Действительно, после захвата очередной «духовской» лёжки или позиции, мы почти всегда находим там целую россыпь использованных шприцов. Поначалу я думал, что они от раненных остаются. Но, как-то раз, наткнувшись на разбросанные шприцы мы специально «протралили» весь подвал в поисках остатков бинтов, ваты, крови или ещё каких-нибудь следов пребывания здесь раненных, но не нашли ничего. И теперь я стопудово уверен, что «чехи» просто наркоманят, взбадривая себя для храбрости «дурью»…
— Кузя, может, вены у неё проверишь? — донёсся из десантного люка «бэхи» издевательский голос Лёхи — стрелка оператора. — Заодно и на ногах тоже. Могу ещё пару мест сказать, куда особо хитрые колются…
— Да пошёл ты! — Беззлобно огрызнулся Кузя. — Очень мне это надо! Я в смысле того, что какая-то она не такая…
Кузя как в воду глядел. Но тогда никто на это внимания не обратил…
— Да хватит тебе выдумывать! — Вылез на улицу Лёха. — Баба наша! Молодец! Без неё бы мы с тобой завтра цинковые бушлаты бы примеряли.
И это была правда. Улица, по которой мы должны были завтра выдвигаться к мосту через Сунжу, оказалась заминированной и предупредила нас о минах Монетка.
— …Эй, солдатик, мне срочно нужен ваш командир! Проведи меня к нему. — Это были её первые слова. Я сам их слышал.
Судя по тому, что никто не заметил, как она к нам подошла, женщина выбралась из какого-то ближайшего подвала. А подошла она к Вини Пуху — лопоухому, стриженному наголо «срочнику» из второго отделения. Он наблюдал за обстановкой сквозь пролом в кирпичном заборе, отделявшем двор где мы остановились на ночь от улицы, которую мы должны были брать завтра.
Вини Пух удивлённо уставился на женщину, отвлёкшую его от выполнения приказа взводного:
— Чего?
— Командир твой где, вот чего! — уже почти прикрикнула она на солдата. — Веди меня к нему!
— Товарищ прапорщик, — Вини Пух растерянно повернулся в мою сторону. — Тут это… командира спрашивают…
Я дремал на старом пластиковом ящике из под пива, у небольшого костерка, на котором пулемётчики разогревали пайковой «тушняк». После целого дня перебежек, лазания по бесконечным руинам, чердакам и лестницам мышцы просто «скулили» об отдыхе и хотелось только одного — спать! Лечь прямо здесь, в осклизлую, глубокую грязь и заснуть…
«Какого хрена ей надо?» — раздражённо подумал я тогда, зависая в ленивой мути полудрёмы.
— Товарищ, прапорщик!..
Вместо ответа я махнул ему рукой, мол, отправляй её сюда.
Вини Пух что-то коротко объяснил женщине, кивнув в мою сторону.
Она подошла. Невысокая. В прошлом явно ухоженная женщина. Добротное пальто. Справные сапоги на каблуке. Расчесанные, уложенные в «хвост» выбеленные перекисью волосы. Чуть накрасить, очистить от грязи и хоть сейчас на какую-нибудь ростовскую улицу — не отличишь от местных «матрён».
Она оглядела меня с ног до головы.
— Чего вам? — спросил я её, и голосе моём ничего кроме раздражения и недовольства не было.
— Ты прапор, что ли? — небрежно спросила она.
Я буквально закипел от такой наглости — «Прапор?!..» — Сознание едко обожгло мгновенной неприязнью за перебитый сон и наглость. Сон сразу улетучился.
— Не «прапор», а товарищ прапорщик. Выкладывай, чего надо? — сознание.
— Обидела что ли? — Заметила моё раздражение женщина. — Ну, извини. Не хотела. Ты командир здесь?
Я на мгновение задумался — будить или нет, спящего в «бэхе» старлея. Но тут же решил — пусть спит! Ему и так за сутки досталось. Два «двухсотых» из «срочников» и сам под разрыв попал. Видно, что сильно контужен. Сам с ней разберусь. И если она не по делу меня разбудила, то пусть не обижается…
— Ну, допустим, я командир. А что?
— А то, что информация для тебя важная есть. — Женщина с вызовом посмотрела на меня.
…Жители часто приходили к нам и рассказывали о том, что видели сами или слышали от чеченцев. Чаще всего это были какие-то отрывочные слухи, сплетни. Но иногда попадалась и ценная информация. Три дня назад дед пенсионер, бывший военный лётчик, сдал нам духовский склад оружия в доме своих соседей, чей сын был каким-то чином в дудаевском МГБ. Чечены в том доме отстреливались до последнего, пока наш старлей не засадил им в окно «Шмель». Восемь обгорелых трупов насчитали. Старлей тут же отрапортовал в штаб об уничтоженной «бандгруппе МГБ Ичкерии». Он давно об ордене мечтает. Правда, два трупа из восьми были женские и один пацана лет тринадцати, но найденного в подвале оружия хватило бы на целый взвод.
