Сырой и неудобный
Гитлер окончательно переехал в бункер в середине марта, скорее всего во второй половине месяца. Точную дату я вспомнить никак не могу. Как бы то ни было, для всех тех, кто еще не занял в бункере свободной комнаты, это стало сигналом к тому, чтобы последовать примеру фюрера или хотя бы перенести свои пожитки в подвалы старой или новой канцелярии.
У бронированной двери, которая отделяла верхний бункер от бункера фюрера, дежурил сотрудник бегляйткоммандо СС. Он в одиночестве сидел за столом, поставленным в коридоре верхнего уровня, и отвечал за доступ к самому фюреру. Находившийся перед ним коридор использовали как столовую. Справа от дежурного располагались комната с припасами, винный погреб и кухня Констанцы Манциарли. Слева — четыре маленьких комнаты, в которых позже поселились жена Йозефа Геббельса Магда и шестеро их детей. Еще две комнаты были отведены для обслуги.
Пройдя через бронированную дверь фюрербункера и поднявшись на несколько ступенек, в первую очередь можно было наткнуться на Йоханнеса Хентшеля, ответственного за машинное отделение канцелярии. Он практически все время проводил в комнате, где стоял генератор. Сам я обосновался в смежной комнате, в самый последний момент притащив туда матрас. От меня можно было пройти в помещения, предусмотренные для адъютантов Гитлера и его камердинера, а также в спальню Геббельса, которую до 22 апреля, пока он не переехал в убежище в Новой канцелярии, занимал доктор Морель. В глубине помещения небольшую комнатку переоборудовали под медицинский кабинет.
С противоположной стороны коридора, напротив апартаментов фюрера, располагалась еще одна небольшая комнатка, где можно было разложить генштабовские карты. Заодно там иногда запирали Блонди, собаку фюрера. Комната была предназначена для ежедневных совещаний. Но на практике народу обычно собиралось столько, что совещания приходилось переносить в центральный коридор, где хотя бы стоял стол. Бесконечные споры военные эксперты вели стоя ввиду исключительной нехватки места.
Я видел почти все. Поскольку дверь моей комнаты, выходившая в коридор, была постоянно открыта, я краем глаза следил за происходящими под носом собраниями. Если можно так выразиться, я принимал участие в постановке, видел, как последние актеры национал-социалистического режима выходили на прощальный поклон: Геринг, Шпеер — иногда в сопровождении адъютантов. Или другие, которые приходили к фюреру поодиночке. Все еще были на сцене. Когда Геббельс надолго задерживался у Гитлера, я слышал, как за моей спиной ходят взад-вперед, не останавливаясь, его адъютант, капитан Гюнтер Швегерман, его ближайший помощник Вернер Науман и его камердинер Гюнтер Оке.
Стоя на посту, я заметил, насколько короче по продолжительности стали визиты к Гитлеру за эти последние недели. Они шли сплошной чередой, редко затягиваясь больше чем на десять-двадцать минут. Во всем чувствовалась срочность. Даже когда в бункер спускался Вильгельм Монке, бывший командир моей роты, который пятью годами раньше порекомендовал меня в бегляйткоммандо, он не задерживался даже на минутку, чтобы перекинуться со мной парой слов[122]. Как и все остальные, Монке приходил, в двух словах излагал Гитлеру то, что хотел ему сказать, и сразу же уходил.
Моя деятельность практически полностью свелась к тому, чтобы следить за исправной работой коммутатора. Ни разу не пришлось мне зайти в комнаты или в гостиную фюрера, чтобы отнести туда телеграмму или депешу. Я был прикован к своей комнате, один на один с коммутатором, повернувшись спиной ко всему, что происходило в бункере.
Сменять меня должен был молодой сотрудник по фамилии Рецлаф, недавно переведенный в нашу часть. Я его почти не знал. Когда выдавалась свободная минутка, я старался подняться наверх, в парк канцелярии, чтобы глотнуть свежего воздуха. Я пользовался аварийной лестницей в конце нашего коридора. Нужно было пройти через бронированную дверь, подняться на пятьдесят ступенек, и ты оказывался в десяти-двенадцати метрах над поверхностью. Ночевать я предпочитал, пока это было возможно, в своей комнате в старом здании канцелярии. Там было относительно безопасно, учитывая то, что комнату окружали солидные колонны и что она соседствовала с помещением кухни.
