— Как в колхозе дела-то? Управляетесь без мужчин?
— Ох! — вырвалось у тон, в юбке клеш, и она, схватившись за живот, раскатилась, в топ гармошке, веселым, заливистым смехом.
— Град же все побил! — услышал Чеботарев откуда-то сбоку брошенные большеглазой слова.
— С тобой, солдатик, не соскучишься, — перестав смеяться, сказала девушка в юбке клеш и остановила взгляд на рукаве его гимнастерки, плотно обтянувшем мышцы. — И статен, и красноречив, как наш председатель.
Стоявшие сбоку девчата улыбались, а на скамейке посмеивались.
Петр был готов провалиться сквозь землю. Хотелось уйти, но сдвинуться с места он почему-то не мог. Как прикованный, переступал ногами, а глаза смотрели на носки давно не чищенных, полыселых от каждодневной ходьбы по лесам и болотам сапог. И когда от крыльца донесся голос Зоммера: «Сюда, девчата!» — Петр просветлел.
Подбежавший Федор сразу все понял и шутливо проговорил, кивнув на Петра:
— Не скучали? Он у меня веселый — это сегодня не в духе что-то… — и добавил, притворно выказывая удивление: — О-о, да вас вон сколько стало! По паре на брата.
На крыльцо школы вышел с баяном Слинкин и несколько бойцов и младших командиров. Они поглядывали в сторону девчат и о чем-то переговаривались. Показав на них, Зоммер сказал:
— Так пожалуйте на наш пятачок. Командиры у нас сговорчивые, дали два часа на танцы.
В юбке клеш переглянулась с подружками. Зоммер, взявшись правой рукой за конец скамьи, посмотрел на Петра.
— А ну, берись! — сказал он ему.
Петру стало спокойнее с Зоммером. Взявшись за другой конец скамьи, он даже произнес, набравшись духу:
— Словно царевен доставим.
— Поднять ли? — игриво посмотрела на него та, в юбке клеш.
Зоммер поглядел на девчат возле гармониста, которые, подхватив подростка под руку, направлялись к школе, и, мигнув Петру, стал поднимать скамейку. Когда ножки скамьи оторвались от земли, девчата качнулись в воздухе и, как куры с насеста, спрыгнули на траву, визжа и смеясь. Трое из них направились к школе, вслед за девчатами с гармонистом, а эта, в юбке клеш, взяла Петра и Федора под руки. Загадочно глянув им в глаза, она повела их за дом. Там, на стуле за сиренью, стояла бутылка с самогоном, стакан и лежала головка лука.
— Если вы бравые, то не откажетесь, — сказала она озорно.
— Не пью я эту… — выдавил было Зоммер и не договорил — махнул рукой.
Осторожно выглянув из-за веток, Петр и Федор выпили по стакану, закусили. К школе направились, взяв девушку под руки, но Зоммер почти тут же их оставил и поспешил вперед.
Самогон брал свое — у Петра совсем пропала скованность. Слинкин уже играл танго, и перед школой на истертой сапогами лужайке кружились пары.
Подойдя к кругу, Петр предложил девушке станцевать. Во время танца, ласково подшучивая, она сказала ему почти в самое ухо:
— И увалень же ты! Как звать-то?
Петр назвался. Узнал, что девушку зовут Ольгой и что она замужем, мужа, как началась война, сразу взяли в армию.
— Ждешь его? — сочувственно проронил Петр.
— Теперь разве дождешься?! — усмехнулась Ольга.
Они отошли в сторону, потому что танец кончился.
— А что не дождаться? — удивился Петр. — Война — это еще не значит, что всех убивают…
— Жди, вернется, — стояла на своем Ольга.
Они помолчали. Прижавшись к Петру, она с тоской в голосе спросила:
— Вы согласны со мной танцевать весь вечер?
— Я-то согласен, — взяв ее за руку, прошептал он, — да как ребята, — и глянул в сторону красноармейцев. — Девчат ведь мало…
— Да я ни с кем, кроме тебя, не буду танцевать, — перейдя на «ты», отрезала Ольга. — Баб не делят.
Тут Слинкин заиграл «Барыню». Ольга вошла в круг и поплыла вдоль разгоряченных солдат. Над головой держала развевающуюся голубую косынку. Петр, чтобы она не стала вызывать его на танец, подошел к курившим в сторонке бойцам, попросил махорки и, свернув козью ножку, вдохнул едкий дым. Глядел, как Зоммер с большеглазой идут за школу, где почти сразу начинался лес… Ольга, бросив плясать, подскочила к Петру и взяла его под руку. Прижимаясь к нему нежно, спросила:
— А ты знаешь, чем наше кладбище знаменито? — Она потянула Чеботарева на дорогу и неторопливо повела по ней, а когда они поравнялись с калиткой в изгороди из прясел, прошептала: — Зайдем!
