жили, и, когда Шин родился, у него уже была ненависть к родителям: зная, что он должен умереть в этом лагере, он ненавидел их за то, что они дали ему родиться здесь. Детей в лагере даже не обучали и даже не промывали им мозги в отношении пропаганды, потому что считали, что они там умрут. Кормили очень скудно, ребёнка могли забить до смерти за украденные зёрнышки кукурузы. И если кто-то из членов семьи совершал побег, остальных родственников расстреливали. В документальном фильме «Зона особого контроля», который дополняет эту книгу (он есть только на английском языке), охранник концентрационного лагеря рассказывает, что заключённый даже не может покончить с собой, потому что тогда из-за него расстреливают оставшихся в живых членов его семьи.
Этот мальчик Шин рос зверем, потому что, когда детей наказывали, это были коллективные избиения, в которых он тоже участвовал и даже не испытывал эмоций по этому поводу. Когда он узнал, что его брат собирается бежать из лагеря, он донёс на мать и на брата, потому что его бы тоже расстреляли, если бы их побег удался. Мать и брата расстреляли на глазах у Шина, и у него ничего не шелохнулось внутри, потому что он не знал, что мальчик должен беспокоиться, когда на его глазах убивают мать. Он воспринимал мать только как конкурента в еде: он воровал еду у матери, она его избивала, он снова воровал. Но потихоньку у Шина стала рождаться другая доминанта. Мы говорили о том, что выход из ПТСР — это не бесконечное проговаривание травматического опыта, а подъём на уровень каких-то более высоких смыслов. Итак, Шина поставили «стучать» на одного репрессированного партийного руководителя, и последний научил мальчика песням о дружбе, рассказал, что в мире есть что-то, помимо риса и кукурузы, и тогда Шину захотелось жареной курицы. Его культурный уровень начал развиваться. Он совершил побег вместе с тем мужчиной, но мужчина при побеге погиб. У Шина развилось классическое ПТСР, он всего боялся, у него была паранойя. Такие беженцы пугаются звука стиральной машины, и, если начальник на работе делает аккуратное замечание, они начинают очень остро воспринимать его, считая, что начальник имеет какие-то замыслы против них. И когда Шин попадает в Соединённые Штаты Америки, он знакомится с людьми, которые занимаются общественной работой в комитете по Северной Корее, у него даже появляется девушка, на которой он хочет жениться. Но потом он расстаётся с девушкой и делает ужасное заявление: он говорит, что, если откроют границы, он будет первым, кто вернётся в Северную Корею. То есть он хотел вернуться в свой концлагерь, потому что там у него было «чистое сердце». Но «чистое сердце» не в смысле евангельского понимания — блаженны чистые сердцем, потому что они Бога узрят (Мф. 5, 8) — здесь же имеется в виду, что у него не было там морального выбора. В лагере он мог избить, убить, при этом ничего не чувствуя, и это отсутствие выбора было ему комфортно.
Воин, который оказывается в состоянии патологической доминанты, подавляющей всё человеческое в нём, — нельзя сказать, что счастлив, но в каком-то смысле ему хорошо, потому что у него нет морального выбора, а моральный выбор — это нагрузка для психики. В Штатах Шин увидел семью, где мать была не конкурентом за еду, а внимательной и любящей своих детей женщиной. И тогда он стал осознавать, что же он совершил. Но в чём беда? Возможно, Шин имел общение с представителем протестантской деноминации. Видимо, ему пытались рассказать, что Бог его любит и так далее, но он не мог понять концепцию любящего Бога, потому что видел, как детей убивают за украденные зёрнышки кукурузы. И, соответственно, ему протестантская идея не помогла. Но как можно было его вывести из такого состояния?
Мы уже упоминали слова митрополита Антония Сурожского о том, что Господь может давать человеку снова и снова пережить какой-то важный опыт прошлого, который не был человеком до конца осмыслен. Например, если женщина делала аборты или если человек чувствует вину перед ушедшими родителями, которых уже не вернуть, и постоянно помнит об этом. Может быть, было сделано что-то против совести под воздействием страха или каких-то обстоятельств. Что можно посоветовать человеку в таких ситуациях? Прощение — это, по сути, воспитание в человеке навыков, противоположных совершённым поступкам. Человек должен измениться. Если чувствует вину перед ушедшими родителями — поработать какое-то время волонтёром в доме престарелых и т. д. В книге «Православное учение о спасении» [102] архимандрита (будущего патриарха) Сергия (Страгородского) также есть слова о том, что прощение — это не значит, что Бог вычёркивает какую-то строчку из нашего прошлого. Прощение, исцеление, с точки зрения православия, происходит тогда, когда человек внутренне меняется. Через это изменение он разрывает связь с тем, кем он был в прошлом, он становится другим. Мы знаем, что Исповедь — это и есть та самая возможность вернуться в прошлое: стоя у аналоя, человек может Божиим мановением вдруг оказаться в той ситуации, где он совершил ошибку. И если бы Шину предложили такую возможность вернуться в прошлое и задали бы ему вопрос: теперь, из нынешнего твоего состояния, когда тебе ничего не угрожает, как бы ты поступил в ситуации с матерью и братом?..
По словам Ухтомского, доминанта человека оживает, если человек говорит, что он постарался бы никогда не повторить такую ошибку. Тогда, в эту минуту в него вбрасывается росток Божественной жизни, и тогда человек выздоравливает. Через пророка Иезекииля Бог говорит: не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был (Иез. 33, 11). Но с Шином этого не произошло, поэтому он не смог жить в Штатах, он остался травмированным и больным.
В научной литературе был описан случай ветерана Вьетнама, который не мог успокоиться после войны. При общении с ним выяснилось, что ему на войне нравилось убивать и насиловать, ему нравилось ощущение безнаказанности. Применительно к нашему мировоззрению, это — страсти, то есть некие навыки души, которые через многократное повторение стали качествами личности человека. Соответственно, человек в своей гражданской жизни найти себя не сможет. Даже если такому человеку исповедоваться, для него не будет достаточно только разрешительную молитву получить на Исповеди, потому что навыки остались. В таком случае нужна епитимья, понимаемая не как наказание, а как помощь в исцелении тех недугов души, которые были сформированы раньше.
