Перекусывали только некоторые танкисты и самоходчики. К ним присоединился Никита Зосимов, который слишком наголодался в лагерях. Старшина выудил из термоса еще кусок мяса и доложил в котелок бойца, чью невеселую судьбу все уже знали.
— Ешь, Никита, пока не остыло. Такой каши, небось, давно не едал? Четвертушку свиной туши в котел заложили.
— Давно, — соглашался бывший военнопленный, не отрываясь от котелка. — Кажется, никогда не наемся.
— Чем фрицы-то вас кормили? — спросил один из бойцов.
— Свеклой, брюквой, картошкой мороженой. А на дорожных работах суп из свиных голов варили. Там без еды камни да землю не поворочаешь. Кто обессилел — считай, кранты.
— Старался, значит, — поддел его другой боец.
Никита внимательно поглядел на него. Он уже чувствовал себя уверенно и мог ответить, как следует:
— Может, ты и герой, но не дай бог пройти, что я прошел. У нас в лагере под Винницей виселица никогда не пустовала. Виноват или нет, а кого-нибудь каждое утро из строя выдергивали и в петлю совали. У эсэсовцев шутка такая была: «Чтобы веселее работали».
— Не обращай, Никита, на дурака внимания, — сказал сидевший на броне самоходки Василий Манихин. — Он на войне без году неделя, а язык распускает как бывалый.
Но Зосимову, после выпитой водки и в ожидании атаки, не давали покоя воспоминания.
— Щебенку трамбуем, песок таскаем, а между нами полицаи расхаживают. В сорок третьем многих немцев на фронт отправили, потери большие. Заменили украинскими полицаями и пожилыми немцами из резерва.
— Ну и как они?
— Старики особенно не придирались, а полицаи-западники изо всех сил выслуживались. Один с наганом в руке все время ходил. А в барабане один патрон. Подкрадется к какому-нибудь доходяге со спины, ствол к уху приставит и курком «щелк!». У человека от страха дыхание перехватывает, иной раз штаны мокрые делаются, а он ржет: «Вот вам, москали, русская рулетка!» Поначалу вхолостую щелкал, а потом одному да второму голову насквозь прострелил. Патроны у наганов сильные, навылет пули бьют, только мозги вылетают. Мы его, как огня, боялись.
— И чем все кончилось? — спросил Вася Манихин.
— Немцы-охранники у него наган забрали. Хватит, мол, дурить, рабочей силы и так не хватает.
— Гляди-ка, еще уговаривали суку! Он что, там главный был?
— Так они его сами побаивались. Донесет наверх, что охранники пленным сочувствуют и дисциплину не держат, могут в окопы отправить. А это верная смерть. Наши уже крепко наступали.
Рассвет еще не начался, но на востоке тускнели звезды и вырисовывалась светлая полоска. Разговоры приумолкли. Все ждали сигнала к атаке.
Однако первой атаковала штурмовая группа из тридцати человек, которая с помощью саперов прошла через минное поле на правом фланге. Ее целью было поднять шум в тылу укрепрайона, отвлечь на себя внимание, а при возможности уничтожить часть огневых точек. Подполковник Фомин, как мог, помогал Чистякову.
Трое разведчиков сумели бесшумно снять ножами передовой пост и осторожно продвигались вглубь. При свете ракет заметили пулеметный расчет. Окружив его, так же быстро расправились с двумя пулеметчиками и развернули скорострельный МГ-42 в сторону немецких позиций.
Группа была хорошо подготовлена, состояла из опытных бойцов. Однако на войне многое решает случайность. Третий номер пулеметного расчета, посланный на кухню за горячим кофе, возвращаясь, услыхал шум.
Это был семнадцатилетний доброволец из гитлерюгенда. Он боялся ночи, предстоящего боя, но в то же время хотел отличиться, чтобы его признали настоящим солдатом.
Примером для него служил бесстрашный диверсант Отто Скорцени, творивший сказочные подвиги. Парня трясло от страха, он поставил на землю термос с кофе и приготовил автомат, с которым никогда не расставался. Палец плясал на спусковом крючке.
Расстояние до окопа составляло шагов пятнадцать. Поначалу солдат не мог понять, что происходит. Возможно, его камрады просто греются, толкая друг друга. Он растерянно замер, не зная, что делать дальше. В какой-то момент парень хотел окликнуть старшего расчета, но решил подождать.
В эту минуту на бруствер выбрался разведчик. Немец сразу понял, что это русский солдат. Его выдавал маскхалат и чужой автомат с круглым диском. Семнадцатилетний доброволец нажал на спуск, одновременно крича во весь голос: «Тревога! Русские!»
