Нгуен Тхи - В ОГНЕ

Дети никак не просыпались. Лить погладила их по головкам и взяла одного на руки.

Паром причалил к пристани. Пока одни машины скатывались на берег, а другие въезжали по бревенчатым сходням, женщина расталкивала детишек:

— Вставайте! Вставайте, маленькие!

— Не волнуйтесь! Позвольте, мы отнесем малышей на паром, — предложили Суан и его спутники.

Они быстро подхватили ребятишек и разобрали коромысла с корзинами.

— Вот спасибо, — обрадовалась женщина, — без вас, товарищи, мне бы не управиться… Кхань, ты не спишь? Проснись-ка и иди сама!

Но девочка, обхватив Суана за. шею, только уткнулась головой в его плечо.

Паромщики сбросили штаны и рубашки и, оставшись в одних трусах, взялись за канат. Паром отчалил от берега и медленно выплыл на середину реки. Стремительное течение ударило в борт, и казалось, будто паром, замедлив ход, остановился, хотя все ехавшие в машинах помогали перетягивать канат.

— Ну, если сейчас явится «джонсон»,[10] быть беде, — улыбнувшись, сказал Виен, выразив этими словами общую тревогу.

Двое паромщиков, стоявшие рядом с Суаном, дышали отрывисто и тяжело. Суан усмехнулся, слушая, как они болтают, едва успевая перевести дух:

— А ты обратил внимание… на тот военный автобус?.. Помнишь… в нем девушки ехали?..

— Ну…

— Это был ансамбль…

— Что ж ты мне сразу не сказал?.. Заставили б их спеть, иначе бы не повезли.

Где-то далеко отсюда забили тревогу.

— Скорей, ребята!.. Товарищи, если появятся самолеты, всем немедленно лечь на палубу; не бегать, не суетиться! — крикнул командир парома, снимая с плеча винтовку.

Все сразу смолкли — слышалось только хриплое дыхание паромщиков да поскрипывание каната. Тяжело груженный паром пересек быстрину и стал приближаться к берегу. Стук барабанов и трезвон, возвещавшие тревогу, раздавались все ближе и ближе, наконец совсем рядом, у контрольного пункта на пристани, гулко зазвенели удары об рельс. Люди тревожно смотрели на придвигавшийся из темноты причал: «Пронесло!.. Еще немножко, узкая полоска воды…»

Внезапно раздавшийся рев самолета заставил всех прыгнуть с парома в воду.

— Спускай сходни! — надрывался командир парома. — Машины, съезжайте на берег!.. Спокойно, ребята!.. Машины, съезжайте!.. Съезжайте!..

На берегу захлопали винтовочные выстрелы. Все озарилось вдруг мертвенно-желтым светом. Суан увидел свою и девочкину тень, отпечатавшуюся на песке. Он чувствовал, как неистово колотится сердце ребенка.

— Не бойся, малышка. Все будет в порядке.

Девочка еще крепче обняла его за шею.

Снова вспыхнули ракеты, выхватив из темноты берег и кусок реки. Лить и Дык, каждый с ребенком на руках, спотыкаясь, бежали сзади. Суан обернулся:

— Лить, давайте мне ребенка!

— Ничего…

Они едва успели перебежать через песчаную отмель, как самолет начал пикировать. Вой мотора разрывал барабанные перепонки. На берегу затрещала пулеметная очередь.

Суан, прижав к себе девочку, бежал вдоль берегового обрыва. Он ясно видел языки пламени, вырвавшиеся из пущенных с самолета ракет. Мгновение спустя завыли несущиеся к земле бомбы.

— Мимо!

Суан остановился, дождался Лить и взял у нее ребенка.

Оглянувшись, он заметил выходивший к реке овраг и крикнул:

— Бегите сюда! Скорее!..

Земля содрогнулась от взрывов.

Они пошли вдоль оврага. По глинистому дну его текла вода, и он становился все глубже.

— Здесь уже безопасно!

Минуту спустя их догнал Дык. Он отдал ребенка Лить и побежал обратно, навстречу Виену и женщине с малышом, оставшимся где-то сзади.

Новая серия бомб разорвалась на противоположном берегу. Взметнулись кверху красные кусты пламени.

Два самолета сделали круг и вернулись. Пулемет на берегу вновь открыл огонь.

Самолет перешел в пике прямо над ними. Рев его нарастал с каждой секундой. Суан обнял обоих малышей и прикрыл их своим телом. Хоть он и понимал, что овраг этот — надежное укрытие и прямое попадание сюда почти невозможно, но все-таки волновался…

Снова раздался резкий свист бомб. Лить стояла, растерянно озираясь по сторонам.

— Ложись! — закричал Суан и, схватив ее за плечо, с силой пригнул к земле.

В этот момент появились Дык и женщина с младенцем, перепуганная насмерть.

