— Может быть, вы все-таки замолчите, фон Доденбург? — рявкнул Стервятник. — Да, этот человек — храбрец, но при этом он — дурак, настоящий дурак. К тому же, как вы совершенно верно заметили, он серьезно ранен.
Фон Доденбург выпрямился.
— Как офицер национал-социалистической Германии я обязан сражаться за дело моей Родины и в случае необходимости отдать за него свою жизнь.
— Сражаться за дело национал-социалистической Германии, — с усмешкой в голосе повторил Стервятник. — Мой дорогой фон Доденбург, я знаю, что вы и Шварц думаете обо мне. Но ведь это как раз люди вроде меня поддерживают Германию на плаву. Люди вроде меня, вроде Шульце и вроде моего любимчика — труса Метцгера, который готов стащить мой собственный хлебный паек. И люди вроде наших новобранцев, которых мы собрали со всех стран Европы. Они и есть истинная реальность, фон Доденбург. Они просто хотят жить, жить ради самих себя. Но они не желают умирать за дело национал-социалистической Германии, за песню «Хорст Вессель», не желают жертвовать своими жизнями за оркестры, играющие бравурные марши на Унтер-ден-Линден, и за партийные съезды в Нюрнберге. Эти люди и есть истинное лицо Германии. Они пытаются выжить и сражаются, чтобы спасти свою жизнь и оградить свое личное существование — но не за какие-то непонятные и туманные для них мотивы.
Штурмбаннфюрер Гейер замолчал и презрительно махнул рукой в сторону Куно, точно фон Доденбург и высказанные им точки зрения были слишком абсурдными, чтобы тратить на них время.
— Итак, давайте готовиться к отходу, — спокойным, деловым тоном проговорил он.
* * *
Остатки батальона «Вотан» снялись с места сразу после наступления темноты. Сделав буквально несколько шагов, солдаты моментом увязли в глубоком, почти по пояс, снегу, и с упорством обреченных принялись пробиваться дальше. Когда они добрались до опушки елового леса, Стервятник достал ракетницу и выстрелил белой осветительной ракетой. Это был условный сигнал, предназначенный для унтерштурмфюрера Фика, которого оставили сидеть рядом с пулеметом MG-34 и фляжкой, в которую залили остатки спирта.
Сразу же после этого пулемет Фика заработал, посылая через Дон трассирующие очереди. Эсэсовцы побрели дальше. MG продолжал стучать. Он работал еще примерно полчаса, но затем затих и больше уже не стрелял.
Услышав, что пулемет Фика замолчал, Стервятник отступил в сторону от тропинки и пропустил мимо себя бойцов «Вотана». Фон Доденбург тоже отошел в сторону, встав рядом с ним. Вместе они смотрели, как эсэсовцы тяжело протопали мимо них и ушли дальше. Стервятник и фон Доденбург повернулись и посмотрели назад — туда, где только что погиб унтерштурмфюрер Фик.
Фон Доденбург почувствовал, как Стервятник сжал его руку.
— Люди никогда не поверят в то, что все это происходило в действительности, — прошептал Гейер. Казалось, он разговаривал сам с собой. — В будущем тот, кто не был здесь, ни за что не поверит, что все это действительно могло случиться.
— Шагайте, шагайте, герои, — пробормотал унтершарфюрер Шульце, стряхивая снежинки с обмороженного лица. — Не говорите мне, что вы, элита немецкой нации, не способны это выдержать!
Они шли вперед уже два дня. Все это время по пятам за ними следовали русские конные разъезды. Немецкий фронт рухнул повсеместно, и везде отдельные группы солдат устремились в тыл, думая лишь об одном: как можно быстрее оказаться в безопасности и не пасть жертвой ужасных казаков, о жестокости которых ходили легенды.
При этом уцелевшие бойцы «Вотана» как минимум дважды оказывались в тех местах, где линия фронта, казалось, стабилизировалась. Но стоило только русским начать наступление, как вся оборона в этих местах рушилась, и немецкие части вновь беспорядочно откатывались назад, бросая все на своем пути.
Шульце кинул взгляд на бойцов. Те тащились вперед походкой древних стариков. Их глаза заволокло усталостью, они видели только сапоги идущих перед ними товарищей.
— Давайте, ребята, шагайте поживее, — хрипло крикнул он. — Русские наседают. Если вы будете тащиться, словно калеки, они отрежут вам яйца, прежде чем вы успеете крикнуть «мама!».
