Именно таким был Виктор Петрович Журавлев. Пришел он в молодежную бригаду из 201-й ВДБ, имел 19 прыжков с самолета, бывал в огневых стычках. Бойцы Журавлева не только аккуратно собирали грузы, но и зорко охраняли их от любителей потрошить мешки. Дежурил на болотном аэродроме и Федор Тоценко. Спокойный и добродушный был у него характер, но к расхитителям он был беспощаден – под горячую руку мог лично расстрелять! Он удивлялся, как хватало у меня терпения бриться в зимнем походе. Когда давал мне рекомендацию в партию, так и в ней упомянул он об этом бритье. Такой он был, Федор Иванович, офицер десантных войск!»
* * *В шалаш командира бригады вошел Алексей Михайлович Бархатов. Небольшого роста, с всклокоченной копной рыжеватых волос. Планшет, где хранились бланки, в руке.
– Разрешите?
– Что у вас, младший лейтенант? – Тарасов массировал ладонями свою короткую шею. – Новости из Валдая?..
– Есть кое-что, – неопределенно ответил главный шифровальщик бригады, подавая комбригу телеграмму из штаба Северо-Западного фронта. Отступил ко входу.
– Вид у вас, товарищ Бархатов, кислый какой-то! – заметил комбриг, приняв бумагу.
Он не знал, что младший лейтенант побывал у Шишкина и получил «все свои сто двадцать» за ошибки подчиненных. Не знал пока Тарасов и содержания депеши. Настроен был благодушно. Гладил ладонью только что побритые щеки.
– Чем радуют нас отцы-благодетели? – Он спокойно пробежал глазами заголовок шифрограммы. Прочитав радиограмму, он резко вскинул голову:
– Ничего не напутали?
– Приняли точно, товарищ комбриг!
– Позовите комиссара! – приказал Тарасов. Лицо его побледнело от волнения. Покусывал губы. Вновь бросил взгляд на шифрограмму.
Порученец и Бархатов покинули шалаш комбрига.
«Тарасову, Гриневу.
В связи приходом Гринева месторасположения Тарасова приказываю:
Операцию овладению Демянском, Доброслями, Глебовщиной провести одновременно общими силами 1-й и 204-й ВДБ под общим командованием Гринева. Для чего:
1. 1-ю МВДБ подчиняю в оперативном отношении Гриневу.
2. Тов. Гриневу рассчитать так, чтобы к утру 18.03.42 овладеть Демянском, Доброслями, Глебовщиной. Уничтожить гарнизоны противника, его штабы, склады, имея в виду в дальнейшем наступление Тарасово – Старое Тарасово – Бель – Шишково – Ватолино.
16.03.42. 1-00.
Курочкин, Пронин, Ватутин».
– Командующий фронтом. Член военного совета. Начальник штаба фронта, – машинально перечислял Тарасов вслух, сжимая бумагу в кулаке.
Мачихин был ошеломлен приказанием не меньше, чем Тарасов.
– Вы что-нибудь понимаете, Николай Ефимович?
– Или мы остолопы, или в Валдае верят остолопам! Все понимание, товарищ комиссар! – Тарасов выругался.
– Военный совет фронта решил, надо полагать…
– Французы говорят: «Чтобы иметь рагу, нужно располагать хотя бы кошкой!» У нас и кошки нет.
Ни разведчики Малеева, ни партизаны Полкмана и Овчинникова, ни местные жители – никто не встречал на восточных берегах Поломети лыжников 204-й воздушно-десантной бригады. Были отрывочные сведения о том, что какая-то советская часть бьется на участке Весики – Соловьево. Откуда же такая уверенность в Валдае?
Тарасов и Мачихин верили командиру роты разведчиков П.Ф. Малееву. Не дремал Ф.И. Тоценко. И батальонные разведчики – ребята не промах. Неужели они не заметили по соседству целую бригаду?..
– Шишкина ко мне! – потребовал комбриг.
Тот прибежал, на ходу поправляя каску.
– Есть сведения о двести четвертой? – встретил его Тарасов.
– Около батальона у отметки 64,5. Приводят себя в порядок после огневого контакта на Поломети.
– И все?.. Читайте! – Тарасов передал начштаба мятую шифрограмму. Иван Матвеевич обескураженно пожал плечами.
Выходит, нужно ждать. Ждать командира Гринева. Ждать, когда авиация неприятеля уже обнаружила лыжников МВДБ-1. Ждать, когда морозы ночами до 30 градусов, а днями – оттепель. Идет сплошное обморожение десантников. Не лучше ли, чем ждать, идти на помощь 204-й бригаде, если она застряла на Поломети?.. А входит ли подобное в боевые планы штаба фронта?..
Всю троицу захлестнула обида, горькое ощущение несправедливости. Как же так? Маневренная, молодежная бригада, голодная, страдая от холода, теряя людей, пробилась в тыл врага. Нанесены первые удары по фашистам. И вдруг ждать. Почему?..
– Почему не ценят в Валдае фактор времени? – Комбриг Тарасов самолюбиво спрашивал комиссара, будто бы тот знает замыслы руководства фронта. – Почему вдруг Гринев?.. Где он?..
