— Посыпайся. Разговор есть.
В землянке больше никого не было – видимо подполковник всех выгнал. Печка уже прогорела, но было тепло. Командир уселся напротив, достал папиросу, однако закуривать не стал и покрутив в пальцах сунул обратно в пачку. Виктора такое поведение удивило.
— Это что за херня тута? А? — Шубин видимо все-таки нашел нужные слова и кинул на стол сложенный и потертый лист бумаги. — Почему я об этом узнаю последним?
Виктор развернул лист – это оказалась справка о смерти Нины.
— А вам до этого, какое дело? — хмуро спросил он. — Вы же ее в глаза не видели.
— Ты, Витя, дурак, что ли, — даже оскорбился Шубин, — головой вчера ударился? Мне есть дело до всего, что происходит, тута, в полку. А уж такое… У моего лучшего бойца, — он запнулся, — погибла жена, а я ни сном ни духом… Чего молчал? — он пересел на лавку к Виктору. — И вообще, обидно, Вить, такое отношение, тута. Я тебе не чужой человек, мог бы и сказать…
— Извините, — Виктор покаянно склонил голову. — Только, что бы это изменило, ее все равно не вернуть.
Шубин обиженно посопел, потом протянул:
— Ты на войне живой из стольких передряг вылезал, а она в тылу, вот ведь как, тута, бывает…
— Не надо про нее больше, — тихо попросил Саблин. — Оно и так все…
— Ладно, — согласился Шубин. — Справку эту передашь в строевой отдел. Хорошо еще, что Пруткова уже нет, а то бы он из-за этого такую вонь мог раздуть. Хотя ладно, сам передам. — Шубин убрал справку в планшет, снова достал из пачки папиросу и принялся ее вертеть. — Вот ведь как бывает, — повторил он и огорченно качнул головой, — а я с утра и не понял. Рыжая прибегает, глазища на поллица, бумажку эту тычет. Я уж думал, Антипов снова отчебучил чего…
Он наконец, щелкнул своей трофейной "зиппо", глубоко затянулся выпустив узкую струю пахучего дыма жестко сказал.
— Кстати, с Антиповым у вас ничего не было, вы даже и не виделись вчера. Ясно, тута? Ты его не бил и убить не обещал, а он к Таньке не приставал. Комдив так решил. Нам, тута, гвардия светит, так что лишнее ни к чему. Уже приказ пришел, его переводят. Так для всех лучше, и тебе, тута, особенно, — Шубин грустно усмехнулся. — По факту, кроме мордобития и не было ничего, а за то, что капитана отмудохал, знаешь что светит? Смотри, Витька, допрыгаешься. Вырву тебе яйцекладку нахрен.
Они оба усмехнулись, Виктор посчитал инцидент исчерпанным, и тоже потянулся к папиросе. Тут Шубин зашел с козырей.
— А скажи-ка мне, друг мой ситный, это чего тута? — спросил он вдруг и достал из планшета, потрепанную ученическую тетрадь.
Виктор пригляделся и узнал свой конспект, по которому проводил занятия с молодняком по тактике и который два дня назад дал капитану Шеглову.
— Это конспект, — сказал он.
— Да ты что? А я думал словарь, тута, французский. Почему эта срань оказалась у Щеглова, а не у меня?
— А вам-то зачем, — изумился Виктор, — тут же все что вы рассказывали и показывали. Ничего нового, я только сформулировал, скомпоновал немного и все…
— И все? — Шубин открыл тетрадку и зачитал. — "Оборонительный бой допускается только в случае прикрытия ударных самолетов, либо при выходе из боя. В остальных случаях необходимо переводить бой из оборонительного в наступательный. Достигается это путем взаимодействия парами звена следующим образом: одна пара сковывает силы противника, другая в это время набирает высоту, готовясь нанести удар сверху. После удара вторая пара, используя преимущество в скорости и высоте, продолжает атаки, а первая использует это время для выхода из боя и набора высоты"… — За это вот, — он ткнул пальцем в корявые строки. — Любой командир ВВС руку себе отрежет, а ты… — он возмущенно выплюнул папиросу. — И догадался же… Хорошо еще, что Щеглову почитать дал, а то и сидели до сих пор, тута, дурни дурнями.
— А что тут такого? — ушел в оборону Виктор. — Я вам не Пушкин, чтобы красиво и грамотно писать, — и сразу же перешел в контратаку. — И вообще, тут моего и нет ничего. Этого всего от вас набрался, на каждом разборе талдычили. Если неправильно, так сами бы и написали, а ругать все мастаки.
— Так ведь правильно все, — обозлился Шубин. — Коряво конечно, неразборчиво. Но многое изложено грамотно и доступно. Умные люди наверху месяцами из-под себя что-то подобное, тута, выдавливают, а ты, Витька, мать твою, взял да и написал.
— А что, это уже преступление? — хмуро спросил Саблин. — Ну написал и что? Это Дмитрий Михалыч, в основном ваше все. Я только свечку держал.
