Это действительно оказывается красноармейский наблюдательный пункт. Они неплохо устроились. Место выбрано очень удачно. Иваны расположились на небольшом холме, и если бы мы пошли прежним маршрутом, то стали бы для них легкими мишенями. Их выдала самоуверенность. Они считали, что мы долго не сможем оклематься после разгрома и не предпримем попытки атаковать. Хорошо было бы нейтрализовать красноармейцев, но бесшумно подобраться к русским мне кажется проблематичным. Малейший шорох — они начнут пальбу, и что нам тогда останется? Закидать их гранатами, обнаружить себя, дав тем самым русским понять, что мы что-то замышляем?
Решаю не связываться. Сколько там человек залегло, неясно, но когда наши основные силы пойдут, у русских не будет шансов, этот пост попросту сметут.
Нам с Земмером необходимо выйти напрямую к траншеям, устроить там засаду, и я намерен эту задачу выполнить. Скрытые ночной темнотой, мы все дальше забираемся в глубь леса. Теперь двигаемся очень осторожно, понимая, что такие посты, как тот, который нам удалось благополучно обойти, русские могут понаставить где угодно. И пусть они сейчас опьянены быстрыми победами, глупцами их не считаю.
Мы уже подбираемся к русским окопам и можем разглядеть их в бинокль. Иваны не спят. Они запускают в небо осветительные ракеты, многие солдаты бодрствуют, бродят в окопах, особенно не прячась. Столь наглое их поведение раздражает. Русские не боятся ничего и никого. Они оказались настолько беспечными, что не подтянули на эти позиции ни тяжелую артиллерию, ни танки. Теоретически их можно брать голыми руками, вот только… «Эх, ну почему они не французы и не поляки… — проносится в голове мысль. — Мы бы их за полчаса сделали…»
Жестом указываю направление Земмеру, который следует за мной, как тень. Мы почти на месте. Окопы русских просматриваются отсюда великолепно. Земмер находится в метре от меня. Роли распределены заранее, у каждого своя конкретная задача — он в бинокль должен наблюдать за русскими позициями, выискивать командный состав и указывать мне на его местонахождение. Моя работа заключается в ликвидации противника.
Смотрю на часы: до рассвета остается не так уж и много времени. С первой частью нашего задания мы благополучно справились. Теперь надо ждать подхода основных сил. Надо постараться предусмотреть все. Русские, судя по всему, не ждут нападения. Что ж, тем хуже для них. Справа от меня небольшой овражек, который можно использовать для перемещения вдоль позиции. К тому же меня беспокоил русский стрелок. Он был асом, в этом я убедился еще по истории с лошадью. Русский снайпер мог пристрелить меня, но не сделал этого тогда, но это вовсе не значит, что он сохранит мне жизнь и в следующий раз. Маловероятно, что он сейчас находится в засаде и выискивает очередную жертву. И все-таки я не могу избавиться от симпатии к советскому стрелку. Многие, окажись на его месте, не преминули бы воспользоваться ситуацией и нажать на спусковой крючок. Даже я, наверное, не сдержался бы, ведь это редкий шанс — устранить настоящего стрелка-профессионала.
— Курт, — тихо зовет меня Земмер. Уже светает. Поворачиваюсь к нему. Земмер показывает мне два пальца и потом — направление. Смотрю в оптику. Вдоль траншей расхаживает лейтенант. Русские кутаются в брезентовые накидки и ватники, а этот прогуливается в одной гимнастерке. На его здоровенных погонах поблескивают две маленьких звезды. Солнце медленно встает из-за горизонта, но наши пока еще не появились, и я начинаю потихоньку волноваться.
Я показываю Земмеру, что принял к сведению его информацию и буду отслеживать этого лейтенанта. Наверняка он командир взвода или роты. Также мы обнаруживаем неплохо замаскированное пулеметное гнездо. Они хорошо расположились. Перед ними отлично простреливаемый участок, и я в очередной раз подумал, что правильно выбрал место. Пулеметчика сниму без проблем и дам нашим солдатам возможность пройти этот кусок земли с наименьшими потерями.
Земмер немного нервничает. Понимаю его чувства: вот она, выгодная позиция, и лейтенант с пулеметчиком легкие мишени. Почему бы их не снять и не убраться восвояси, выполнив свою задачу? Но этого делать нельзя. Мы не можем начать заваруху, выдав себя. О нашем присутствии тут никто не знает, из этого преимущества нужно получить всю возможную выгоду. Когда по сигналу ракеты наши пехотинцы ринутся на врага, я надеюсь, что наше с Земмером мастерство в значительной степени облегчит им задачу.
