радарами и вызвали воздушное прикрытие. Истребители прикрытия смогли сковать часть вражеских самолётов, но трое фашистов прорвалось к штурмовикам в самый плохой момент, когда те заходили в атаку, и повредили сразу две машины. Те отвалили в сторону и запарив, потянул к линии фронта… Остальные, сбросив бомбы и расстреляв наземные цели из пушек выстроились в круг и постепенно оттянулись на нашу территорию, где немцы отстали…
До темноты полк Столярова успел сделать ещё один вылет. После него в полку осталось шесть машин, и к утру обещали ввести в строй ещё четыре… Немцы дрались злобно. Владимир не видел подобного с сорок первого. Они смогли расчистить небо от наших истребителей и завоевать временное господство в воздухе…
Столяров долго курил на пороге своей землянки, глядя в ночное небо с неожиданно яркими звёздами. На Западе грохотало и сверкало. Битва не прекращалась ни на мгновение, и даже ночная темень не принесла ни малейшего ослабления невиданного доселе накала сражения… Рассыпался искрами окурок в траве. Он поднялся и спустился вниз, потянул через голову пропотевшую гимнастёрку, когда сзади послышался стук в дощатую дверь:
— Товарищ командир! Вас к телефону, командир дивизии.
— Иду!..
…Задача на следующий день была поставлена, и наконец Владимир смог забыться коротким беспокойным сном…
— Товарищ майор, товарищ майор! Тревога! Просыпайтесь!
Александр с трудом открыл глаза — дежурный по батальону младший лейтенант Громыхало тряс его за плечо.
— Поднимайтесь, товарищ майор! Тревога! Началось!
Сквозь затуманенное ото сна сознание промчалось это слово «началось». И мгновенно вязкое состояние улетучилось. Вскочив, майор почти мгновенно облачился в форму, застегнул все ремни, проверил в кобуре личный «ТТ», затем негромко бросил дежурному:
— Батальон — по машинам. Я — в штаб полка. Ждать распоряжений в готовности «один». За меня — начальник штаба батальона.
— Есть!..
Н.Ф.Ватутин, командующий Воронежским Фронтом: «…Согласно принятому решению в 22 ч.30 м. 4 июля 1943 г. по условленному сигналу (выпуск свыше сотни цветных ракет) был произведён пятиминутный огневой налёт по 17 районам сосредоточения танков и пехоты, 12 наиболее вредящим батареям, 17 наблюдательным пунктам и другим целям.
5 июля 1943 г. с 3 часов контрподготовка была продолжена и началась повторным огневым пятиминутным налётом по пунктам сосредоточения противника ур. Королевский, Бутово, Раково, Заготскот, Ближне-Ивановский, Ячнев Колодезь, лес северо-западнее Покровка, северная окраина Белгород, ур. Сухой Верх.
После первого пятиминутного налета в течение пятнадцати минут вёлся методический огонь по этим районам.
Контрподготовка заканчивалась десятиминутным огневым налётом по пунктам сосредоточения танков и пехоты противника. Полки РС в период контрподготовки дали по три залпа по районам сосредоточения живой силы противника.
82-мм минометы вели огонь по траншеям противника, нанося потери живой силе в исходном положении, а 120-мм минометы — по исходным позициям пехоты противника за обратными скатами»…,
«В первой половине ночи, — донесли офицеры штаба 167-й пд, — сильный артиллерийский огонь и обстрел из залповых систем, который главным образом наносился по центру дивизионного участка». Журнал боевых действий 48-го тк: «Ночь проходит в основном спокойно. На всем участке корпуса сильный залповый огонь артиллерийских орудий и миномётов противника».