Деду в благодарность за помощь подарили десять банок тушёнки и отдали, найденную в доме охотничью двустволку. Потом нас как-то жители предупредили о засаде в одном из домов…
— И что за информация?
Женщина на мгновение замолчала, словно собираясь мыслями. За тем сказала:
— Сегодня ночью проулок, по которому вы завтра утром двинете, чечены заминировали.
…Полчаса назад сапёры, вернувшиеся с разведки, доложили, что улица, по которой мы собирались начать завтра выдвигаться, была «чистой», без мин.
— Что-то ты тётка напутала. — Я тут же утратил интерес к разговору и остыл. Раздражение ушло. В конце — концов она действительно хотела нам помочь. — Прошли наши сапёры по ней. Ничего там нет. Иди домой. Спасибо…
— Херово ваши проверяли! — Раздражённо и упрямо бросила она. — Я сама видела, как они четыре штуки таких больших зелёных блина на ней установили. Пойдёте — подорвётесь. Не рискуй пацанами. Я покажу где ставили…
Было в её голосе что-то такое, что заставило меня пересилить, дремотную лень и встать.
— Левашов! — окликнул я, устроившегося в проломе стены сержанта. — Вызови ко мне Букреева.
Через минуту передо мной стоял заспанный сапёр.
— Вы проверили дорогу?
— Так точно! — Хмуро буркнул Букреев, недовольный тем, что его вытянули на свет божий из норы, где он спал.
— И что?
— Всё чисто. Я же докладывал…
— А вот женщина говорит, что вчера ночью «чечи» там четыре «тээмки» установили.
— Мало ли кто чего говорит. — огрызнулся сапёр. — Нет там ничего. Одна грязь и лужи.
— Чего ты врёшь!? — Вдруг с неожиданной яростью накинулась на него женщина. — Проверили… Пошли, я тебе покажу где они стоят. Мордой ткну. Вот из-за таких как ты, вы уже целый месяц в городе толчётесь. Всё с землёй смешали, жизнь нам поломали, а толку ноль! Проверили они…
— Так, стоп! — Перебил я её тираду, удивившись про себя её натиску. — Женщина, я сам разберусь. Букреев, как вы проверяли?
— Как полагается. Миноискателем и щупами.
— Ты же мне вчера доложил, что миноискатель сломан.
Глаза Букреева растеряно дёрнулись.
— Да мы это… мы его починили ночью. — Промямлил он, пряча глаза. — Там просто аккумуляторы сели. А щупами мы всё проверили…
Голос его потерял уверенность. Стало ясно, что он врёт. Не прошли они улицу. По крайней мере, до конца точно не прошли…
Я с ненавистью посмотрел в его круглую, в коросте грязи смуглую рожу. Накрылся мой сон!
— В общем, так, поднимай своего напарника и пошли проверять!
Вышли мы только через полчаса, после того, как вся группа была готова, и пулемётный расчёт на крыше доложил, что улицу он контролирует.
…Дорога между «скелетов» разрушенных бомбами пятиэтажек была разбита гусеницами и колёсами до неузнаваемости. Кое-где ещё был виден асфальт, но он лишь изредка показывался из грязи и залитых водою колдобин. В одном месте колея делала полупетлю вокруг воронки от снаряда и почти впритирку подходила к стене дома, теряясь в огромной грязной луже. Низкое, всё в грязных драных облаках небо, привычно сыпало на землю ледяной дождь пополам с крупным мокрым снегом.
— Вот здесь они ставили. — Указала на лужу женщина.
— Проверяйте! — скомандовал я.
Прикрытие разбежалось по ближайшим подворотням занимать позиции на случай засады или атаки чеченов, а я с женщиной укрылся за углом дома, наблюдая за работой сапёров.
Букреев брезгливо и осторожно шагнул в лужу и чуть не по колено провалился в невидимую под водой яму. Чертыхаясь, выбрался из неё. Зло посмотрел в нашу сторону. И начал часто «простукивать» жалом щупа воду перед собой. Так прошло с минуту. Неожиданно он замер и осторожными лёгкими уколами начал прощупывать что-то впереди себя. Потом он подал знак «внимание». Из кармана «разгрузки» достал моток грязной верёвки с самодельным крючком из проволоки на одном его конце, наклонился и, опустив руки по локоть в воду, что-то стал перед собой нащупывать. Наконец распрямился и осторожно зашагал к нам, разматывая за собой верёвку. Завернув за угол, он пронзительно свистнул — предупреждая всех об опасности, и осторожно потянул на себя верёвку. Она натянулась, и на мгновение показалось, что Букреев борется с какой-то спрятавшейся под водой сильной рыбиной. Наконец верёвка подалась, и сапёр осторожно начал выбирать её на себя. Когда у ног его уже свился целый моток, он осторожно выглянул из-за угла. Метрах в десяти от дома на асфальтовом пятачке лежала мокрая, в разводах жидкой грязи противотанковая мина…
