— Готово! Можно передавать. Диктуйте, товарищ комвзвода.
— Диктую, Марысенька. Передавай! — приподнято произнес младший лейтенант, сняв каску и садясь на колени у ящика рации. — Эх, и сводочка, я те скажу! Закачаешься. Это тебе не то, что восемь полицейских укокошили. Тут целое войско во главе с генера…
Радистка застучала ключом. Комвзвода схватил ее за руку:
— Ты что? Это ж я просто свои чувства высказал тебе, восторг в связи с успехом, а ты! Уже застукала, как дятел.
— Нет, я только два слова успела: "Эх и сводочка!.." А вы говорите яснее, без этих восклицаний.
— Ну ладно, ладно. Уже и губки надула. Сегодня грех. Сегодня на нашей улице праздник! Генерал вон в карете сидит. Личного представителя президента зафаловали. Эх!
— Вы опять за восклицания?
— Извиняюсь. Диктую текст. Передавайте: "Ноль первому от ноль седьмого. Маневр "Блудная овца" удался. Обоз «икс» втянут в болото квадрат тридцать четыре и наголову разгромлен".
Отстукав номер квадрата, радистка сняла руку с ключа;
— "Наголову разгромлен" не надо бы, товарищ младший лейтенант. Они же сами руки подняли. По нас даже никто не стрельнул ни разу.
— Рядовой Марыся! — крикнул младший лейтенант. — Выполнять приказ. Передавать, что сказано.
— Слушаюсь!
— Вот так-то. А то ишь ты. Учить меня вздумала, славного командира славной Рабочей-Крестьянской Красной Армии.
— Одно слово лишнее, товарищ младший лейтенант.
— Какое?
— Дважды упомянули «славу». В первом случае не надо бы.
— Рядовой Марыся! Ваше дело молчать, ключом стучать да слушать, что я говорю. А говорю я вам, Марысенька, сущую правду. Быть бы мне, младшему лейтенанту Балабонцеву, Чапаевым, Щорсом, Котовским, на худой конец адъютантом командарма, да два дня не хватило.
— Всего два денечка?
— Да, Марысенька. Только два денечка. Войско кадровое я не успел получить. Война в дороге застала. Куда податься? И вот к вам. А у вас разве войско? Приписники, не принимавшие присяги.
По рации застучала морзянка. Радистка спохватилась:
— Ой! Нас спрашивают: почему замолчали? Что случилось? Скорей диктуйте.
— Передаю, Марысенька. Диктую: "Наголову разгромлен". Передали?
— Нет еще. Может, измените?
— Никогда! Передавайте: "Наголову разгромлен и принужден к капитуляции. Нами захвачено семьдесят пять лошадей, восемь повозок с грузами, центнер сала, пять живых свиней, двадцать живых гусей, сто кур, тридцать уток и четыре индюка". Передали — четыре индюка?
— Передала.
— Хорошо! Едем дальше. "Весь гарнизон обоза в количестве ста человек пленен вместе с оружием". Передали — с оружием?
— Да, да.
— Блестяще! Двинулись дальше. "В числе захваченных в плен генерал повстанческой армии всея Украины и личный представитель какого-то президента вместе со свитой. Жду ваших приказаний. Точка". Все!
Балабонцев не успел закурить папиросу, как застучала ответная морзянка.
Радистка поспешила доложить ее.
— Ноль первый передает, — сказала она: — "Очень занят важной работой, но ради такого случая немедленно откладываю все и выезжаю. Всем участникам "Блудной овцы" личная благодарность".
— Ну-с, Марысенька, — потер руки Балабонцев, — теперь можно и покурить. Дорога к Чапаеву началась.
— Вы хотя б генерала и этого представителя президента мне показали, выключая рацию, попросила радистка. — А то увезут, и не увидишь.
— Увидишь, Марысенька. И генерала, и личного представителя президента… Только, пожалуйста, не сейчас. Сейчас их благородие генерал отдыхает, а личному представителю президента я приказал заткнуть рот кляпом, так как он не в меру говорлив. Чуть не склонил на свою сторону мой взвод. Подбежал, смотрю, а его уже на руках качают. Вот сукин сын! И есть же ловкачи такие!
28. БАЛАБОНЦЕВ ПРЕДСТАВЛЯЕТ ПЛЕННЫХ. РАПОРТ ГУЛЯЙБАБКИ
— А ну-ка, Балабонцев, показывай своего пленного генерала повстанческой армии всея Украины! — пророкотал командир батальона капитан Рубцов, подходя к стоянке третьего взвода. — Посмотрим, что за птица, зачем она сюда залетела.
Младший лейтенант Балабонцев вскочил из-за стола, где он только что доел трофейную курицу и теперь в ожидании, пока ординарец подаст чай, распекал Щечкина за то, что тот так опрометчиво вступил в переговоры с вражеском элементом.