Ольга увела его в дальний, свободный еще от могил, покрытый травою тенистый угол кладбища.
Косые лучи солнца едва пробивались через листву. Тянуло запахами цветов и могил.
— Что ж тут знаменитого? — спросил Петр изменившимся голосом и посмотрел в томные глаза прижавшейся к нему Ольги.
— Сядем, — прошептала она и, увлекая Петра за собой, села, разбросив юбку клеш по траве.
По телу Петра пробежал холодок, но искушение было неодолимо. Упершись коленкой в землю, он всей тяжестью навалился на грудь женщины… Спина Ольги коснулась травы. Губы ее, влажные и пламенеющие, искали его губы, глаза закрылись…
И тут с Петром что-то случилось. Вспомнив вдруг Солодежню и неумелые Валины поцелуи, он подумал: «Бессовестный! Что я делаю?» Сразу же прошел хмель. Мгновенно поднявшись, Чеботарев, весь красный, хрипло проговорил:
— Не надо… Девушка у меня есть.
Ольга, прикрывая подолом ноги, села. Растерянная, с вспыхнувшей обидой в глазах, она хотела что-то сказать и не могла.
Петр подал ей руку, чтобы помочь встать.
Не замечая протянутой руки, Ольга вдруг вскочила и, отряхиваясь, раздраженно сказала:
— Ну и фокус! Узнал бы кто, засмеял.
Обратно возвращались как чужие. Выходя из ограды, Ольга, видно из тактических соображений, грубо подхватила Петра под руку. Не доходя до танцующих, остановилась. Оглядела себя и Петра.
— Землю сотри с коленки, — прошептала она насмешливо.
Стыд еще больше охватил Петра. Прячась за Ольгу, он стал тереть брючину.
С крыльца дежурный по роте старший сержант Растопчин кричал, заглушая баян:
— Рота, приготовиться к вечерней поверке! Закончить танцы!
— Ну… до свидания, — не зная, что сказать, выдавил Петр и протянул Ольге большую сильную руку.
— Не до свидания, а прощай, — тихо проговорила Ольга и, увидав подходивших к ним Зоммера и счастливую большеглазую, моментально сделалась такой же, какой встретил ее Петр с Федором у пятистенка. — Не забывай! — нарочито громко произнесла она, подавая ему крепкую, крестьянскую руку.
Петр жал ей руку и, не умея скрывать чувств, краснел от растерянности, а она, как ни в чем не бывало, обращаясь уже к нему и Зоммеру, говорила:
— Заходите. Мой дом четвертый, — и показала, поведя жаркими, с ресницами, как опахало, глазами по ряду деревенских изб за пятистенком.
Когда прощание кончилось и те ушли, Зоммер лукаво глянул на друга и сказал:
— Ну и ну-у! Отхватил красотку! — и засмеялся, а потом тихо, с деланной суровостью в голосе пригрозил: — Я вот Вале отпишу.
— Походить нельзя? — оправдывался Петр.
— Да нет… Я ничего, — успокоительно похлопал его Федор по плечу и пошел к своему отделению.
А Петр, и когда становился в строй, и когда бежал вместе со всеми в класс, и когда раздевался, не переставал чувствовать своей вины перед Валей. Ему казалось, что все бросают на него насмешливые взгляды, и он готов был им крикнуть: «Да ничего же не было!» Но никто в действительности не смотрел на него — каждый торопился на примятое под шинелью сено, чтобы закрыть глаза и уснуть, хотя, когда легли, еще долго слышался радостный говор, потому что всем, кроме Петра, этот вечер принес разрядку и успокоение.
Долго не мог уснуть и Чеботарев. Не выходила из головы Ольга. В сумерках мерещились ее жаркие глаза с ресницами, как опахало. Петра охватывали сомнения: а не предрассудки ли руководили им? Вон Зоммер храпит уже, ему хоть бы что. Уже засыпая, думал: «Странно, ведь Валю я люблю всем сердцем, а не стояла же она так передо мной, когда приходил со свидания…» И ему уже казалось, что, повторись сегодняшний вечер, и он поступит совсем по-другому.
1Похлебкин приехал в Вешкино утром, когда первый и второй взводы кончали завтракать — остальные чуть свет ушли на поиск. Варфоломеев, увидев всадников уже возле самой школы, положил на край изрезанной перочинными ножами парты деревянную ложку. Встал. Найдя глазами помкомвзвода Брехова, подошел к нему:
— Старший сержант, сейчас же выдели в класс по человеку из отделения — пусть наведут порядок. Остальных собери вон туда, — и указал рукой на бревенчатую стену школы против рябины. — Комбат приехал. Видел?
— Да все видели.
Брехов улыбнулся, предчувствуя «веселую» жизнь.
В класс побежали те, кто успел позавтракать, — Слинкин, Чеботарев и еще двое. Варфоломеев бежал впереди.
