Почтительное отношение Ванина к Пинчуку Уваров заметил уже в первые минуты своего знакомства с разведчиками. Балагуря, Сенька нет-нет да и взглянет мельком на Пинчука - но осуждает ли тот его. Вот сейчас, заметив, что Петр перестал смеяться, Сенька приумолк, притих, насторожился и молча полез на нары - может быть, ему просто и самому уже надоело молоть языком. Кто знает...
Яков присматривался к разведчикам. Первые минуты Уваров чувствовал себя неловко. Молчаливый и угрюмый по своей натуре, Яков с трудом выдавливал слова. Это не понравилось всем, а Семену в особенности.
– Так не пойдет! - категорически заявил он. В его руках появилась фляга в сером чехле. Он встряхнул ее. Прислушался: - Есть! Сейчас ты у меня заговоришь! Аким, ну-ка открой баночку!
Ерофеенко достал большую банку консервов, долго возился с ней. Ванин искоса поглядывал на него, злился.
– Эх, горе ты мое,- вздохнул он притворно и взял у Акима банку. Открыл ее быстро, налил в жестяную кружку водки и поднес Уварову. Тот покачал головой и глухо выдавил:
– Не пью.
Сокрушенно свистнув, Ванин недружелюбно посмотрел на новичка и сердито заметил:
– Ну, сельтерской у нас для тебя нет.
Уваров промолчал. По настоянию Шахаева, он все же рассказал немножко о себе.
Вспомнил свой колхоз на Курщине, в котором работал трактористом, первое ранение на фронте, госпиталь, медицинскую сестру, в которую влюбился ненароком, да так и не признался ей в этом.
– До войны дела шли не ахти как здорово, но все же неплохо. Мы с отцом работали, мать дома, по хозяйству, сестренка училась. Последнее время и я стал учиться на механика, да война помешала.
– Она всем помешала,- мрачно пробормотал Ванин.- Я вот тоже токарем на шарикоподшипниковом заводе в Саратове работал.
– Инженером небось думал стать?
– Конечно, думал. И стал бы им,- ответил Семен. Потом, после паузы, добавил убежденно: - Я еще буду инженером. Вот войну закончим, и буду, ежели, конечно, фрицевская пуля сдуру не укусит...
Все замолчали и как-то тихо, раздумчиво посмотрели друг на друга.
– У тебя все готово, Пинчук? - вдруг спросил Шахаев, нарушив молчание.
– Всэ, товарищ сержант!..- быстро ответил Петр и, потрогав свои усищи, пояснил: - Вчера еще всэ було готово.
До этой минуты Пинчук молчал. Но по выражению его лица Шахаeв видел, что Петр внимательно прислушивался к солдатскому разговору. О чем он думал? О предстоящей ли операции, о своем ли колхозе или о том и о другом вместе? Есть о чем вспомнить Пинчуку! Как-никак, а он "головой колхоза был, да какого колхоза!" Сколько таких вот парней воспитал он в своей артели! Где они сейчас? Может быть, вот так же сидят в блиндажах и готовятся уйти в тыл врага? Или идут в атаку? И все ли живы-здоровы?..
Пинчук шумно вздохнул.
– Оце ж вы, хлопци, дило кажете,- не выдержал все-таки и он.- Писля вийны нас всих заставят вчитыся. Велыки дила будем делать! - и снова пригладил, многозначительно хмурясь, свои Тарасовы усы.- А зараз хрица надо бить сильней!..
Сказав это, он принялся пробовать у самого Сенькиного уха свое новое кресало. Искры летели во все стороны, а фитиль не загорался. Пинчук отчаянно дул на него.
– Брось ты эту гадость, Петр Тарасович! - дружески посоветовал ему Ванин.- То ли дело - зажигалка! Чирк - и готово!
И чтобы подтвердить свои доводы, он вынул из кармана свой последний трофей - "бензинку-пистолет". К величайшему смущению Сеньки, она не загорелась.
– Кресало надежней,- убежденно заговорил Пинчук.- А зажигалка -что? Высох, испарился бензин - и ты ее хоть выброси. В наш рейд лучше с кресалом. Трут, камушек в карман - и все.
Замолчав, Пинчук решил заштопать дырку в гимнастерке. Но тщетно пробовал он просунуть нитку в ушко иголки. Слюнявил ее, заострял кончик грубыми пальцами, а совал все мимо.
– Ты Акима на помощь позови. Он в очках,- смеялся Ванин.
Отчаявшись, Пинчук попросил Сеньку. Тот всегда был готов удружить голове колхоза. Взял из рук Пинчука иголку и нитку, быстро продел ее в ушко. Не удержался, чтобы не сказать:
– А еще хвалишься: старый конь борозды не испортит. В иголочное ушко не попадешь - куда уж тебе...
