Восемьдесят человек, — личный состав батареи, — накинув плащ-палатки, сходятся под обрывом. Здесь не так дует ветер, а дождь, к счастью, кончился.
Собрание открывает секретарь партийной организации батареи командир первого орудия Татушин.
— У нас на учете было двадцать коммунистов, теперь — 21, — сообщает он, — принят в партию старший лейтенант Крылов.
Красин поздравлял меня с приемом в партию несколько дней назад, но сейчас на собрании он опять крепко жмет мне руку.
Собрание не затягивается. Командир дивизиона рассказывает о боевой задаче, обращает внимание на ее трудность, а в конце, как принято в таких случаях, говорит:
— Мы надеемся и верим, что «девятка» приказ выполнит достойно.
Выступления тоже коротки, Пяткин поднимает обе руки, выпачканные смазкой и грязью.
— Вот видите, товарищи, мы уже работаем. Отделение тяги дает слово…
— Может, помочь надо? — спрашивает Кучер. — Мы без дела…
— Дела хватит всем, — замечает Красин. — По горло.
Восемьдесят человек озабоченно обсуждают, как поднять на гору высотой 1186 метров девятитонные орудия…
Завтра пушки должны уже быть там.
День летит быстро. Надо еще раз пройти по дороге, уточнить путь, выбрать место огневой позиции, начать рытье окопов для орудий, погребка для снарядов. Нужно строить укрытия, блиндажи.
Вместе с майором Красиным, Пяткиным, лейтенантом Резниченко и Татушиным мы спускаемся с горы.
— Да, хлипкая дорога, — огорченно замечает Пяткин. — Особенно неприятно вот это!
«Вот это» — обрыв, который начинается в трех шагах от дороги. За обрывом — пропасть. Дна ее не видно: она наполнена густой дремотной дымкой.
Нам встречаются саперы. Они уже приступили к делу.
Люди работают везде: и на вершине, и на дороге, и внизу.
Богомазов и Валиков отесывают топорами чурбаны. Рядом — гора щепок и опилок.
— Зачем это? — спрашивает Красин.
— Чтобы тормозить орудия, на случай если у трактора крюк лопнет или что… — живо поясняет Богомазов. — Если орудие отцепится, колеса сразу упрутся в этот башмак. И хода назад нет! Башмак будет волочиться по земле, позади колес. По краям вобьем два костыля, продернем цепь, привяжем за ось…
— Тормоз Вестингауза! — смеется Валиков.
Красин одобрительно качает головой.
— Изобретатели!
Мимо нас с лопатами, стереотрубой и прочим инструментом проходят Козодоев, Таманский и сержант Вяткин.
— Куда вы, славяне? — спрашивает Валиков, отложив топор.
— На гору, НП оборудовать, — отвечает Таманский.
Первый раз за все время боев наблюдательный пункт «девятки» будет находиться не впереди орудий, а рядом с ними.
— Вяткин, а ты тоже туда? — не угомоняется Валиков.
— Туда же, — серьезно, чуть хмуро говорит Вяткин. — Не видишь, что ли?
— Ну, ну, давай. Надеюсь, с этой высоты ты не сбежишь…
Рядом работает другая группа. Гремит по походной наковальне молот, визжат пилки. Красин интересуется:
— А эта команда чем занята?
— Эта команда, — говорю я, — под руководством командира второго орудия Квашни делает приспособления, чтобы трактора не буксовали…
— А как они будут выглядеть?
— А вот, — показывает Квашня. — Толстая проволока длиной метр с лишним. На конце привязывается через дырку кусок железяки. Когда трактора станут подниматься в гору, по бокам рядом с гусеницами пойдут наши хлопцы. Чуть трактор забуксует, ему и сунут под гусеницы эти железяки. Проедет трактор — выдергивай из грязи железяки за проволок, и иди дальше…
Подготовкой к подъему на гору Чертеж Красин остается доволен. Но чувство беспокойства его, как и меня, конечно, не оставляет всю ночь.
— Крылов, давайте-ка еще посмотрим, что там, на дороге.
И мы идем вверх, в лес, шаря по раскисшей дороге карманными фонарями.
…Утро. Туман поредел. Но моросит дождь. Опять «хмара за гору зачипила».
Решаем не ждать, когда дождь кончится. Подаю команду:
— Моторы!
Ровно, сыто урчат тракторы. Натягиваются тросы. Поезд весом в двадцать пять тонн начинает восхождение, вернее, восползание на гору Чертеж.
Каждый трактор, как и было задумано, сопровождают бойцы с «железяками». Здесь вся батарея — и огневики, и разведчики, и радисты.
Орудие увязает в глиняной каше по самые оси, но первый подъем — относительно пологий — проходит хорошо.