— Идите и чтоб впредь мне смотри! — только и успел он крикнуть и сейчас же обратился с рапортом к комбату: — Товарищ командир! Личный состав взвода после ночного успешного боя отдыхает. Пленные и трофеи под охраной.
— Хорошо, что отдыхают. Добре! — похвалил Рубцов и протянул руку: — Ну, здравствуй, герой "Блудной овцы". Рад. Поздравляю! А парнишку за что же? Чем провинился? — кивнул он вслед партизану.
— Боец хороший, но размазня, — сказал Балабонцев. — Злости к противнику не имеет. Жалостлив, как баба. Чуть не лезет с противником целоваться. Прошу к столу, товарищ командир. Позавтракать. Я приказал для вас зажарить трофейного индюка.
— С индюком разделаемся после, а сейчас генерала мне… генерала надо посмотреть, допросить. Фигура-то не малая. Командующий войск всея Украины!
Балабонцев замялся:
— Посмотреть можно, а допросить… допросить нельзя, товарищ командир.
— Как нельзя? Почему?
— Он заминирован. В карете.
— Кто заминировал? Что за чушь?
— Сам себя заминировал в целях безопасности. И к тому же пьян. А впрочем, может, и проспался. Давайте посмотрим.
Они подошли к карете, охраняемой часовым — пожилым рабочим, вооруженным винтовкой.
— Спит? — спросил Балабонцев, кивнув на карету.
— Храпит, — ответил часовой.
— Разбудить! — приказал Рубцов. Часовой забарабанил в дверь прикладом:
— Арестованный! Проснитесь! Да очнись же. В карете послышались сонное мычание человека, сладкая зевота, хруст костей и протяжное и-е-ха-ха-ха!
— Господин генерал! — постучал в оконце Балабонцев. — Вас можно на минутку?
— Чем могу быть полезен? — ответила карета.
— Имеем честь сообщить вам, что вы вместе с вашим войском захвачены в плен. Ваше дальнейшее сопротивление бессмысленно. Выходите. Сдавайтесь! Мы гарантируем вам жизнь, оружие, награды.
— Милостивый сударь, — заговорил «генерал». — Зачем уговаривать куму, если она засватана. Не тратьте даром слов. Если бы плен был раем, я бы с удовольствием поднял руки и отправился туда, но, поскольку плен всегда был адом, я лучше предпочту голодную смерть или долгое ожидание того часа, пока меня не освободят те, кому это положено.
— Фанатик. Что с ним? — отступился от кареты Балабонцев. — Под колеса мину и к богу в рай.
— Вы, сударь, как вижу, привыкли пугать, — послышалось из кареты. — А на пугало ноне и вороны хотели чихать.
Балабонцев выхватил из кобуры пистолет. Рубцов отстранил его плечом:
— Подожди, не горячись, я сам поговорю, — и, вынув из кармана темно-синих галифе коробку спичек, портсигар, протянул это через оконце в карету: Господин генерал, прошу вас, угощайтесь.
— Вот это другой разговор, — ответил человек из кареты. — За чаркой да цигаркой и упрямую сосватали.
Комбат с любопытством читал еще рекламу на карете, как в оконце повалил дымок и оттуда просунулась дегтярно-черная борода.
— С кем имею честь беседовать? Ваш чин и ранг, ибо по существующему артиклю с младшими чинами мне не положено, — сказала борода, возвратив портсигар и спички. — Претит субординация. Я, сто дивизий вправо, сто — влево, генерал! Я могу, если что, протест.
— Не беспокойтесь, — улыбнулся комбат. — Все в норме. Вашу субординацию мы не заденем даже вожжой. Прежде всего скажите, куда вы ехали?
— Этот вопрос, сударь, вам задавать бы не следовало, ибо вы сами прекрасно знаете, что на конях ездят только вперед. Стало быть, и мы ехали туда же вперед.
— Блестящий ответ, господин генерал, — похвалил комбат. — Не смею вас с этим тревожить. Еще вопрос к вам.
— Весь к вашим услугам, — пыхтя в бороду, ответил "повстанческий генерал".
— Зачем, с какой целью вы ехали? Кого искали? Кто вас послал? — высыпал сразу несколько вопросов Рубцов. «Генерал» важно выпустил дым.
— Если б я сказал вам, что ехал бесцельно, вы бы сочли меня за идиота, ибо бесцельно ездят только они, но, поскольку средь генералов нет идиотов (иначе кто бы им доверил войска), выходит, что у меня цель была. Но вот какая, вспомнить никак не могу. Не по рангу выпил, извините, заспал.
— Бросьте валять дурака, генерал! — крикнул Балабонцев. — Вы отлично знаете, куда ехали. Вы искали нас, партизан. Ну, так вы их нашли. Вы в руках партизан.
Борода пронзительно свистнула, юркнула назад и долго кашляла там и чихала. Потом в карете забулькала жидкость, звякнули кружки и раздалась команда: "Матрена, смирр-на-а! Для встречи дивизий, равняйсь!"