Позади нас раздаются выстрелы. Несколько щелчков карабинов, затем разливаются трелями автоматные очереди. Значит, наши добрались до русских дозоров. Там завязывается ожесточенная перестрелка, которая быстро стихает. Как я и предполагал, вермахт смел дозоры. Русские в окопах заметно оживляются. Лейтенант куда-то пропал, и я держу на прицеле пулеметчика. Земмер выразительно смотрит на меня, но я жестом «еще рано» успокаиваю его. Опять противно начинает ныть зуб, боль усиливается до рези в глазах. Как не вовремя, мало других проблем и неурядиц в моей жизни! От боли на секунду крепко зажмуриваю глаза и чуть не взвываю, по щеке течет слеза. Только бы не упустить лейтенанта, пулеметчик никуда не денется.
Пехотинцы быстро наступают, их уже видно. Главное, использовать фактор внезапности, и пока нашим подразделениям это удается. Они стремительно бегут на врага.
В небо взметнулась ракета — сигнал к массированной атаке. Морщась от боли в зубе, указываю Земмеру на свою первую цель и касаюсь своего плеча двумя пальцами, что означает «ищи лейтенанта».
Русские мечутся по окопам, готовясь к отпору. Начинается пальба. «Мой» пулеметчик готовится открыть огонь. Рядом с ним второй номер, но его я разглядеть через узкую амбразуру не могу. Они хотят подпустить пехоту поближе, чтобы бить в упор и наверняка. Тут я им собирался помешать, и не дать их плану осуществиться.
Рассвело, мне хорошо видно сосредоточенное лицо русского пулеметчика. Он облизывает пересохшие губы, выжидает подходящего момента. Прицеливаюсь и задерживаю дыхание. Боль в зубе пульсирует, но я пытаюсь на секунду отстраниться от нее, и плавно нажимаю на спусковой крючок. Грохочет выстрел. Земмер жестами подтверждает, что противник уничтожен. Замираю, надеясь, что все внимание иванов направлено на атакующих, и они не заметят, что по ним работает снайпер.
Наши пехотинцы отважно наступают, ведя стрельбу по вражеским укреплениям. Но русские стреляют яростно, и есть высокая вероятность того, что атака вскоре захлебнется. Чем все закончится, не знаю и знать не хочу. Мне надо помогать нашим. Немного высовываюсь из укрытия. Земмер в бинокль наблюдает за местностью, потом показывает мне два пальца и направление. Значит, русский лейтенант вновь объявился. Теперь он стал моей первоочередной задачей. Необходимо обезглавить его подразделение, посеять среди врагов неуверенность.
Смотрю через оптический прицел на траншеи русских, пытаюсь высмотреть лейтенанта, но он не высовывается. Гляжу на Земмера, тот кивком головы подтверждает, что русский где-то там. Я жду. Тратить патроны на рядовых не буду, иначе могут меня обнаружить из-за простого солдата. Бой разгорается нешуточный. Наши ребята пытаются пробиться к окопам, но сильный огонь противника их сдерживает. Уходят драгоценные минуты. Вот-вот к русским может подойти подкрепление, и тогда операции конец. Солдаты вермахта уже втянули иванов в бой, и теперь я вижу замаскированные гнезда, откуда раздается стрекот пулеметов. Пока русский офицер не высовывается, решаю попробовать снять пулеметчика, засевшего намного правее нас метрах в трехстах. Это сложно, я плохо вижу ивана, только плечо.
Указав Земмеру, что собираюсь поменять цель, располагаюсь поудобнее и, глядя в оптику, принимаюсь прикидывать расстояние. Да, точно — около трехсот метров. Высчитав поправку на легкий ветерок, прицеливаюсь, и замираю. С такого расстояния сложно попасть, но мне достаточно хотя бы ранить его. Плечо для этого вполне подходит, и я стреляю. Русский дергается и пропадает, пулемет смолкает. Еще одним врагом меньше. Оглядываю поле боя и понимаю, что теперь в этой свалке и беспорядочной пальбе русские едва ли станут выискивать снайперов. Это радует, нам проще работать. Но я все равно перемещаюсь немного, а Земмер как наблюдатель остается на своем месте.
Еще немного, и пехотинцы окажутся в окопах. В траншее мелькнул погон русского лейтенанта, и я стреляю, не задумываясь. Времени на выжидания у меня уже нет, не та обстановка. Я редко так поступал, но тут приходится. Попал или нет, мне не видно.
Наши подразделения приближаются. Еще чуть-чуть, и завяжется рукопашная. Но одна мысль, не дававшая все это время покоя, тревожит меня. Почему у русских тут такая слабая линия обороны? Они захватили плацдарм и не удосужились выставить достаточно грамотного боевого охранения? Они, что, потеряли все навыки, приобретенные в этой войне? Это же элементарные вещи! Что если они хотят заманить нас в ловушку?
