— Да ничего, в общем-то, — отвечает унтер, поскребывая чисто выбритый подбородок. Он минуту стоит в нерешительности, а потом поворачивается и уходит. Еще год назад он мог бы легко засунуть меня в штрафбат за несоблюдение субординации, а Нойманна за избиение старшего по званию могли бы и расстрелять.
Совещание закончилось, командиры рот выходят из избы, переговариваясь между собой. По их озабоченным лицам видно, что они не в большом восторге от поставленных задач.
Я поднимаюсь, направляюсь к Калле.
— Все решено, — поясняет мне капитан. — Делаем бросок завтра на рассвете. Ты со своим учеником зачислен в мою роту.
— А Бауер?
— Капитан Бауер понижен майором фон Хельцем до командира взвода за невыполнение приказа. Ты что-то хотел?
— Герр капитан, у меня есть кое-какие соображения по поводу завтрашней операции, и я хотел с вами все обсудить.
— Пойдем.
Направляемся в его благоустроенную избу. По пути замечаю капитана Бауера, бредущего, понурив голову. Даже вообразить не могу, что у него сейчас на душе! Понизить этого героя до командира взвода? Человека, который оставался на позициях до последнего! Идиот фон Хельц явно не разбирается в людях.
В избе капитана Калле так же уютно, как и раньше, и патефон цел. Замечаю лежащую на столе фотографию молодой симпатичной женщины.
— Это моя жена, — заметив мой интерес, произносит Калле. — Нравится?
— Красивая, — искренне говорю я. Женщина действительно великолепна: шикарная блондинка в вечернем платье со здоровенным бантом на груди. Калле оказался эстетом во всем.
— Ладно, хватит лирики. К делу. Что ты хотел мне сказать? — спрашивает он.
— Герр капитан, мне нужно взглянуть на карту местности.
— Смотри. Что тебя интересует?
Я склоняюсь над картой. Местность, естественно, хорошо мне известна, слишком долго мы на этом участке топчемся, но важно понять, как фон Хельц пойдет на прорыв.
— Мы выступаем и направляемся вот сюда, — Калле водит карандашом по карте. — По данным разведки, у русских вот тут слабое место. Будем бить здесь.
— Герр капитан, я в этих траншеях как у себя дома. Смотрите, — начинаю ему отмечать на карте, где у иванов могут быть огневые точки: — И учтите, что за сутки они могли легко подтянуть артиллерию. Действовать надо осторожно.
— И что ты предлагаешь, стратег? — ухмыляясь, интересуется Калле.
— Я не командир полка, это ему виднее, как поступать, но мне кажется, что бить надо вот сюда, — указываю капитану место на карте. — Мы в этих окопах уже порядком нахлебались. Вот здесь место узкое, они поставят пулеметное гнездо, не более. Мы с Земмером постараемся дать вам возможность добраться до траншей, снимем пулеметчиков. Во всяком случае, попробуем сделать это.
— Ты молодец, Курт, — улыбается Калле.
— Мы с Земмером пойдем ночью и займем позиции вот тут, — я делаю на карте отметки. — Мы будем чуть в стороне, но на всякий случай предупредите людей. Не хочется быть убитым своими же товарищами.
— Я все понял, — капитан свернул карту и теперь пристально смотрит на меня, — Вижу, ты переживаешь из-за Бауера.
— Да, естественно.
— Он получил по заслугам. Не удержал линию обороны. И еще легко отделался.
— Герр капитан, я тоже там был и скажу вам, что он делал все возможное.
— Понимаю. Но мне это не очень интересно, — капитан всем своим видом показывает, что ему глубоко наплевать на Бауера.
Ни черта он не понимает! Он верит майору фон Хельцу, и в этом его основная ошибка. Этот человек искренне полагает, что мы снова возьмем наши позиции под свой контроль и выбьем русских. И, конечно же, Калле получит за это очередную награду. Да и ведь никак не втолкуешь им, до сих пор живущим в мире иллюзий, что самая важная награда сейчас — это жизнь. Кому сейчас нужны всякие побрякушки?
— Разрешите идти, герр капитан?
— Да, идите.
Выхожу из блиндажа с чувством гадливости. Будто произошло что-то мерзкое. Странно, но зуб перестал болеть. Видимо, мой организм решает, что пока хватит с меня душевных переживаний, и физическая боль в дополнение к ней стала бы перебором.
— Эй, где тебя носит? — окликает меня Нойманн. Он уже порядком пьян и стоит, слегка пошатываясь. На нем новый мундир, и я не сразу узнаю нашего «героя».
— У капитана Калле был.
— Ну ты даешь! Я бегаю, ищу этого засранца, а он все с капитанами общается.
— А ты был у портного? — любопытствую я.
— Нет, — мотает головой Нойманн. — Лучше! Пошел к снабженцам, а там земляк мой сидит. То-се, посидели, выпили. И как костюмчик?