Атмосфера, царившая в камерах бункера, была давящая, мрачная и абсолютно некомфортная. Никак не удавалось справиться с сыростью. И тем не менее в общем и целом условия жизни в фюрербункере были, как мне кажется, очень приличными, учитывая сложившуюся ситуацию. В других закоулках подземного лабиринта канцелярии, вне бункера, были комнаты, из которых исходил густой запах затхлости, сапог и пота. Временами остро пахло дезинфекцией. Но к тому, что происходило в фюрербункере, это не имеет ни малейшего отношения. Там не пили, как многие об этом говорили после войны. Бывало, что кто-нибудь наливал себе стаканчик спиртного, но не более того. Разве что в самые последние дни я заметил некоторое расслабление[123]. А курение всегда было строжайше запрещено. Как я заметил, в последние дни, проведенные в подземном убежище, правила дисциплины стали, возможно, и более гибкими, но это не значит, что они были необязательны к исполнению.
Когда делать было нечего, я прохаживался по коридору, который змеился под зданием канцелярии. Там было целое скопище небольших бункеров, катакомб и подвалов, соединенных между собой. Несметное количество коридоров и проходов, больших и маленьких, общая длина которых достигала нескольких сотен метров[124]. В этих убежищах, иногда очень слабо укрепленных, размещалась большая часть окружения фюрера, там провели последние дни империи Третьего рейха мужчины и женщины, которые долгие годы были рядом с Гитлером.
Пройдя подземный коридор, который соединял Старую и Новую канцелярии, сначала попадаешь в подвалы, где размещался генштаб Гитлера: там поселились Николаус фон Белов, Отто Гюнше и генерал Вильгельм Бургдорф, адъютант вермахта. Здесь же, в части, наименее удаленной от бункера фюрера, жили Мартин Борман, его помощник Вильгельм Цандер и его сводный брат Альвин Бродер Альбрехт, тоже личный адъютант Гитлера. Гитлер буквально спас его, когда он оказался в тяжелом положении: будучи офицером морского флота, он вынужден был уволиться в результате размолвки с суровым адмиралом Эрихом Редером, который упрекал его в том, что тот женился на «безнравственной» женщине.
Дальше шли комнаты Траудль Юнге, Герды Кристиан, Кристы Шредер и Йоханны Вольф, секретарши Гитлера. Рядом жил сподвижник Гиммлера, дивизионный генерал СС Герман Фегеляйн, женатый на сестре Евы Браун — Гретель. Далее располагалось жилище Ганса Кребса, последнего начальника генерального штаба сухопутных войск, сменившего на его посту Хайнца Гудериана. Рядом — его адъютант, майор Бернд Фрайтаг фон Лорингхофен. Дальше по коридору были комнаты офицера связи морского флота, вице-адмирала Ганса Эриха Фосса, посла Вальтера Хевеля, пилота Гитлера Ганса Баура, второго пилота Георга Беца и, наконец, командный пункт Вильгельма Монке, откуда он руководил обороной города. Далее — телефонисты, картографы и гражданский персонал. Потом коридор проходил сквозь медицинский кабинет и выводил к столовой, а затем к гаражу. Заканчивалась эта подземная анфилада комнатами, где жили шоферы во главе со своим начальником Эрихом Кемпкой.
Примерно в середине апреля в бункере появилась Ева Браун. К величайшему удивлению всех членов канцелярии, она покинула баварские Альпы, и ее самолет приземлился в Берлине на одной из немногих еще уцелевших взлетно-посадочных полос. Не удивлюсь, если Гитлер даже не был предупрежден о ее приезде[125].
А утром 16 апреля, то есть всего через несколько дней, появилось известие о том, что на Одере началось массированное наступление Красной армии. Не прекращались телефонные звонки из командного пункта в Цоссене по номерам установленного в канцелярии коммутатора вермахта[126], из бункера и генштаба Гитлера. Напряжение в бункере достигло апогея. Постоянно спорили между собой генералы Кребс и Бургдорф. Гитлер был переполнен энергией. В нечеловеческом напряжении, очень сильно уставший, он все еще держался.
Фронт был прорван. 20 апреля в день, когда Гитлеру исполнялось пятьдесят шесть лет, советские танки подошли к окраинам Берлина. Город был практически окружен. Накануне, а может быть, даже в тот же день кто-то из спускавшихся в бункер сообщил, что уже слышны раскаты приближающейся артиллерии.
Военное совещание началось с опозданием против обычных трех часов. В центральном коридоре собралось очень много народу, должно быть, больше двадцати человек. Я успел заметить Геринга, Гиммлера, Бормана, Дёница, Фегеляйна, Кейтеля, Риббентропа, Шпеера, Йодля, Кребса, Бургдорфа и кого-то еще. Адъютанты спустились несколько раньше остальных. Все близкие были там, почти в полном составе. Стояли все вместе, в последний раз собравшись вокруг шефа в этой уже обреченной жизни. Не знаю, как верховные руководители рейха поздравляли в тот день Гитлера. Все, что я могу вспомнить, это что в тот самый вечер, вскоре после совещания, Геринг поспешно ушел. Он решил той же ночью выехать на юг, где жили в безопасности в горах Оберзальцберга его жена и дочь.