Рванувшееся к небу пламя ослепило их, в уши ударило огромной кувалдой. Земля закачалась под ними, как гигантский гамак, глыбы глины, обрушившиеся со склона оврага, засыпали их и завалили все кругом.

Этот заход оказался последним. Самолеты сразу ушли. И через несколько минут вокруг царила необычная тишина.

Но они все еще молча прислушивались. И тут Суан вдруг почувствовал горячее дыхание Лить на своем затылке и заметил, что она — наверно, уже давно — крепко сжимает его руку.

— Улетели, — негромко сказал он.

Со стороны пристани послышались резкие автомобильные гудки. Они услыхали голос Хоа:

— Эй! Суан!.. Товарищ Суан!..

Домой к Виену они добрались около трех часов ночи.

Пройдя мимо пальм ко, листья которых отсвечивали в лучах луны, они вслед за хозяином вошли в дом. Там было темно. Виен посветил вокруг фонариком, чтобы они смогли где-нибудь присесть, пока жена зажжет керосиновую лампу. Мягкий оранжевый огонек затеплился за стеклом и осветил развешанные по стенам цветные картинки, изображавшие ребятишек с огромными тыквами. Мебели — простой и скромной, как в обычном крестьянском доме, — было немного: два деревянных топчана, кровать под белым марлевым пологом, чайный столик и несколько лакированных скамеек для гостей; на столике — термос в плетеном бамбуковом футляре и расписные глиняные чашки.

Зато уж дом зампреда уезда был изобилен бататами! Красноватые, белые клубни — мелкие и крупные — высились грудой на полу соседней комнатушки; даже под кроватью были бататы. И еще — свидетельство великой любви хозяина к своему велосипеду — на стене, у изголовья, висели тщательно обернутые бумагой два обода и пара покрышек.

Гости изумленно озирались по сторонам, все это представлялось им почти нереальным после оврага и пережитой бомбежки.

Жена Виена, с наспех подколотыми волосами, раскрыла пачку чая и, заварив его, пригласила гостей к столу. В отличие от Виена, темнокожего и плотного, как батат, жена его была изящной и стройной; голова ее красиво сидела на длинной шее; глаза, большие и умные, поблескивали на круглом белом лице.

— Ну, — сказал Виен, — умывайтесь, пейте чай, товарищи, и — спать. Отсюда до позиций еще несколько километров, встанете завтра пораньше, как раз к утру доберетесь.

— Не успеешь прилечь, подъем — и трясись дальше, — улыбнулся Суан.

Жена Виена разлила горячий чай в чашки и обнесла гостей.

Они взялись за еду. Разговор, само собой, шел о переделке, из которой они только что выбрались.

— Когда вы попрыгали в воду, — с полным ртом говорил Хоа, — я на пароме хлебнул сполна за всех. Шофер машины, что стояла впереди, видно, здорово сдрейфил, вывернул руль не в ту сторону, чуть весь паром не перевернул. Слава богу еще, что успел съехать на берег, пока янки кидали бомбы на той стороне. Только мне съезжать, они тут как тут и пошли сыпать бомбы! Думал, не выберусь. Хорошо, они все почти в реку грохнули…

— А вы разве не поужинаете с нами, Лить?

— Спасибо. Вы ешьте, я только чаю попью.

— Больше всего переволновался я за эту женщину с ребятишками. Правда, малыши у нее орлы — кругом бомбы рвутся, а они даже не заплакали…

— Когда янки во второй раз стали пикировать, меня прямо зло взяло…

— Ну, хозяйка, вам сейчас самое время курицу зарезать и закатить пир! Ведь муж ваш только чудом от смерти спасся!

— Нет, мне помирать нельзя! — рассмеялся Виен. — Я еще должен помочь жене произвести на свет сына.

Хозяйка залилась краской.

— Вечно ты со своими глупыми шутками, только людей смешишь.

— А разве у вас нету еще сыночка? — спросил Хоа.

— Ни сыночка, ни дочки. Вот и пришлось мне пригласить на ужин всеведущую целительницу болезней, может, хоть она что присоветует. — Виен кивнул на Лить. — Позвольте вам представить, исцелительница эта прямо-таки творит чудеса!

— О, господи! — Лить, сидевшая в углу на циновке с чашкой чаю в руке, улыбнулась. — Без детей куда легче. Вон и правительство призывает всех разумно планировать рождаемость. У меня у самой один ребенок, и то хлопот полон рот.

Суан теперь только разглядел Лить как следует. В неярком свете лампы черты лица ее казались необычайно тонкими и нежными. Чуть раскосые глаза, веселые и быстрые, блестели, совсем как у молоденькой девушки.

Дык временами тоже поглядывал на нее, словно что-то припоминая. Вдруг он широко улыбнулся.

— Ну и ну, как же это я вас сразу не узнал? Ведь это вы на перевязочном пункте в Дой-шим дали кровь для переливания Тоану! Я тогда сидел рядом с ним.