Над их головами просвистел русский снаряд. Он упал в ста метрах впереди и разорвался, не причинив никому ни малейшего вреда, но бойцы «Вотана» все равно инстинктивно бросились в снег и закрыли головы руками. Однако всем быстро стало ясно, что русские не стреляли по ним и что это был просто шальной снаряд, залетевший неизвестно откуда. Бойцы медленно поднялись, даже не стараясь отряхнуть снег, и снова побрели вперед. Но один молодой парень так и остался лежать в снегу. Он тяжело дышал, точно только что побежал марафонскую дистанцию.
Шульце приблизился к нему.
— Вставай, парень! — рявкнул он.
Молодой боец с трудом поднял голову.
— Не могу, унтершарфюрер.
— Парень, если ты не встанешь и не пойдешь, то русские клещами утащат тебя в свой ад.
Но его угроза не возымела никакого действия. Голова парня упала обратно в снег. Этот ССманн уже ни на что не был способен, он был совершенно раздавлен.
Шульце зло пнул его в бок.
— Вставай, мерзавец! — проревел он. — Шевели ногами!
Но боец лишь простонал в ответ. Тогда Шульце нагнулся и, кряхтя, взвалил бойца себе на плечи. Свободной рукой он швырнул винтовку парня в снег.
— И это — чертов героический батальон СС «Вотан»! — с презрением проронил он и побрел вслед за остальными.
* * *
Когда несколько часов спустя они плелись сквозь густой еловый лес, за их спинами неожиданно послышался какой-то звук. Стервятник взмахнул рукой, и все тут же опустились в снег.
— Русские! — шепотом передали бойцы «Вотана» по цепочке. Неожиданно всю усталость как ветром сдуло. Даже те, кто за минуту до этого шел, едва переставляя ноги из-за того, что страшно мучился дизентерией, насторожились. За последние дни они столкнулись с таким количеством замученных немецких пехотинцев, которые отстали от своих и попали в руки Иванов, что никому не хотелось стать следующей жертвой. Все были готовы отчаянно сражаться до конца, лишь бы только не достаться врагу живыми.
Стервятник еще раз взмахнул рукой, подавая сигнал Шварцу и фон Доденбургу. Шварц тут же пополз в сторону, а Куно залег рядом с Шульце, который замыкал их маленькую колонну. Они глубоко зарылись в снег, вдобавок растянув над головой кусок белого маскировочного халата, который сорвали с тела одного убитого русского бойца-лыжника. В следующую секунду в лесу показались похожие на белые привидения русские солдаты. Все они были в белых маскхалатах; медленно и осторожно враги продвигались вперед на своих лыжах, непрерывно оглядываясь по сторонам. Пальцы эсэсовцев легли на спусковые крючки автоматов.
— Я беру на себя первого ивана, с красной звездой на шапке, — прошептал унтершарфюрер Шульце. — Хорошо?
— Хорошо, — ответил фон Доденбург и взял на прицел следующего русского. Фон Доденбург знал, что Шульце стреляет лучше, чем он, и было логично предоставить ему право застрелить идущего впереди офицера, который, скорее всего, являлся или командиром, или комиссаром этого отряда.
Русские подходили все ближе. Эсэсовцы явственно видели их лица под капюшонами маскхалатов.
— Огонь! — закричал Стервятник.
Эсэсовцы открыли бешеную стрельбу из автоматов. Русские падали десятками. Сами они не видели замаскировавшихся в снегу эсэсовцев — и погибали практически без сопротивления. Шульце первым же выстрелом поразил командира русских, который шел во главе их колонны. Сзади неприятеля поливал огнем из своего автомата унтерштурмфюрер Шварц. Русские делали отчаянные попытки вырваться из западни, но эсэсовцы не ведали жалости. Это была настоящая кровавая баня. Лишь нескольким русским удалось вырваться из огненного кольца. Бросая оружие, они рванули прочь, мечтая лишь об одном — спасти себе жизнь.
Когда бой закончился, эсэсовцы обыскали убитых врагов, выуживая из их карманов куски хлеба и остатки еды.
Прислонившись спиной к высокой ели, Стервятник покачал головой:
— Животные, самые настоящие животные!
Фон Доденбург с тревогой покосился на Гейера. Он впервые увидел его по-настоящему подавленным. Сейчас Стервятник даже забыл вставить в глаз свой монокль. А его голос полностью утратил всегда присущую ему циничную интонацию, с которой он обычно подавал свои реплики.
— Что будем делать теперь, господин штурмбаннфюрер? — тихо спросил его фон Доденбург.
— А теперь, мой дорогой фон Доденбург, — медленно проговорил Стервятник, — мы пойдем дальше. Но если к вечеру мы не найдем себе еду и кров, то батальон СС «Вотан» прекратит свое существование.
Он распрямился и двинулся вперед походкой очень старого человека.