Магазин автомата МП-40 опустел за считаные секунды. Руки неопытного солдата тряслись, но дело он свое сделал. Две пули угодили в разведчика, остальные разлетелись куда попало.
Немец пытался перезарядить автомат, но не мог нашарить запасной магазин. Когда он наконец выдернул его из подсумка, перед глазами вдруг мелькнула стремительная тень. Невольно вырвавшийся крик оборвался. Разведчик вытер нож о шинель солдата и снял с плеча свой автомат.
Внезапность нападения была утеряна, предстоял бой. Теперь нельзя было терять ни минуты. Три десятка разведчиков и саперов быстро охватывали передний край вражеских позиций.
Старший лейтенант, командир разведвзвода стрелкового полка, хорошо подготовил штурмовую группу. В ходе внезапного ночного нападения он хотел также отомстить засевшим на холме немцам за своих товарищей, которые атаковали голые высоты и погибли на склонах. За два года в разведке он привык действовать в темноте.
— Самойлов, блиндаж! — показал взводный направление своему помощнику, старшему сержанту.
Сам он с группой саперов и разведчиков бежал к доту и артиллерийским позициям.
Из блиндажа выбегали солдаты (они спали одетые) с автоматами и карабинами в руках. Первые пять-шесть немцев были срезаны очередями в упор, остальные отступили внутрь и закрыли за собой массивную, обитую железом дверь.
Они действовали без паники. Майор, комендант укрепрайона, тоже готовил своих людей на совесть. Просчитав подобную ситуацию, унтер-офицер, старший в блиндаже, распоряжался быстро и толково.
Из окошка под потолком полетели небольшие, похожие на гусиное яйцо, гранаты М-39. Удобные для броска из укрытия, они взрывались перед блиндажом одна за другой. Добивали раненых камрадов, но и срезали двоих саперов, намеревавшихся вынести зарядом взрывчатки дверь.
Старший сержант Самойлов успел со своими разведчиками отскочить за изгиб траншеи. Осколок пробил ему щеку, он с трудом мог отдавать команды.
— Противотанковыми…
Он закашлялся, сплюнул кровь. Противотанковая граната взорвалась, не долетев до двери, но смяла ее. В образовавшуюся щель расторопный разведчик успел бросить две «лимонки» и едва увернулся от автоматной очереди.
Из блиндажа выскакивали уцелевшие солдаты. С другой стороны отделение Самойлова зажали пришедшие на выручку саперы и расстреливали разведчиков сверху вниз. Это был ближний бой, когда красноармейцы и солдаты вермахта стреляли друг в друга в упор.
Добраться до массивного дота, где пряталось 88-миллиметровое орудие, не удалось. Одну из своих главных огневых точек немцы охраняли хорошо. Ударил крупнокалиберный пулемет, открыл огонь из автоматов гарнизон дота.
Понимая, что дот взорвать не удастся, старший лейтенант сумел со своей группой прорваться к батарее противотанковых пушек.
Но и здесь обстановка оказалась сложная. Возле 75-миллиметровых «гадюк» находились дежурные артиллеристы. Кроме того, уже подбегала остальная часть расчетов.
Как и в Красной Армии, артиллеристы немецких противотанковых батарей привыкли действовать слаженно и быстро, как это требовалось при отражении танковых атак.
Русских танков пока не наблюдалось, расчеты вели беглый огонь по разведчикам и саперам. Люди падали один за другим. Старший лейтенант, понимая, что медлить нельзя, приказал огнеметчику:
— Начинай представление!
— До капониров метров семьдесят. Не достану.
— Ближе нас не подпустят. Врежь им отсюда.
Сержант-огнеметчик со своим ранцевым огнеметом, бьющим на сорок метров, знал, что старший лейтенант не дает команды впустую. Значит, так надо.
Это действительно напоминало жуткое представление. Шипящая струя пламени зажгла прошлогоднюю сухую траву. Тысячеградусная жидкость кипела, осветив все вокруг багровым зловещим светом.
Емкость бака составляла восемь литров. Сержант выпускал огненную струю расчетливыми вспышками, поворачивая ствол по дуге. Огонь хоть и не достал капониры, но сыграл свою роль.
Это было оружие, рассчитанное не только на уничтожение вражеских целей, но и на психику людей. Клубящееся пламя заставило немецких артиллеристов попятиться, они ожидали новых ударов, сжигающих людей заживо.
Воспользовавшись короткой заминкой, два отделения бросились на батарею с флангов. Они сумели взорвать одну из пушек и повредить вторую. К третьей бежал сапер с зарядом взрывчатки. Он поднял его над головой, готовясь швырнуть. Уже догорал бикфордов шнур, подбираясь к брускам тротила.