В дивизии СС также донесли об обстреле русской артиллерии по местам сосредоточения войск. Из воспоминаний механика-водителя «тигра» штурмана В.Венда:
«…Утром стала бить русская артиллерия, в это время мы были ещё не в танках, располагались немного дальше, чуть позади. Мы были, скажем так, за пределами досягаемости артиллерии противника…или они просто не знали, где мы в тот момент находились»…
Земля ходила ходуном. Разрывы тысяч и тысяч снарядов и «РСов» рвали рассветные сумерки в клочья, выхватывая, словно фотовспышкой отдельные кадры панорамы апокалиптической битвы, развернувшейся в общем то, на небольшом участке планеты. Там мощный взрыв разносит в клочья подвернувшийся на его пути бронетранспортёр с пехотой. Здесь — впустую взрывает землю, выкорчёвывая останки павшего сотни лет назад татарина, двигавшегося с Ордой Бату-Хана на Русь. Правее рушится старая берёза, простоявшая десятки лет в роще. А в ста метрах от появившейся на земле воронки корчится в агонии с распоротым осколком спиной случайный враг… Александр приник к перископу, жадно всматриваясь в полыхавший запад. Наконец, гром артподготовки затих.
— Радист! Что в эфире?
— Пусто, товарищ командир.
— Слушать дальше.
— Есть!..
Небо наполнилось гулом. Высоко над головами медленно плыли десятки и сотни огоньков, вырывавшихся из патрубков двигателей. «Наши пошли…». Мелькнула мысль в голове Столярова. Давно он не видел столько наших машин, сколько сейчас шло на Запад, чтобы обрушить на противника свои бомбы… Между тем быстро светало. Уже можно было разглядеть выстроившиеся рядами машины его полка, облитые росой. День обещал быть жарким, особенно, учитывая вчерашнюю грозу. Но самое жуткое стало видно минут через десять, когда солнце окончательно оказалось из-за земли — весь горизонт был затянут сплошной пеленой дыма…
— Товарищ командир, что ЭТО?!
— Кажется, началось, ребята…
Треск мотоциклетного двигателя разорвал воцарившееся напряжение. Трофейный «цюндапп» лихо вывернулся из балки, подлетел к шеренге машин, и с сиденья соскочил затянутый в кожаную куртку связист, размахивая пакетом.
— Где командир?
— Чего орёшь?
Лейтенант обернулся и вздрогнул, заметив перед собой невесть откуда взявшегося танкиста в комбинезоне.
— Ле-лейтенант Сковородкин… Из штаба дивизии. Мне нужен командир полка.
— Там. Дальше. Тридцатая машина.
— Спасибо, товарищ танкист!
Ударом ноги запустил мотор и помчался дальше, умело виляя между деревьями. Александр наблюдал с башни, как связист остановился и, козырнув, протянул пакет выглянувшему из люка механика-водителя полковнику. Командир вновь исчез в танке, а спустя несколько мгновений в наушниках танкошлема раздался характерный треск и искажённый голос Герасимова произнёс:
— Слушай приказ. Выдвигаемся на помощь нашим. Немцы начали наступление…
Грохот вентилятора перекрывал все остальные звуки в отсеке экипажа. Механик выжимал из дизеля всё возможное и невозможное. «КВ» мотало из стороны в сторону, от ушибов спасали только выпуклые рёбра шлема, да внутренние скобы, за которые держались изо всех сил. Александр приник к перископу — танки батальона шли уверенно. Никто не отставал.
— Первый, первый! Уходи направо.
— Вас понял, Орёл.
— Второй, разворачивайся в линию…
Линии фронта видно не было. Сплошная стена дыма, изредка разрываемая проблесками пушечных выстрелов и разрывов, да полосы трассеров мелькали над землёй, состригая верхушки степных трав. В небе творился настоящий ад — сотни самолётов кружили над головами, пытаясь сбить друг друга. С белизной редких облаков соперничали купола парашютов тех, кому посчастливилось выброситься из горящей машины. Майор молча сунул кулак под нос заряжающему. Лязгнул массивный затвор, принимая в казенник бронебойный снаряд. Танк начало кидать из стороны в сторону ещё сильнее — вся земля была изрыта сплошными воронками. Травы не было. Сплошной выжженный грунт и пепел. Танки вылетели на вершину холма, где должна была располагаться наша пехота и артиллерия, и Александр замер на мгновение: позиций не было. Изрытая на глубину нескольких метров серая от тротиловой гари почва. Обломки брёвен блиндажей, изуродованные орудия и тела павших, обломки самолётов и машин. Остатки траншей огрызались огнём в сторону немцев. Буквально мгновение майор наблюдал эту картину. А затем начался ад: идущая рядом машина мгновенно вспыхнула, за ней — вторая, третья…