— Свечку он держал, — фыркнул Шубин. — Дурак ты… Это тактика, это опыт переданный. Да за такое сейчас ордена дают. Я думаешь не хотел подобное написать? Хотел! А вот не получается.
— И что теперь будет? — еще более хмуро спросил Виктор.
— Будет, — командир ехидно усмехнулся. — Слушай, тута, приказ! Берешь свою рыжую вместе с ее машинкой, берешь художницу, ну ту, что тебе сиськи рисовала, и красиво оформляешь всю свою писанину в трех экземплярах. И чтобы, тута, не стыдно было командарму показать, а то пишешь ты как курица лапой, да еще хрень всякую малюешь. Вот, что это? — Шубин ткнул пальцем в тетрадку.
Виктор глянул, куда показывал желтый от никотина командирский ноготь и похолодел – на полях тетради, схематично и кривовато был нарисован Су-7б – реактивный истребитель-бомбардировщик. Такой самолет, в виде памятника стоял в Таганроге, и Виктор успел облазить его еще в детстве, да и потом, частенько проезжал мимо. Как и почему он его нарисовал, Саблин уже не помнил, видать сильно задумался о чем-то своем.
— Завтра, после обеда я еду в штаб армии, — продолжил Шубин, — и чтобы, тута, уже было готово. И кстати, приказ дали на новое перебазирование, так что поторапливайся, тута.
…Уже потом, когда Виктор диктовал свои перлы Тане, и смотрел, какие четкие и красивые линии выходят из-под карандаша Лены Шульги, ему закралась мысль вставить туда и рисунок самолета будущего, кому надо – поймут, а не поймут и не надо, но потом все-таки решил не рисковать…
…Море монотонно шумело. Мелкие невысокие волны, накатывали к самым ногам, разбиваясь о серый глинистый берег, оставляя на сапогах капли воды. Они были настолько мелкие, что казалось, будто стоишь на берегу колхозного пруда, и лишь громадное, до горизонта, зеленое зеркало залива говорило, что это не так. На берегу валялся мусор, ломаные камышовые стебли, дохлые бычки. Воняло тиной. Толпа людей, сгрудившая у полосы прибоя, прибоя смотрела, как носятся над водой чайки, как идет к берегу рыбацкий баркас.
— Какое здесь море не такое, — сказала Таня, — вот, когда в Адлере… — она вдруг глянула на стоящего рядом Виктора и осеклась, замолчав на полуслове.
— Рассказывай, чего вы с морем сделали, — засмеялся Ларин, — ты ведь у нас из этих краев, да? У тебя тут родни не осталось? А то неплохо бы сейчас сальца копченого, да под домашнюю перцовку…
Виктор коснулся воды рукой. Море как море. Здесь оно всегда было таким. Мелким, пресным, теплым. Отличие было только в том, что еще вчера четыре дня назад здесь были немцы, а сегодня правит уже советская власть. И он никогда не думал, что военные дороги занесут его в город, в котором ему доведется жить через шестьдесят с лишним лет.
— У вас и такого нет, — огрызнулся он на Лешкину реплику, — живете там, на своем болоте, дальше соседней кочки не видите. — Вообще я ростовский, — припомнил он натуральную саблинскую биографию, — и детдомовский. А значит родни у меня никого, а значит ты не только без моря, но и без сала останешься…
Среди однополчан послышались смешки.
— Кто желает покупаться – дерзайте прямо сейчас, вода теплая.
Самойлов – самый нетерпеливый разделся быстрее всех и с веселым гиканьем бросился в воды залива. Он бежал, поднимая кучу брызг и смешно раскачиваясь, отдалился уже метров на пятьдесят, но море не поднялось даже до уровня его колен. Остальные, весело гомонящей толпой, двинулись следом. Виктор в воду не полез, остался на берегу, наблюдая за сослуживцами.
Сегодня Шубин расщедрился, дав летчикам второй эскадрильи увольнительную на день. Как-то незаметно к ним присоединились работающие оружейниками и механиками дамы сердца некоторых из пилотов, потом добавились просто знакомые – в общем, первоначальное количество уходящих в увольнительную выросло вдвое. Ну и само собой, большая часть уходящих в город почему-то примкнула к Виктору и теперь сопровождала его.
— А ты почему не купаешься? — спросила Таня. После того, как Саблин побил Антипова, да и во время перепечатывания конспектов, они немного сблизились, по крайней мере, стали нормально общаться.
— Может потом, — он, щурясь, посмотрел на припекающее солнце, — да и купаться лучше не здесь…
— А где лучше купаться? — Таня разулась, прошлась по кромке воды, а потом плюхнулась рядом с ним. Виктор скосил глаза на ее голые колени, левую украшала подживающая ссадина. Она перехватила его взгляд и в глазах у девушки заплясали уже знакомые ему бесенята.