Я осматриваю Нойманна с ног до головы. Мундир не новый, уже залатанный в нескольких местах, но не так уж и плох.
— Наверное, с мертвеца, — говорю я, чтобы хоть как-то подпортить его настроение.
— И что? — разводит руками Нойманн. — А мертвецы не люди? Поносил — дай другому, таково мое представление.
Спорить с ним бесполезно, логика его кажется безукоризненной.
— Бауера видел?
— Нет, — Нойманн подходит ко мне вплотную. Встав на мыски, обхватывает меня за шею и шепчет в ухо, дыша перегаром: — На рассвете выступаем драть жопы русским. Сведения точные, практически из первых уст. Только никому!
Смеясь про себя, отстраняюсь от него.
— Серьезно? — делаю удивленное лицо, хотя дается это с трудом. — А не ты ли будешь командовать?
— Что? — не понимает Нойманн. — Куда командовать?
— Иди проспись, герой, — хлопаю его по плечу. Вот рядом с кем приходится воевать. Один боится пули в спину, другой пьян в дугу, а руководит этим сбродом параноидальный майор, жаждущий крови и славы.
Мне обязательно нужно встретиться с Бауером и поговорить с ним. Капитана я нахожу возле траншей. Он сидит на пустом ящике из-под патронов и делает какие-то пометки в блокноте. Судя по всему, он уже в порядке. Я здороваюсь.
— А, Курт, — поднимает он на меня глаза. — Присаживайся. Сигарету?
— Благодарю, у меня есть. Капитан Калле обхаживает меня последнее время как девушку.
— Ну, я не исключаю возможности, что он немного того… — Бауер делает недвусмысленный жест рукой, намекая на ориентацию Калле, и ухмыляется: — А ты парень у нас видный.
— Учту ваши предостережения и не буду поворачиваться к нему спиной.
Мы смеемся.
— О наступлении уже, надеюсь, слышал? — спрашивает капитан.
— Да.
— И что думаешь?
— Безумие. Онанизм.
— Да, только онанизм дело личное, а фон Хельц хочет сделать его достоянием всего полка.
— Но выбора у нас ведь нет?
— Нет, — вздыхает капитан.
Я рассказываю ему о своих планах.
— Правильно мыслишь. Этот болван Калле не был там, а я каждую извилину в траншеях знаю. Русские не дураки, и посты с дозорами расставили на подходе. Единственное, что нас может спасти, так это внезапность и напор. Ответим им тем же. Но если они артиллерию подтянули, то нам несдобровать. А вы с Земмером большую услугу окажете полку. Только не забывай, что и у них снайперы есть.
— Я помню, — история с убитой лошадью не выходит у меня из головы. — Там у иванов один человек очень опытный.
— Вот и будь настороже.
— Хорошо!
Закончив говорить с Бауером, отправляюсь на поиски Земмера. Надо проинструктировать юнца. Тот ждет меня, сидя на лавочке возле забора.
— Ты готов? — спрашиваю его.
— Да, герр обер-ефрейтор.
— Значит так: мы пойдем с наступлением темноты. Твоя задача сейчас — пополнить наш боезапас и решить вопросы с продовольствием. Перед выходом нам надо хорошенько пожрать и выспаться.
Земмер послушно кивает головой, запоминая указания.
— Если кто будет чинить тебе препоны, скажешь, что выполняешь мои предписания, а если и этого будет недостаточно, то вали все на капитана Калле. Этот довод будет достаточно весомым. Через полчаса жду тебя на этом самом месте, уяснил?
— Так точно, герр обер-ефрейтор.
— Тогда вперед, чертеняка!
Земмер с готовностью убегает, а я прохаживаюсь вдоль лавочки и обдумываю детали предстоящей операции. Дело предстоит хлопотное. Добраться до русских позиций наши солдаты смогут без труда, но что дальше? Будет ли результат от этой вылазки? Без поддержки артиллерии, при малом количестве боевой техники и лишь на голом энтузиазме сможем ли мы отвоевать эти чертовы окопы? Одной храбрости здесь недостаточно. А еще в сердцах многих наших солдат давно поселился страх. Плохое сочетание для победы. Я видел атаки русских. В глазах их читалась ненависть, но никак не страх… И это еще одно доказательство того, что нам тут конец.
Майор фон Хельц находится во власти иллюзий либо полностью сошел с ума. И что самое страшное, я вынужден подчиняться его дебильным приказам. Вспоминаю блондинчика… А вот не вернулся он. Наверняка валяется где-нибудь с разбитой головой и бредовые идеи вытекают из его глупой башки вместе с черной кровью, впитываются в землю. Вот и вся польза от чистокровного арийского парня. Стоило ли рождаться и жить, чтобы стать во цвете лет банальным удобрением для полевых цветов? Хотя, если вдуматься, не такая уж и плачевная участь…