Но Тарасов, Мачихин, Шишкин – люди строгой дисциплины. Они помнили приказ о совместных боевых действиях с 204-й ВДБ. И в Валдай летит радиограмма:
«Приказ получен. Гринева основными частями не обнаружили. Где находится, не знаем. Нашем районе есть его один батальон. Необходимо эвакуировать 250 человек.
Тарасов, Мачихин».
Червь сомнения не давал покоя. Человек должен понять целесообразность решения, уловить его разумность, ему претит слепое подчинение. Комбриг ходил темнее тучи. Комиссар носил камень на сердце. У Шишкина опустились руки: без Гринева нельзя планировать боевые действия!..
У Тарасова и Мачихина не хватало боевого опыта. Это верно. Но разве мало его у начальника политотдела Ф.П. Дранищева, вышедшего победителем в Осовце в схватке с фашистами?.. В маневренной комсомольской были командиры, обстрелянные на Халхин-Голе, в снегах Финляндии, на полях Бессарабии и Западной Украины, на Даугаве, – Шебалков и Тоценко, Мосалов и Приходько, Гречушников и Журавлев, много других. Почему же и на них легла тень недоверия?..
Надо отдать должное: судя по документам архивов, ни Мачихин, ни Шишкин, ни Тарасов при его крутом нраве свои умонастроения, сумятицу душ своих не выдали подчиненным. К главной цели рейда не вели, но диверсионные вылазки поощряли.
Но и недолгая оторопелость командования не проходит даром. Любой, даже малейший промах на войне – это жизни! Именно сознание беды, нависшей над десантниками, захлестывало в эти дни комиссара бригады Мачихина, который, наверное, острее других понимал судьбу соединения, волею партии был обязан заботиться о жизни молодых воинов, всех десантников МВДБ-1.
Горше других переживал переподчинение майор Н.Е. Тарасов. Для него, человека максималистского нрава, указание фронта было равносильно пощечине. Как замечает в своем письме Степан Иванович Козлов, бывший старший инструктор политотдела 1-й маневренной воздушно-десантной бригады, в ту пору «командир бригады Н.Е. Тарасов – кадровый командир, мастер парашютного спорта, много кричал, нередко был груб. Как мне показалось, в обстановке он был дезориентирован, как-то сник…»
…Под соснами, окольцованными бойцами охраны, совещались комиссары рот и батальонов. Мачихин хотел знать настроение десантников, посмотреть в глаза своим помощникам в критические часы. Он понимал, что бригада тронется в поход после выяснения судьбы 204-й и ее руководства. Он надеялся: не сегодня-завтра это случится. Он слушал короткие доклады, реплики военных комиссаров и убеждался: подразделения другого не ждут – только приказа о наступлении. Так оценивали обстановку военкомы. Так думал и Мачихин. Его редко видели в эти дни в штабном шалаше – с порученцем на лыжах посещал он роты, взводы саперов и разведчиков, минометчиков и связистов…
– Валенки прохудились – пальцы видны. – В голосе комиссара-3 Лукина недовольство и упрек. – Обогреться невозможно…
Комиссар бригады остановил Лукина:
– Георгий Исаевич, не обходите главное. Боеготовность батальона интересует. Настроение бойцов.
– Если не тянуть резину… Ждать да догонять – морока! Десантники здраво оценивают момент. Пусть мы хоть полмиллиона пуль фашиста примем на себя, но отвлечем немца от Москвы и Ленинграда. Умереть за это…
И вновь Мачихин досадливо повел плечами:
– Мы сюда не на заклание посланы!.. Малой кровью достичь цели.
– Так и поступаем, товарищ старший батальонный комиссар!
– Докладывали мне, грубите с подчиненными! Давайте начистоту!
Комиссар-3 заговорил горячо: оправдания сыпались мелким горохом! Но Мачихин достоверно знал: заносчив Лукин. Его мнение, как свидетельствуют участники лыжного рейда, не ошибка.
«Был привал. Мы с командиром взвода Семеновым расположились поблизости от комбата и комиссара, – пишет из Белой Холуницы Афанасий Лукьянович Беляев, бывший парашютист 3-го батальона МВДБ-1. – Голодные были, израненные. И не было курева. А без махорки – труба!.. Командир взвода толкует: «Уши вспухли – курнуть бы! Сходи до комиссара, разживись…» Большой смелости и терпения был наш старший сержант. В трех местах перебита была левая рука – ходил с нами наравне!.. До призыва работал на Уралмашзаводе. И в финскую пахал брюхом снега – порох нюхал… В тяжелые минуты словом, взглядом ободрит – славный парень. Но вот пошел я к комиссару. Чтобы обратиться по всей форме, а я на тебе: «Товарищ комиссар, командир взвода просил табачку на закурку!» Вспрыгнул Лукин, как ужаленный, глаза по плошке: «Во-первых, мы не курим! А если бы и курили, не дали бы. Не умеешь обращаться! Так и передай своему взводному!» О себе-то комиссар – «мы», а мне – «ты». Да еще гаркнул картаво: «Кругом марш!» Конечно, мне нет оправдания: служба есть служба. Но комиссар-то умнее, по-моему, должен быть. Да что там – война!»