Дальше подъем круче. Трактористы жмут на полный газ, включают первую скорость, но поезд еле ползет.
Лопается трос между вторым и третьим трактором. Третий трактор, не удержавшись на тормозах, сдает назад, выворачивает у орудия стрелу. Ломается сцепной палец и… орудие, отцепившись, идет вниз. Его тормозит только «башмак», придуманный Богомазовым, да брусья, подброшенные бойцами под передок-.
Колеса пушки не вращаются, но многотонная громадина мягко сползает по жидкой грязи на край обрыва, к пропасти…
— Трос, трос!! — кричу я.
Пяткин и Татушин спешат с запасным тросом. Продеваем его через стрелу передка, тянем к большому толстому дереву. Пока завязываем, орудие продолжает сползать: трос убывает. Но вот он вздрагивает, натягивается струною.
Бегу к пушке. Ствол ее уже навис над пропастью.
Смотрю на Татушина. Он бледный-бледный.
Слышу тревожный голос Красина:
— Что у вас тут?
Объяснять нечего: все видно. Красин и не требует ответа.
— Есть еще сцепной палец? — спрашиваю Татушина.
— Есть.
Пяткин подгоняет тракторы. Вытаскиваем орудие на дорогу, освобождаем от троса.
И снова «Челябинцы» карабкаются вверх. Глохнут, захлебываются моторы.
— Жми, славяне! Немного осталось!
Славяне «жмут».
Те, кто не несет подкладок под колеса и гусеницы, упираются в орудие руками. К силе трех мощных машин это почти ничего не добавит, но все-таки хочется помочь…
Последний подъем — и вершина! Она не острая — конус горы усечен, так что расположиться здесь можно очень удобно.
Первое орудие закатываем в окоп.
Через несколько часов рядом с ним становится второе.
Татушин и Квашня жмут друг другу руки, жмут руки трактористам. Улыбается, принимая поздравления, черный, осунувшийся за эти сутки Пяткин.
Батарея выстраивается на склоне, чуть ниже вершины.
Отдаю рапорт майору Красину.
— Ну, и намаялись вы, братцы батарейцы, — говорит Красин. — За честную службу, объявляю всему личному составу «девятки» благодарность!
Сколько дней лил дождь! Сколько дней ходили-плутали по долинам туманы! И вдруг на следующее утро выдалась такая ясная светлая погода, словно вернулось лето.
Поворачиваю вправо-влево стереотрубу. Словно в диафильме сменяются кадры: деревни, дороги, мосты, речка, горы — ближние и дальние. Все это пока занято немцами.
— Будапешта там не видно? — спрашивает Богомазов.
— Будапешта не видно, но остальное у нас под ногами.
Приходит посыльный с НП дивизиона, передает мне пакет от майора Красина.
Я знаю, что в этом пакете: цели, по которым сегодня будем бить. Координаты и описания их сообщены армейской разведкой.
Раскрываю пакет, читаю: «Село Русский Поток — склад снарядов… Батарея… Батарея… Оборонительные сооружения».
Докладываю Красину по радио о готовности. Он отвечает: «Давай! Работай!»
Вершина горы Чертеж, словно кратер вулкана, начинает извергать огонь. Два тяжелых орудия дают налеты по вражеским объектам. Гулкое эхо катится по горам и долинам.
Столб черного дыма висит над селом Русский Поток, недосягаемым для остальной артиллерии. Рвутся склады снарядов. Я вижу, как в районе цели «3» — это батарея — бегают люди. Потом на дорогу выезжает орудие. Значит, удирают. Остальные орудия на дороге не появляются…
В разгар стрельбы Красин просит перенести огонь по отступающей немецкой пехоте.
— Видишь, идут? Видишь? — кричит он в радиотрубку.
— Правее леска?
— Правее — ну-ну! Вглядись внимательно.
— Вижу!
— Давай туда!
Опять гудит-полыхает наша гора. А там, где бегут толпы немцев, поднимаются вверх густые дымы разрывов.
Последние снаряды этого дня мы посылаем по объектам, находящимся на предельной дальности. Наша пушка бьет на семнадцать километров. Но отсюда — с такой высоты! — и дальше достать можно. Отсюда и камень летит далеко…
Стрельба на предельную дальность ведется не на поражение или уничтожение. Это для паники. Чисто психологическое.
Вечером на батарею приходит подполковник Истомин.
— Хочу часок побыть, Крылов, с вами, с вашими бомбардирами, — говорит он. — Огонь наблюдали с разных пунктов. Хорошо! — Истомин улыбается. — А вы знаете, что самое интересное? В истории артиллерии такого еще не было!
Что же произошло на Донце?
— Расскажите, старший лейтенант, о бойцах вашей батареи, об их подвигах.
