она задумывалась о том, день на дворе или ночь. — Интересно, за нами будет погоня?»
Видимо, эти вопросы волновали не только её одну. Бианка стремилась держаться рядом с Борзым — странно, но его рассказ о своей бандитской жизни не заставил девушку бояться этого солдата, хотя и симпатии к нему она не испытывала… наверно. По крайней мере, Бианка полагала, что не может симпатизировать уголовнику. Тем временем уголовник подошёл к своему командиру и тихо проговорил:
— Саня, тебе не кажется, что всё как-то чересчур легко выходит?
— Ага, — фыркнул Вагнер. — Мы ведь каждый Божий день оказываемся в окружении и бываем вынуждены тикать через канализацию…
— Я не о том, — махнул рукой Борзой. — Я… почему здесь нет охраны? Эти переходы должны охраняться, как…
Вагнер приложил палец к губам, потом знаком приказал отряду остановиться. Все замерли, в тоннеле, до того наполненном звуком шагов, стало тихо… но не совсем. Где-то вдалеке, буквально на грани слышимости, раздались выстрелы. Потом что-то гулко ухнуло, но стрельба продолжилась.
— Наши? — шёпотом спросил Борзой. Вагнер не ответил. — Ты знал?
Вагнер коротко кивнул. Борзой отошёл назад, отряд продолжил движение. Бианка тоже сделала несколько шагов — и едва не врезалась в Борзого. Тот стоял с задумчивым видом, но при этом выглядел успокоенным, даже удовлетворённым.
— Вы можете сказать мне, что происходит? — прошептала она.
Борзой пожал плечами:
— Зачем?
— Люди должны знать правду… — начала Бианка.
— Люди должны выжить, — перебил её Борзой. — Иногда знание этому мешает. Человек, особенно женщина, — существо пугливое.
— Вы сексист! — возмутилась девушка.
— Я реалист, — спокойно ответил Борзой. — К тому же страх — штука полезная. Сильных он побуждает к действию, слабых заставляет прятаться. Когда мы выйдем отсюда… нет, не так, когда вы окажетесь в спокойном месте, почитайте об адреналине, норадреналине, серотонине и об особенностях проявлений этих гормонов у мужчин и женщин. Эта наука — та самая, которую Запад пытается игнорировать…
— Запад всегда двигал науку вперёд! — опять возмутилась Бианка. — Самое большое число нобелевских лауреатов…
— …происходит из стран — спонсоров Нобелевского комитета, ага, — кивнул Борзой. — Или премию получают те, кто им интересен. На самом деле Запад ненавидит науку. Всегда ненавидел — начиная с инквизиции, которая сжигала на кострах отнюдь не только красавиц, вроде вас, но и вполне эффективно затыкала рот учёным даже без помощи очищающего пламени. И не думайте, что что-нибудь изменилось. Я могу назвать вам другие примеры, из Нового, даже из Новейшего времени.
— Какие? — удивилась Бианка.
Борзой стал перечислять, загибая пальцы непривычно, начиная с большого:
— Игнац Земмельвейс, пропагандировавший гигиену акушерок, был доведён обществом до самоубийства. Эварист Галуа убит на дуэли после того, как он позволил себе критику своих более прославленных коллег. Алан Тьюринг — математик, которого обвинили в гомосексуальности и довели до самоубийства. Первооткрыватель ДНК… забыл, как его, Ватсон, что ли, его лишили Нобелевской премии за «расистские высказывания». А скольким учёным сейчас устраивают обструкцию за отрицание гендерной теории или глобального потепления?
— Вы конспиролог? — удивилась Бианка.
— Угу, — кивнул Борзой. — В Средние века тех, кто отстаивал неудобную правду, на Западе называли еретиками, теперь переименовали в конспирологов. Это позволяет насмехаться над любой теорией, не снисходя до того, чтобы её опровергать. Хотите, я перечислю вам десять теорий, которые называли «конспирологическими», пока не выяснилось…
— Я вам верю, — перебила его Бианка. — Я другое не понимаю. Откуда вы всё это знаете, вы же…
— Уголовник? — усмехнулся Борзой. — Да ещё и с девятью классами законченного образования и с тремя «продлёнками»? С вашей точки зрения, я примитивен. Я должен глушить самогон, петь «Мурку», говорить на смеси фени и мата, да?
Бианка не ответила.
— За колючкой оказываются по разным причинам, — проговорил Борзой. — Иногда не по своей воле. Я имею в виду не потому, что ты сознательно решил нарушить закон, а потому, что у тебя не было выбора. В принципе не было. Как там в Евангелии? «Одно упало на каменистую почву, одно упало при дороге, ещё одно — в тернии», так? А босяки вроде меня — это то, что упало в тернии, но не заглохло, а назло всем выросло в самый страшный чертополох на обочине. К тому же очень странно слышать гарпаксофобские высказывания…
— Какие? — округлила глаза Бианка.
Борзой вздохнул:
— Гарпаксофобия — это панический страх перед преступниками. Так вот, очень странно слышать такое от представителя Запада.
— Почему? — удивилась девушка.
— А потому, что западная цивилизация построена из преступлений, — ответил Борзой. — Взять, например, милое, респектабельное Монако. Род Гримальди идёт от главаря шайки бандитов, которые под видом монахов проникли в замок Монако и перебили там всех, включая младенцев. Об этом напоминают два милых монаха с дубинами на гербе княжества. Великобритания — страна, построившая состояние на пиратстве и грабеже колоний, устраивавшая геноцид всем, кого сумела обманом захватить. Испания с Португалией — по локоть в крови, пролитой конкистадорами в Америке. Германия развязала три мировых войны. Италия устроила геноцид в Эфиопии. Франция — по сути Англия на минималках, которая до сих пор покупает у Нигера уран открытой выработки по восемьдесят евроцентов за килограмм при цене в двести евро — этот уран там добывают чуть ли не вручную. Ах да, это та самая Франция, которая короновала людоеда Бокассу. Голландия отважно сражалась с англичанами и французами… за право торговать рабами и наркотой. А Бельгия? Их утончённый монарх Людовик II…
— Может, Леопольд? — уточнила девушка.
Борзой машинально кивнул:
— А, точно, его ж как кота из мультика звали. Так вот, Леопольд, любовник волшебной Клео де Мерод, устроил в Бельгии такой ад, что переплюнуть его удалось только нацистам и бандеровцам, — когда детям отрубали руку, если их родители не выполняли норму. И мы еще удивляемся, почему ваша Еврокомиссия не замечает преступлений украинских националистов? Да вы сами такие!
— Я венгерка, — слегка обиделась Бианка.
— Рассказать про Атиллу? — спросил Борзой. — Или про то, за что какую-то из ваших дивизий, сражавшихся за Гитлера, Сталин лично приказал в плен не брать?
— Вот, — ухватилась за это имя Бианка. — У вас был Сталин!
— Был, — кивнул Борзой. — Обелять не буду. Тоже уголовник, пришедший к власти в результате переворота, организованного немцами на деньги американцев. Вот только у него хватило ума пройти путь от уголовника до государственника. Да, замазавшись кровью по самое не могу. Но при этом он уничтожил Гитлера, который, в отличие от Сталина, некоторые народы считал повинными смерти лишь потому, что они недостаточно расово чистые.
— Я, кажется, начинаю понимать, — прошептала едва слышно Бианка, но Борзой её услышал.
— Что понимать, пигалица? — спросил он, потом спешно добавил: —