Пинчуку, как самому рачительному человеку, Шахаев поручил ведать хозяйством группы. И он отменно справлялся с этими обязанностями. Наибольшее предпочтение, с общего согласия, он отдавал табаку. Пинчук утверждал, что без хлеба и воды на войне прожить еще можно, а без табака - никак. И он аккуратно завернул пачки с махоркой в целлофан, уложил их в мешок. По десять пачек на брата. Пять пачек - НЗ.[1]
Когда солдаты достаточно перезнакомились, Шахаев дал первое задание Уварову - выйти вместе с Ерофеенко в боевое охранение и наблюдать за передним краем противника.
...На другой день вечером в боевое охранение пришли лейтенант Марченко, командир разведроты и сержант Шахаев. Взяв у Якова и Акима сведения о противнике, они отослали их в штаб, а сами остались для ночного наблюдения. В эту ночь саперы должны были сделать для разведчиков проход во вражеском минном поле, по ту сторону Донца.
У самого Шебекинского урочища Аким и Яков повстречались с саперами, уходившими на это задание. Среди них был и Вася Пчелинцев - старый дружок Уварова. Солдаты обнялись, о чем-то сбивчиво поговорили и разошлись молча в разные стороны.
Ни тот, ни другой не знал, что это была их последняя встреча.
Накануне ухода разведчиков в тыл противника в генеральском блиндаже более часа шло совещание. К командиру дивизии были вызваны начальник разведки майор Васильев, лейтенант Марченко, сержант Шахаев и командир полка подполковник Баталин. Здесь же находился и начальник политотдела полковник Демин.
Генерал-майор Сизов, высокий, сухощавый, уже пожилой человек, с быстрыми выпуклыми глазами, внимательно выслушивал каждого. Он никого не перебивал - вот так же выслушивал он Акима там, в боевом охранении; по выражению лица комдива трудно было определить, доволен ли он тем, что уже сделано для выполнения предстоящей операции. Лишь в начале совещания генерал предупредил, строго взглянув на присутствующих: - Задание надо выполнять. Понимаете? - и, сделав паузу, кинул и сторону Васильева: - Докладывайте.
Последним говорил подполковник Баталин. Он получил приказ провести бой силами батальона левее того пункта, где разведчики должны были перейти линию фронта.
– Усильте батальон полковой артиллерией и минометами. Обратите особое внимание на организацию боя,- предупредил комдив и перевел взгляд на разведчиков.- Вы подробно докладывали о многих деталях - маленьких и больших. Но почему-то забыли сказать о главном - о людях, о солдатах, как они подготовлены к операции.- Сухое лицо комдива стало еще строже; из-под седеющих, сдвинутых бровей поблескивали быстрые черные глаза - теперь уж он совсем напоминал учителя, делавшего замечания своим ученикам.- В конце концов, солдаты... они будут решать дело. Марченко! - обратился Сизов к молодому офицеру, во всей фигуре которого чувствовалась стремительная готовность.- Забаров идет в рейд?
Новые ремни на лейтенанте беспокойно скрипнули.
– Забаров... ранен, товарищ генерал.
Комдив, будто обожженный, быстро отошел от стола, метнул взгляд в сторону молодого офицера, но ничего не сказал. Некоторое время в блиндаже было тихо. Сизов ходил хмурый и, казалось, злой. Но вот он остановился, приблизился затем почти вплотную к Марченко и спросил глухо:
– Тяжело ранен?
– В плечо, задета кость, товарищ генерал.
– Когда?
– Ночью на Донце. Вместе с саперами переправлялся.
– Так...- задумчиво сказал комдив. Почти сросшиеся брови генерала теперь совсем сошлись в одну линию.
"Сколько людей погибло на глазах этого сурового человека, сколько видел он раненых,- подумал Шахаев,- неужели всякий раз он так тяжело переживал эти потери? A может быть, Забаров ему особенно дорог?.."
После совещания генерал Сизов беседовал с полковником Деминым.
– Жаль... Каких людей теряем! - комдив поморщился. Лицо его вдруг стало опять сумрачным и усталым.- Вы знаете, Федор Николаевич, как нужен был Забаров для этого дела. Именно Забаров!..
– Знаю,- тихо сказал Демин.
– Вы бы, Федор Николаевич, навестили его, посмотрели, как его лечат.
– Я уже был у Забарова,- все так же тихо и спокойно ответил Демин.
– Благодарю вас, Федор Николаевич,- взгляд Сизова вдруг потеплел. Так бывало всегда, когда он начинал говорить с Деминым.- Забаровы нам очень нужны! - Генерал немного помолчал. Потом сказал задумчиво и тихо: - Быстро растут солдаты. Этим, пожалуй, не потребуется тридцати лет, чтобы стать генералами. Как вы думаете?
– Думаю, что не потребуется,- Демин улыбнулся. Он хотел еще что-то сказать, но зазвонил телефон. Генерал поднял трубку.
